Фотоискусство на службе пропаганды

Фотоочерк о 24 часах из жизни семьи московского рабочего, опубликованный в начале 1930-х в «Огоньке» и немецкой пролетарской газете Arbeiter-Illustrierte-Zeitung, стал витриной советского образа жизни на Западе. Что для этого пришлось приукрасить и как сложилась судьба тех, кто первым поставил фотоискусство на службу пропаганде, выяснял «Огонек».

Мария Портнягина

Белая скатерть на столе, стакан с чаем на блюдце, полная сахарница. Сухопарый мужчина в мешковатой рубахе с папиросой марки «Басма» во рту (это которые, по рекламному слогану от Маяковского, «хороши весьма») глядит на газету, держа ее на вытянутых руках. За ним — разлапистый фикус и плотный строй книг на стеллаже. «Николай Федотович Филиппов завтракает»,— сообщает подпись к этой фотографии на обложке 30-го номера «Огонька» за 1931 год. Строчкой ниже — идеологически выверенное пояснение: «Правда о жизни советских рабочих дошла до миллионов пролетариев, угнетаемых капитализмом».

Это для советского читателя. А что для заграничного?

С обложки немецкой иллюстрированной газеты прокоммунистической ориентации Arbeiter-Illustrierte-Zeitung (A-I-Z), вышедшей немногим раньше,— почти по-голливудски улыбаются, задорно глядя в камеру, Варя (в издании ошибочно Вера), дочь Николая Федотовича, и ее подруга Надежда. Обе в открытых белых майках, с по-офицерски загорелыми руками, волосы, коротко стриженные, развеваются на ветру. Каждая держит двумя руками по массивной теннисной ракетке. Подпись к снимку обещает «правдивый фотоотчет, многогранный и увлекательный, о том, как живут девушка, дочь московского рабочего Филиппова, ее родители и братья, рассказ, который представляет особый интерес для каждого, живущего за пределами Советского Союза».

Две такие разные обложки, для внутреннего пользования и на экспорт,— из одной съемки. Ее целью было показать «правдиво» через повседневную жизнь рабочего человека в молодой советской стране «достижения» первой пятилетки. Годы спустя и по сегодняшний день в учебниках и энциклопедиях, отечественных и зарубежных, по фотоискусству этот очерк под названием «24 часа из жизни семьи Филипповых» значится первым образцом фотопропаганды.

Наглядная кооперация

«Общество друзей СССР в Австрии и Германии решило устроить выставку фотографий, показывающих картину строительства социализма в Стране Советов,— рассказывал "Огонек" предысторию фотопроекта в номере за 1931 год.— Для этой выставки бригада Союзфото (государственное агентство, курировавшее выпуск фотоиллюстраций в советской прессе.— "О") выполнила серию из 80 снимков о жизни советской рабочей семьи. Бригада состояла из фоторепортеров А. Шайхета, М. Альперта и С. Тулеса (присоединившегося в конце) и редактора-руководителя Межеричера».

На съемку было отведено всего четыре-пять дней. В кратчайший срок требовалось найти героя

«Бригада намеренно не остановила внимания ни на одном из предприятий — гигантов пятилетки,— пояснял "Огонек".— Был взят средней величины старый завод — "Красный пролетарий", на нем — рабочий, ничем не выделяющийся из общей пролетарской среды. Это был Н.Ф. Филиппов. Таким образом, особая сила фоторассказа о семье Филипповых в том и заключалась, что это был рассказ не о чем-нибудь исключительном. Наоборот, рассказ об огромном числе рабочих СССР и тем самым волнующая и наглядная повесть о завоеваниях Октября». Впрочем, в пользу Филиппова была и только полученная им квартира в новом квартале Москвы — ее было не стыдно продемонстрировать западному пролетарию.

