Планы России по созданию собственной сетевой инфраструктуры усиливают страхи перед возможным ужесточением контроля в Сети. Европейцы внимательно наблюдают, находят ли эти страхи себе подтверждение. Рассказывает Мэнди Ганске-Цапф.

Современная российская архитектура контроля в интернете напоминает лоскутный ковер. По подсчетам российских сетевых активистов, в так называемые черные списки уже внесено свыше 173 тыс. сайтов, среди которых есть не только ресурсы настоящих киберпреступников, но и странички неугодных критиков. Интернет-провайдеры обязаны обеспечить бессрочную блокировку соответствующих адресов.

Однако существующая система имеет свои пробелы. Самая большая из них зияет вот уже год: все это время Федеральная служба в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) тщетно пытается полностью заблокировать популярный в стране мессенджер Telegram. Затяжное фиаско разыгрывается у всех на глазах, поскольку даже госслужащие продолжают без стеснения пользоваться этим сервисом. Возможно, новый комплекс мер позволит Кремлю не только исправить такое положение, но и заново перепроверить технический костяк российского сегмента сети.

Текст закона о «суверенном интернете» призван расставить вехи на этом пути. В середине апреля он был принят Думой, 1 мая — подписан президентом Владимиром Путиным. Строго говоря, он содержит изменения к ряду действующих законов, вступающие в силу в ноябре 2019 года.

В качестве цели приводится желание обезопасить российский сегмент интернета от кибератак из-за рубежа. Один из инициаторов законопроекта, член Совета федерации единоросс Андрей Клишас, заверяет российские СМИ, что закон позволит предотвратить отказы, в частности, банковских систем и сервисов по продаже билетов в случае отключения России от корневых серверов за рубежом. Иными словами, при необходимости рунет сможет функционировать автономно, изолированно от всемирной паутины.

Официально речь идет о мерах, направленных на оборону в кибервойне на международной арене, которая, бесспорно, идет. Но критики опасаются скорее усиления контроля над интернетом и внутренней интернет-цензуры. Так что же — Россия хочет построить «великий файрвол» по китайскому образцу?

Многие опасаются именно этого. Два с половиной месяца назад на улицы Москвы вышли около 15 тыс. человек. В стране, где протесты против действий власти поставлены в очень жесткие рамки, это уже массовое возмущение. Один из лозунгов: «Руки прочь от интернета».

Что именно изменится на практике, пока сказать трудно. Ясно одно: в техническом плане защита от кибератак и возможность ужесточения внутреннего контроля — две стороны одной медали. Сегодня за реализацию решений о блокировке веб-ресурсов на территории Российской Федерации отвечают провайдеры. Часто это приводит к задержкам, иногда блокировка оказывается неполной или, как в случае с Telegram, может обходиться за счет изощренных уловок. В будущем сетевые провайдеры должны модернизировать свое оборудование в соответствии с предписаниями, чтобы при необходимости государство имело централизованный доступ к интернет-траффику — как для отключения сети в случае внешних угроз, так и для блокировки российских страниц. Кремль пытается извлечь уроки из прежних просчетов?

Фабиан Буркхардт, политолог из берлинского фонда «Наука и политика» (SWP), полагает, что такие меры могут стать шагом к использованию новой технологии DPI (Deep Packet Inspection) для блокировки страниц. Не далее как в августе прошлого года соответствующие службы уже тестировались, отмечает он. Сейчас блокировка сетевых ресурсов в России осуществляется в основном по IP-адресам, DPI действует более прицельно и гораздо более инвазивно.

Буркхардт усматривает тесную связь нового закона с еще одной целью российской политики — импортозамещением. Сетевая инфраструктура может стать «одной из самых мощных пружин развития»,— отмечает он. Речь идет о замене аппаратного и программного обеспечения, «которое раньше во многом закупалось у американских разработчиков, российским, а возможно, даже китайским». И правда, в стране форсируется принятие новых предписаний, согласно которым прежде всего государственные структуры обязаны закупать исключительно отечественные решения.

Насколько серьезный размах примет вмешательство в работу рунета, зависит от многих факторов, говорит Буркхардт. Так, пока что не получило определения понятие «киберугроза», принятый закон, по сути, является рамочным: «Понадобится еще три-четыре десятка правительственных указов, чтобы урегулировать все детали».

Немецкие политики внимательно наблюдают за соответствующей дискуссией в России. Дирк Визе (СДПГ), уполномоченный правительства Германии по России, говорит, что пристально следит за ситуацией:

«Если трансграничный характер интернета будет поставлен под вопрос, то, безусловно, это станет большой потерей для обмена между нашими обществами».

В техническом отношении подобные планы считаются крайне амбициозными. Локальные тесты соответствующих систем вроде как проводились, но создавать соответствующую инфраструктуру рунета во многом еще только предстоит. Для этого до 2021 года решено разработать собственную национальную систему доменных имен (DNS), и это тоже проливает свет на международные разногласия между Россией и США: такой шаг подорвет авторитет американской неправительственной организации ICANN как глобальной инстанции по администрированию интернет-адресов. Таким образом, Россия столбит новые тестовые площадки для внутри- и внешнеполитических экспериментов.

Мэнди Ганске-Цапф