Глава Enel Франческо Стараче о продаже активов и пользе консерватизма

Итальянская Enel продаст самую крупную в России угольную Рефтинскую ГРЭС Сибирской генерирующей компании Андрея Мельниченко не менее чем за 21 млрд руб. с возможной корректировкой в пределах 5%. После этой сделки компания намерена постепенно перестроить структуру активов в РФ, снизив объемы традиционной генерации в пользу возобновляемой энергетики, в том числе солнечных электростанций. Но группа пока не намерена продавать другие ГРЭС в стране и планирует инвестировать в их модернизацию. О причинах такого подхода “Ъ” рассказал гендиректор Enel Франческо Стараче.

— Совет директоров «Энел Россия» дважды переносил принятие решения о заключении сделки по продаже Рефтинской ГРЭС Сибирской генерирующей компании. С чем это было связано?

— Переговоры о продаже Рефтинской ГРЭС проходили в два раунда. Отсрочка была необходима, чтобы они завершились надлежащим образом. Этот процесс теперь финализирован, и мы полагаем, что находимся в конце саги о продаже Рефтинской ГРЭС.

— Сейчас в России сложилась ситуация, когда продавать активы в энергетике невыгодно. Почему вы именно в этот момент приняли решение о продаже Рефтинской ГРЭС?

— Мы проводим анализ своих активов не только в России, но и во всех странах присутствия Enel. И продаем те, что по ряду причин не соответствуют структуре генерации, которую мы хотели бы иметь. Честно говоря, я не совсем согласен с тем, что ситуация в России лучше или хуже, чем в других странах с этой точки зрения. Поэтому я не согласен в целом с тем фактом, что продажа активов в России в настоящее время невыгодна. Это зависит от того, кто является покупателем и какое будущее у актива.

В случае с Рефтинской ГРЭС я могу сказать, что продажа соответствует справедливой оценке станции и мы не видим в ней нанесение какого-либо ущерба данной стоимости актива. Да, подготовка к сделке заняла какое-то время, но в конечном счете я убежден, что она создала ценность для нас и для покупателя.

— Цена выше или ниже ваших ожиданий?

— Могу сказать, что она соответствует нашим ожиданиям. Безусловно, необходимо, чтобы она соответствовала и ожиданиям совета директоров, который принимает решение.

— Включали ли вы в оценку актива потенциальную прибыль от модернизации Рефтинской ГРЭС?

— Нет, модернизация является открытой ценностью — то есть потенциалом, который может раскрыться в зависимости от успеха участия в будущих тендерах. Вопрос относительно того, заложен ли в цену покупки какой-то потенциал от возможных тендеров в будущем, следует адресовать покупателю.

— Предусмотрена ли рассрочка платежа?

— Детали подобного рода будут раскрыты после завершения сделки.

— Была ли частью переговоров с Сибирской генерирующей компанией возможность поставки угля с других месторождений, кроме «Богатыря» в Казахстане?

— Этот вопрос не является частью сделки по продаже Рефтинской ГРЭС. Вопрос поставок угля относится к компетенции покупателя.

— На что «Энел Россия» намерена направить средства от продажи Рефтинской ГРЭС? Планируются ли спецдивиденды?

— Я не знаю, решим ли мы в России выплачивать специальные дивиденды или направим средства на инвестиции. По нашему мнению, у «Энел Россия» есть возможность инвестировать в модернизацию тепловой генерации или в строительство объектов возобновляемой энергетики. Решение, на что лучше направить средства от продажи, должно быть принято советом директоров «Энел Россия».

— После продажи Рефтинской ГРЭС бизнес Enel в России сожмется до довольно скромных объемов. Как бы вы описали свою дальнейшую стратегию работы в стране?

— Аналогичный процесс изменения структуры генерации в нашем портфеле активов происходит по всему миру, не только в России.