Выставку показали в Вене, затем в Берлине и Праге. «Рассказ о Филипповых нужно было продвинуть в массы,— замечал "Огонек".— Это сделал Межрабпом (немецкая организация, близкая к Коммунистической партии Германии, среди прочего оказывала помощь голодающим районам СССР в 1920-е.— "О"). Он посвятил семье специальный номер A-I-Z».

В нем были опубликованы 52 снимка — жизнь семьи с раннего утра и до конца дня. Хотя кадры были сделаны в разные дни, располагались они так, будто все события укладываются в одни сутки. Это создавало впечатление насыщенной событиями жизни советской рабочей семьи.

«Ни организаторы, ни авторы фоторассказа, ни редакция газеты не ожидали такого впечатления, которое номер произвел в странах Европы: он имел три издания и разошелся почти миллионным тиражом»,— подчеркивал «Огонек».

Усредненные на экспорт

«Николай Федотович Филиппов — металлист. Ударник. Сорок один год производственного стажа не согнули его плеч, и глаза смотрят юношески ясно поверх очков в железной оправе,— описывал "Огонек" главного героя съемки.— У него нет прогулов, почти не бывает брака, как и должно быть у рабочего-большевика с десятилетним партстажем. По квалификации он сверловщик, зарабатывает 140–150 рублей в месяц. Кроме того, получает ежемесячную пенсию — 52 рубля».

Супруга и дети были, разумеется, под стать отцу семейства. «Огонек» рассказывал в деталях: «Дочь Соня — продавщица в кооперативе. Дочь Варя — чертежница на том же заводе, где отец. Сын Константин — фрезеровщик в одном цеху с отцом. Сын Коля — фабзаяц (учащийся фабричной школы.— "О") на том же заводе. Не работает только Витя — ему восемь лет, он в этом году начал ходить в школу, да мать Анна Ивановна, бывшая работница Гознака. Она оставила фабрику с полгода назад, потому что надо же кому-нибудь присмотреть за домом!»

Само собой, помимо основной работы у Филипповых была и общественная нагрузка: «Соня — экскурсовод своего коллектива. Коля — активный деятель пионерской организации на заводе. Варя — добровольный инструктор спорта в Парке культуры и отдыха». А еще «все они чему-нибудь учатся». «Николай Федотович — в политкружке, Анна Ивановна — в общеобразовательном, Варя готовится в вуз, Коля — в учебном комбинате завода, Витя — в школе»,— рассказывал «Огонек» и переходил, пожалуй, к самому интересному для заграничной публики: как устроен быт советской рабочей семьи.

«Семья Филипповых живет в новом доме-поселке в Шаболовском переулке. Дом-великан — шестнадцать пятиэтажных корпусов, рядом — клуб, библиотека, детский сад,— описывал "Огонек".— У семьи Филипповых — две чистенькие комнаты и кухня. Ванна, газ, радио. Готовить приходится мало, так как почти все обедают на предприятии. Для стирки — домовая прачечная. Четыре постирушки в месяц стоят восемь-десять копеек…»

Эффект реалити

После выхода номера с фотоочерком в Германии на Филипповых, говоря современным языком, обрушилась международная слава. «Николая Федотовича начали ежедневно заваливать десятки писем из-за границы — Германии, Австрии, Голландии, в которых выражения классовой солидарности и восхищения сменялись просьбами подтвердить правдивость материала A-I-Z,— рассказывал "Огонек".— Пишут металлисты, железнодорожники, монтеры, врачи, учителя, жены рабочих и служащих, старики и молодые, коммунисты, беспартийные и социал-демократы».

О критике журнал не умалчивал, наоборот, использовал ее для развенчания идеологических противников. «"Если опубликованное — правда…" За это зерно сомнения ухватились социал-фашисты,— замечал "Огонек".— Они опасались особо широко выступать в своей печати по поводу семьи Филипповых, чтобы не привлечь к ней еще большего внимания рабочих масс. Однако они развили вокруг нее значительную агитацию. Одна газетка объявила "фотосерию о Филипповых" "мошенническим маневром" A-I-Z, центральное издание социал-демократической партии "Рейхсбаннер цайтунг" объявило, что если, мол, там и содержится доля правды, то все равно Филипповых в СССР — жалкие единицы».

