Защита просит освободить бывшего министра Михаила Абызова и его предполагаемых сообщников под залог в 1 млрд рублей или под домашний арест. Об этом «Ъ FM» заявил адвокат одного из фигурантов дела Владимир Старинский. Он также рассказал, что обвинение в мошенничестве на 4 млрд руб. и в создании преступного сообщества, которое предъявлено Абызову, строится на материалах прослушки. Оказалось, что ФСБ разрабатывала бывшего министра как минимум два года. При этом материалы прослушки, которые попали в дело, относятся к 2017-2019 годам, то есть спустя пять-семь лет после предполагаемого преступления.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
И это не единственная нестыковка в деле Абызова, рассказал адвокат Владимир Старинский: «Для стороны защиты это загадка, как следствие пытается прослушкой телефонных переговоров за более поздний период, нежели инкриминируется подзащитному, доказать причастность к совершению такого серьезного преступления, как создание преступного сообщества. В материалах представлены разговоры разных людей, касающиеся обычной хозяйственной деятельности предприятий. И эти полубытовые-полурабочие беседы следствие пытается представить как доказательство соучастия в каком-либо преступлении. Мы дошли уже до того, что у нас, по версии следствия, Абызов, будучи бенефициаром ряда компаний, сам у себя украл деньги, а для этого ему понадобилось создать преступное сообщество. Я большего бреда, честно говоря, в своей жизни не слышал. И все понимают, что 210 ст. “Организация преступного сообщества” была специально возбуждена для того, чтобы арестовать людей, потому что по ст. 159 были, конечно, все основания для отказа в удовлетворении ходатайства. По этой ситуации возмущению просто нет предела. Два раза написали одно и то же, только поставили разные статьи — 210 “Преступное сообщество” и 159 “Мошенничество, совершенное организованной преступной группой”, одни и те же фразы. Заявление в судебных материалах не предоставлено. Есть одна хитрость, по которой, видимо, следственный орган пошел. При коммерческих спорах уголовно-процессуальный кодекс запрещает возбуждать уголовные дела без заявления организации, но есть одно исключение — если нет участия со стороны государства.
ФГУП “Алмазювелирэкспорт”, я думаю, как раз и был использован для того, чтобы обойти запрет законодателя.
В итоге, дело возбуждено не по заявлению, а по рапорту оперативного сотрудника ФСБ. Защита собирается обжаловать меры пресечения, ходатайствовать о прекращении незаконного уголовного преследования и самого дела. Естественно, будут жалобы уполномоченному по правам предпринимателей, будут жалобы в ЕСПЧ. В данном случае как минимум будет представлен стандартный набор защитных действий, которые предполагаются в таких ситуациях. До сегодняшнего дня включительно будут поданы жалобы по всем вопросам. По получении решений Мосгорсуда будет приниматься решение о дальнейшем обжаловании, если арбитраж не увидит абсурдности всей этой ситуации и поддержит решение Басманного суда, мы пойдем в Верховный суд, и, видимо, далее в Европейский суд по правам человека».
Пока что Михаил Абызов остается в СИЗО «Лефортово», по решению Басманного суда он арестован до 25 мая. Ответственный секретарь Общественной наблюдательной комиссии Москвы Иван Мельников навестил бывшего министра в камере и рассказал «Ъ FM» об увиденном: «Михаил Абызов содержится в СИЗО “Лефортово” в карантинной камере пока еще не отремонтированного корпуса. Он содержится один. У него есть книги, которые он получил в библиотеке, в том числе Библия и “Мастер и Маргарита”. В камере есть холодильник, телевизор, правда, он не работает — отсутствует антенна. У него нет жалоб относительно условий содержания.
Но он, конечно, испытывает недостаток информации в связи с отсутствием телевизора и газет.
Много интересовался у членов ОНК относительно получения прессы, как это можно сделать быстрее. Хочет иметь деловую прессу, в том числе и “Ъ”. В целом он нормально себя чувствует, не видно, что он сильно подавлен. Мы попросили, чтобы при переводе его из карантина были соблюдены все условия, и не получилось так, как ранее, когда он находился в одной камере с гражданином отбывавшим наказание, что недопустимо».
Деньги и статус едва ли помогут Михаилу Абызову серьезно улучшить условия своего содержания, уверен бывший оперативный сотрудник МВД Михаил Игнатов: «VIP-условия никто никому создавать не будет, практически все арестанты находятся в одинаковом положении. Есть закон, который определяет порядок содержания под стражей, и в данной ситуации сотрудники СИЗО “Лефортово” все выполнили в рамках действующего законодательства, так что Абызову никто не обещал мягкие диваны и душевые кабинки в камерах. Законом предусмотрен умывальник и не более того, горячая вода тоже не является обязательным элементом. Да, есть такие сотрудники изоляторов, которые берут деньги за то, что помещают заключенного, допустим, не в общую камеру, где находится человек 50-60, а в “маломестку”, где находится человека четыре, где есть холодильник, тот же телевизор, книги из тюремной библиотеки, то есть атрибуты, которые разрешены, но не обязательны. Все те элементы, возможны при условии, что человек пишет заявление: прошу принять от моих ближайших родственников телевизор, холодильник, после чего его зачисляют на баланс учреждения, и заносят все в камеру. Пока он находится в этом следственном изоляторе, он ими пользуется. Когда он уезжает или по этапу, или его оправдывают, телевизор или холодильник остаются в стенах изолятора. В «Лефортово» сложно попасть на встречу с подзащитным из-за того, что следственных кабинетов ограниченное количество. А так как изолятор не пустует, следственные действия идут длительный срок — могут идти целый день — естественно, мест на всех не хватает, их мало, поэтому образуются очереди. СИЗО старый, такое большое количество заключенных, видимо, предусмотрено не было».
Михаила Абызова задержали 26 марта. Как рассказал накануне его адвокат Александр Аснис, силовики пришли к нему домой рано утром и весь день проводили обыск в присутствии самого Абызова и его семьи. СМИ узнали о задержании только вечером. Следствие считает, что Абызов с соучастниками провел сложную сделку внутри собственного холдинга и в итоге перепродал активы своей же компании, завысив цену в десятки раз. В итоге пострадали миноритарные акционеры, в том числе государственное предприятие.