Мы постепенно выводим из эксплуатации традиционную генерацию в Италии, Испании, Латинской Америке, как и в России, и наращиваем объемы возобновляемой генерации. Но скорость этого процесса разная от страны к стране.

Что касается России, то Рефтинская ГРЭС, конечно, очень большая по мощности, а вводимые объемы возобновляемой генерации меньше по объему, но со временем они увеличатся. То есть это не сокращение бизнеса в стране, а смена структуры генерации нашего портфеля активов.

— В чем отличия для вас, как для глобальной энергокомпании, в ведении бизнеса в России и других странах?

— Каждая страна имеет свои особенности. В России их две. С одной стороны, динамика роста спроса на электроэнергию здесь гораздо медленнее, чем, например, в Европе. Но с другой стороны, в России гораздо более стабильная нормативно-правовая база.

— Чем вы объясняете медленный рост спроса?

— Главная причина в том, что в последние десятилетия в России были введены большие объемы мощности. То есть стартовая позиция достаточно высокая. Кроме того, рост спроса сильно компенсирует растущая энергоэффективность. Сама по себе энергоэффективность имеет, конечно, позитивный эффект: чем эффективнее энергетика, тем лучше для экономики. Но рост мощности в момент перехода на энергоэффективные технологии не происходит в той же степени.

В целом Россия движется в правильном направлении. Главная задача состоит в том, чтобы постепенно повышать объемы возобновляемой энергетики. Но не делать этого большими объемами сразу, поскольку медленно растущий спрос не сможет покрыть столько мощностей. Кроме того, стоит продолжать выводить из эксплуатации станции, не имеющие будущего с точки зрения эффективности.

— Вы рассматриваете возможность постепенной продажи своих ГРЭС в России?

— Каждый год мы анализируем все наши активы в той или иной стране — будь то Испания, Чили или Россия. По каждой конкретной станции проводим оценку ее прибыльности на ближайшие годы в рамках нашей стратегии. Если ответ — да, то мы продолжаем инвестировать в нее, если — нет, то мы можем выставить на продажу актив или постепенно его выводим. Если мы не знаем ответа, то мы возвращаемся к вопросу на следующий год. Тот факт, что мы подавали заявку на модернизацию газовых станций, Среднеуральской и Невинномысской ГРЭС, означает, что они продолжают оставаться выгодными в рамках нашей стратегии.

— Но вы не выставляли на модернизацию Конаковскую ГРЭС. Значит ли это, что потенциально она может быть продана?

— Это означает, что в данный момент необходимости в модернизации станции нет, но возможно, в ближайшие годы она появится.

— В первом отборе проектов модернизации старых ТЭС на 2022–2024 годы был одобрен только один проект «Энел Россия» — обновление 50 МВт на Невинномысской ГРЭС (компания также претендовала на обновление двух энергоблоков мощностью 240 МВт на Среднеуральской ГРЭС и 80 МВт на Невинномысской ГРЭС). Как вы оцениваете такие скромные в масштабах всей программы модернизации итоги?

— Мы с большим уважением относимся к работе правительства и довольны тем, что один из наших проектов был отобран, приступим к работе над ним. Однако наши планы не ограничиваются этим конкретным отбором, мы продолжим выставлять проекты на будущие тендеры. Упомянутый вами проект всего лишь один из четырех, наши интересы распространяются не только на Невинномысскую, но и на Среднеуральскую ГРЭС.

— Каков объем инвестиций во все запланированные для модернизации проекты?

— К сожалению, мы никогда не раскрываем такую информацию, она конфиденциальна, так как касается будущих тендеров.

— Есть ли вероятность, что вам придется снижать уровень дивидендных выплат в пользу инвестиций?

— Распределение финансовых потоков, будут они направлены на дивиденды или на инвестиции, относится к компетенции совета директоров «Энел Россия». Я полагаю, что он решит, на что направить данные средства.

— Вы полностью исключаете возможность покупки новых тепловых активов в России?