Письмами дело не ограничилось. Немецкие пролетарии направляли к Филипповым целые делегации. «19 немецких рабочих, все социал-демократы, провели два часа на заводе "Красный пролетарий" и в доме Филипповых,— рассказывал "Огонек".— В итоге они заявили: "Опубликованное в A-I-Z — чистая правда, и действительность не только не приукрашена, но даже превосходит ожидания"».

Резюмируя впечатления, которые произвел на заграничную публику фотоочерк о Филипповых, «Огонек» отмечал: «Этот правдивый фоторассказ явился крупнейшим вкладом в дело укрепления международной пролетарской солидарности и борьбы с буржуазной и социал-фашистcкой клеветой на СССР.

Это торжество новой, необыкновенной наглядной формы пропаганды — серийной фотографии с соответствующей подписью.

Недаром сверловщик из Аугсбурга пишет Филиппову: "По этим снимкам я так близко почувствовал вашу жизнь, как будто сам находился в вашей среде"».

Филипповы из Берлина

На волне интереса газета A-I-Z спустя время выпустила номер с аналогичным фотоочерком — о берлинской рабочей семье. Его перепечатал «Огонек».

Общий пафос сформулирован в конце огоньковского материала: «Если семья Филипповых — средняя рабочая семья Москвы, то семья Фурнесов — исключительная по "благополучию" пролетарская семья Берлина. Она пока еще, благодаря напряженному труду пяти человек, сводит концы с концами, она пока еще спокойна за сегодняшний день. В завтрашнем дне нет уверенности. Кризис душит капитализм, капитализм душит рабочий класс».

«Фотодокументы A-I-Z иллюстрируют меню семьи: утром мать может предложить мужу и детям маленькие бутерброды с маргарином и чашку искусственного кофе,— писал "Огонек".— Обед — водянистый суп, немного овощей, мясо — редкое праздничное блюдо». Не лучше, по описанию, обстояло дело и с жильем: большая квартира, но населяли ее четыре семьи, кухня махонькая, подъезд темный, в плесени.

Но главное, в чем «проигрывала» немецкая действительность советской,— условия труда и массовая безработица. «Отец Фурнес — рабочий-строитель, несмотря на его шестьдесят один год, ему каким-то чудом удалось попасть на стройку, но здание скоро будет готово и Фурнес потеряет место,— рассказывал "Огонек".— 18-летний сын Вилли развозит на тележке посуду для керосина. Дочь Мария — портниха в магазине готового платья. Гансу 23 года. Он развозчик газет на велосипедной тележке. Младший — Курт — слесарь-подмастерье. Хуже всего Вальтеру: ему знакомы стояние в долгих очередях на бирже труда, беготня за пособиями. Все заработки семьи Фурнес складываются в общий котел. Самое большое — 120 рублей в месяц на наши деньги».

По другую сторону камеры

Фотоочерк о семье Фурнесов был лишь повторением серии советской фотобригады, по сути сформировавшей каноны пропагандистcкой фотографии. Кем были родоначальники жанра?

Руководил бригадой 32-летний Леонид Межеричер, начальник иностранного отдела треста Союзфото. Он написал сценарий съемки и наметил обязательные эпизоды, а затем снабдил кадры «правильными» подписями. Например, к снимку, где Филипповы сидят за одним столом: «Семь утра, час, когда вся семья в сборе. Через полчаса каждый направится по своим делам. В Советском Союзе нет людей без дела». Или кадру, где жена Филиппова в гуще покупателей: «Прибрав квартиру, Анна Ивановна отправляется в заводской закрытый распределитель. Кооператив неплохой, но только тесноват, народу много. Однако с тех пор, как он открылся, семья забыла о частном рынке».

