Мосгорсуд отклонил жалобу на тайное изъятие сердца, печени и почек у трупа

Мосгорсуд отказал в удовлетворении апелляционной жалобы родственников Павла Мардаря, органы которого два года назад были изъяты для трансплантации в московской больнице имени Демихова. Близкие господина Мардаря ранее настаивали на компенсации морального вреда, так как врачи не сообщили им о готовящемся изъятии. Кузьминский районный суд ранее отказал им в удовлетворении иска.

Мосгорсуд оставил в силе решение Кузьминского райсуда, отказавшего в феврале 2019 года в иске о компенсации морального вреда родственникам Павла Мардаря, пострадавшего в ДТП и скончавшегося в октябре 2017 года (см. “Ъ” от 19 февраля 2019 года). Напомним, мать господина Мардаря, а также его брат со своей супругой узнали об изъятии сердца, печени, почки и фрагмента селезенки из акта исследования трупа. Они направили иск о компенсации морального вреда «в связи с тайным изъятием органов у трупа» в размере 10,8 млн руб. к городской клинической больнице (ГКБ) имени Демихова, куда был доставлен господин Мардарь, ГКБ имени Боткина, при которой функционирует Московский координационный центр органного донорства, и к Центру трансплантологии имени Шумакова.

В апелляционной жалобе в Мосгорсуд родственники Павла Мардаря просят отменить решение суда и удовлетворить иск в полном объеме. В частности, они напоминают, что заседание в райсуде было проведено в закрытом режиме по ходатайству ответчиков, заявивших, что «врачебная тайна отнесена к конфиденциальной информации». Истцы указывают, что «лечение не обсуждалось». Как заявил во вторник их представитель, глава Центра стратегических судебных дел Антон Бурков, «невозможно сказать, что судебное заседание состоялось: не был допрошен ни один свидетель». «Судья отказала в ходатайстве об истребовании медицинской карты Павла Мардаря и в вызове основных свидетелей: врачей-трансплантологов и заведующего реанимационным отделением ГКБ имени Демихова»,— говорится в жалобе.

Также в ходе заседания в райсуде господин Бурков отмечал, что, согласно актам передачи, количество изъятых органов не соответствует количеству переданных для пересадки: «Неизвестно, куда и была ли вообще передана часть селезенки. В актах о передаче донорских органов отсутствует акт о ее передаче».

Истцы настаивают, что «судья не установила факта исчезновения органов», и трактуют это как «неправильное определение судом обстоятельств, имеющих значение для дела».

Представитель ГКБ имени Демихова назвал решение суда первой инстанции законным и обоснованным. Он напомнил, что ст. 8 федерального закона «О трансплантации органов» предполагает презумпцию согласия и не обязывает врачей информировать родственников о возможном изъятии: «Эта статья, как неоднократно подчеркивал Конституционный суд в своих определениях, базируется на общепризнанных нормах и принципах права. Согласно руководящим принципам ВОЗ, в зависимости от социальных, культурных, медицинских традиций в каждой стране согласие может быть или твердо определенным, или предполагаемым, поэтому нарушений в действиях врачей не было. Наш закон не обязывает врачей предупреждать родственников».

Говоря о закрытости судебного заседания, представитель ответчиков заявил, что пациент «поступил с разнесенной головой в результате ДТП», и рекомендовал истцам «проявить пассионарность к тем, кто причинил эту смерть, но не к больнице»: «Лечение не было смысла обсуждать, но диагноз является одной из составляющих врачебной тайны. Он озвучивался в ходе судебного заседания и раздавался в письменном виде участникам процесса». Он также сообщил, что «селезенку, как правило, не пересаживают», но «ткани селезенки используют для типирования и определения наиболее тождественного реципиента»: «Мы органы передали в соответствующие учреждения, кому-то они наверняка помогли, потому что цель трансплантации — это оказание помощи». Представитель ГКБ имени Боткина также выразил согласие с решением суда, после чего Мосгорсуд оставил жалобу без удовлетворения.

Господин Бурков сообщил “Ъ”, что истцы намерены обжаловать это решение в президиуме Мосгорсуда и Верховном суде РФ, а впоследствии — в Европейском суде по правам человека.

Валерия Мишина