Пациенты-диабетики и их врачи говорят на разных языках

Петербургские медики количественно оценили доходчивость рекомендаций врачей для больным диабетом. Оказалось, что подавляющее большинство пациентов не понимают или неправильно понимают большую часть медицинских терминов в речи своих лечащих врачей.

Сахарный диабет — одна из тех хронических болезней, при которых диалог пациента с врачом особенно важен. Доктор ставит диагноз, назначает терапию и через определенные промежутки времени контролирует и при необходимости ее корректирует. Ежедневно по часам управлять лечением пациента врач не в состоянии. Управляет своим лечением сам пациент. По сути, здесь применим библейский мем cura te ipsum (исцелись сам!), который с тех же библейских времен обычно адресуют только врачам.

Лечить себя осознанно пациент может только в том случае, когда понимает, что происходит в его организме, на что он должен обращать повышенное внимание и что он вообще делает, выполняя те или иные действия, предписанные ему врачом. Проще говоря, в идеальном случае пациент должен понимать смысл абсолютно всех слов, которые говорит ему доктор.

Коллектив медиков из Национального медицинского исследовательского центра им. В. А. Алмазова, Первого государственного медицинского университета им. И. П. Павлова и городской поликлиники №27 Санкт-Петербурга количественно оценил степень взаимопонимания врачей-эндокринологов и их пациентов-диабетиков. Результаты их исследования опубликованы в журнале «Сахарный диабет» НМНЦ эндокринологии Минздрава.

В атмосфере неполного взаимопонимания

Сначала 13 практикующим врачам-эндокринологам предложили составить списки из десяти медицинских терминов, которые они наиболее часто употребляют в беседах с пациентами, страдающими сахарным диабетом первого типа (СД1), и отдельно — с больными сахарным диабетом второго типа (СД2). Болезни разные: при СД1 наблюдается недостаток гормона инсулина, при СД2 инсулин перестает действовать на органы и ткани, на которые он должен действовать. Потому и терминология в речи докторов в обоих случаях заметно различается.

После того как были составлены два усредненных списка из десяти терминов в каждом, 89 пациентам с СД1 и 86 пациентам с СД2 (с их письменного согласия) предложили отметить те медицинские термины, смысл которых они понимают, и потом отдельно объяснить, что означает каждый термин, который они, по их мнению, понимают.

Для больных СД1 список терминов включал: коэффициент чувствительности, диабетическая полинейропатия, диабетический кетоацидоз, гликемический индекс, диабетическая ретинопатия, болюсный инсулин, диабетическая нефропатия, базальный инсулин, гликированный гемоглобин, гипогликемия.

Для больных СД2 — инсулинорезистентность, диабетическая полинейропатия, липидограмма, диабетическая нефропатия, индекс массы тела, гликированный гемоглобин, гипергликемия, гипогликемия, ожирение, гипертония.

Результат был такой: 42,7% пациентов с СД1 и 10,5% пациентов с СД2 ответили, что понимают все термины, но правильно понимали их только 16,8% и 2,3% пациентов с СД1 и СД2 соответственно.

Наука PIP

Исследование петербургских медиков может показаться довольно легковесным с точки зрения медицинской науки. Но часто такие простые на вид работы имеют далеко идущие последствия. Тем более что питерские медики неоригинальны. Два года назад практически идентичное исследование уровня взаимопонимания врачей-кардиологов и их пациентов с ишемической болезнью сердца и артериальной гипертонией, проведенное ФГБУ «ГНИЦ профилактической медицины» Минздрава, показало точно такой же результат.

Лишь сравнительно недавно, в начале этого века, health literacy (медицинская грамотность) и medical visit communication (коммуникации с лечащим врачом) вышли на уровень объектов самостоятельной науки на стыке медицины и здравоохранения и социологии. Написана уже масса научных статей и монографий, проведены представительные научные симпозиумы, где корифеи новой науки определили potential intervention points (коротко — PIP) — потенциальные точки вмешательства ученых в стихийно идущий процесс углубления пропасти во взаимопонимании пациента и врача с целью исправления ситуации.

Правда, до сих пор научные разработки касаются исключительно пациента и уже функционируют построенные на основе этих разработок «школы пациентов» на любой выбор — при диабете, сердечно-сосудистых заболеваниях, СПИДе, астме, туберкулезе, остеопорозе и т. д. Дело, несомненно, важное и полезное. Но нет ни одной аналогичной «школы врача», хотя априори ясно, что путь к полному взаимному пониманию доктора и пациента со стороны врачей и короче, и быстрее. Врачей намного меньше, чем пациентов, их специальная грамотность выше, они лучше понимают, что более важно для пациента, а что менее. Но говорить им на языке, более понятном пациенту, вероятно, пока научно нецелесообразно.

В итоге во всем мире получается, как в поликлинике №27 Санкт-Петербурга, а скорее, в среднем даже хуже.

По данным филологов, степень близости разговорного испанского языка с французским по частотности общих слов оценивается коэффициентом 0,15 (15%). То есть терминология доктора-эндокринолога в лучшем случае понятна пациенту-диабетику, как если бы испанец разговаривал с французом, причем каждый на своем языке.

О чем идет речь, оба поймут, но детали слушающий не уловит.

Между тем, согласно «Глобальному докладу по диабету» Всемирной организации здравоохранения за 2018 год (Global report on diabetes 2018), за последние 50 лет число больных сахарным диабетом в мире удвоилось (с 4,7% до 8,5% среди взрослого населения), а диабетом второго типа, которым страдают 85–90% диабетиков и который раньше наблюдался только у взрослых, начали болеть дети. В России уровень заболеваемости диабетом выше мирового: 9,3% при относительной смертности (от суммарного числа всех смертей) меньше 1%. Как, впрочем, и в США: 9,1% при относительной смертности 3%.

Сергей Петухов