Межеричер был родом из Магаданской области, сын директора типографии. Участвовал в революции, руководил Главным управлением военно-учебных заведений. После демобилизации в 1922-м печатал статьи, фельетоны, стихи, рисовал карикатуры для столичных изданий. Заведовал журналом «Красная Нива». Входил в редколлегию «Крокодила». Был организатором Ассоциации советских фоторепортеров. Автор статей и учебных брошюр по теории фотографии. По воспоминаниям современников, был очень эрудирован, владел немецким, английским и французским языками.

Макс Альперт и Аркадий Шайхет были ровесниками Межеричера. Альперт — сын сапожника (по другим данным, плотника), из Одессы. Служил в Красной армии. После Гражданской войны устроился фотокором в «Рабочую газету» в Москве, сотрудничал с журналом «СССР на стройке», для которого подготовил полсотни фотоочерков, в том числе о Магнитке. Шайхет родился в Николаеве в семье торговца пивом. Служил в Красной армии (в духовом оркестре). Переехав в Москву, устроился ретушером в фотоателье. Был фотокором «Рабочей газеты» (где, вероятно, познакомился с Альпертом), «Московского пролетария», «Красной Нивы» (где мог сдружиться с Межеричером). Меньше всего сведений о Соломоне Тулесе, который, как известно, был задействован в съемке семьи Филипповых, но совсем немного. Тулес служил в фотообъединении при ТАСС. Все трое — постоянные авторы «Огонька».

Вместе эта четверка молодых, но уже вполне опытных, внесла свою веху в историю фотографии.

Съемка по-стахановски

«В основу нашей серии положен принцип — снимать только действительность,— рассказывали Шайхет и Альперт в статье "Как мы фотографировали Филипповых", написанной ими для журнала "Пролетарское фото".— Например: известно, что рабочие в Москве имеют возможность отдавать свое белье в стирку. Однако мы засняли жену Филиппова за стиркой у себя в домашней прачечной, так как она сама стирает белье».

В фотоочерке отражены и, казалось бы, неприглядные детали повседневной жизни советского рабочего. Продукты по талонам в заводском кооперативе, костюм старшему сыну по ордеру на готовое платье… Однако эти трудности через подписи к снимкам преподнесены как незначительные и временные.

Среди советских читателей чуть ли не главная и обсуждаемая претензия к правдивости съемки была к кадру, на котором Филиппов едет в трамвае на работу.

«Нам задают вопрос, почему Филиппов едет в трамвае, в котором пассажиры не сидят друг на друге,— вопрос, как будто, справедливый,— объясняли авторы фотоочерка.— Московские трамваи, как известно, не страдают отсутствием пассажиров. Засняли мы Филиппова в относительно незаполненном трамвае потому, что он живет на окраине, где не совсем бывают трамваи полны…»

Подобные оговорки фотографы приводят и к другим спорным в глазах советской публики снимкам. Но главное, что они отмечают, это «жесткий срок, данный для выполнения сложной и ответственной темы,— он лишил возможности углубиться в серию, как хотелось бы».

Так или иначе, фотобригада признавала, что фотоочерк отвечал поставленной задаче, прежде всего благодаря эффекту серийности: съемка воспроизводила день из жизни рабочей семьи — от утреннего сбора на работу до вечернего досуга.

«Серийный снимок должен получить широкое распространение как постоянный метод агитации и пропаганды»,— заключали они. Как показывает дальнейшая история, так и получилось: фотография вошла в арсенал пропагандистов в СССР и за его пределами.

***

Несмотря на громкую славу, семья Филипповых затерялась в истории — в открытых архивах сведений о них не обнаружилось. Альперт и Шайхет стали классиками советской фотошколы и умерли в почтенном возрасте. Трагически сложилась судьба руководителя фотобригады. В 1937-м Леонид Межеричер был осужден по 58-й статье и сослан в колымские лагеря, где зимой 38-го был осужден повторно. Четыре дня спустя после вынесения приговора расстрелян. В протоколе среди обвинений указано: «За содействие распространению за границей снимков антисоветского характера».