— Честно говоря, мы не встречали подобных предложений. В любом случае это будет зависеть от положения той или иной станции в энергосистеме страны, от того, что это за актив и какова его эффективность. Сейчас мы не можем сказать ни да, ни нет.

— Интересен ли «Энел Россия» пакет Macquarie (6,33% в «Энел Россия»), выставленный на продажу?

— Я знаю, что ходили слухи по поводу возможной продажи компанией Macquarie своего пакета. Но до поступления официальной информации мы не можем их комментировать.

— Рассматриваете ли вы возможность полной консолидации бизнеса в России (у Enel 56,43% в «Энел Россия»)?

— Мы уже владеем контрольным пакетом акций «Энел Россия», поэтому вся деятельность уже консолидируется. Мы не заинтересованы в стопроцентной консолидации.

— Какова емкость рынка возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в России, по вашим оценкам? Какой объем зеленой генерации вы хотели бы видеть в своем российском портфеле?

— Это сложный вопрос.

Я могу сказать, что потенциал возобновляемой энергетики в России сильно превышает потребности в ней на данный момент.

Ответ на этот вопрос во многом зависит и от временных рамок. Если взять отрезок времени в пять лет, то, наверное, отборы, которые уже проведены, вполне соответствуют объему, который нужен на данном этапе России. В сравнении же с потенциалом российского рынка это действительно мало. Тем не менее эволюция возобновляемой энергетики будет происходить постепенно, и, возможно, потребуется 10–15 лет, чтобы оценить весь потенциал России в возобновляемой энергетике. А он, как я думаю, такой же масштабный, как и все в России.

— Вы говорите, что хотите нарастить свой портфель в России за счет зеленой генерации, но у вас пока один из самых маленьких объемов ВИЭ-генерации. Вы не так сильно в сравнении с конкурентами снижаете CAPEX на отборах. Какой уровень затрат для вас оптимален?

— Группа Enel в 2018 году подтвердила рекорд по объемам ввода новых мощностей зеленой генерации, который был установлен нами же в 2016 и 2017 годах. Ни одна компания мира не вводит больше мощностей ВИЭ, чем наша. Мы очень конкурентоспособны в этом сегменте, но это не значит, что мы хотим вводить мощности любой ценой.

Мы хотим, чтобы наша ВИЭ-генерация была устойчива с финансовой точки зрения. Мы здесь, чтобы остаться надолго, пришли не для того, чтобы построить мощности и уйти. Мы не спешим и понимаем, что Россия обладает большим потенциалом. И у нас нет ограничений по CAPEX. Пока мы сосредоточены на своих первых проектах в стране, на получении опыта строительства подобных объектов в отдельных регионах страны. Решив эти вопросы и пройдя этот этап, мы сможем двигаться быстрее.

— И все же вы не считаете такую консервативную стратегию на конкурсных отборах проигрышной?

— Я не вполне согласен, что это неправильная стратегия. Это стратегия, которой мы придерживаемся везде в мире. Основное правило — устойчивый подход в наращивании возобновляемой энергетики.

Для нас неприемлемо побеждать любой ценой, гораздо лучше выиграть один хороший проект, понимая, что чтобы его выиграть, возможно, придется проиграть два или три раза.

Мы учимся на ошибках и в конечном счете, стремясь обеспечить устойчивый возврат инвестиций, выигрываем. Я не критикую тех, кто победил на отборах, но думаю, что у них, возможно, какая-то своя стратегия. Они могут вести себя более агрессивно, мы же считаем, что невозможно побеждать всегда.

— Ранее вы говорили об интересе и к солнечной генерации в России. Вы готовы конкурировать за объемы на конкурсах и локализовывать оборудование или хотите покупать уже готовые солнечные электростанции?

— Что касается солнечной генерации, то мы рассматриваем эту возможность. У нас нет ограничений по технологиям. В России действуют определенные правила по локализации, и мы должны им следовать. Важно, что если кривая локализации выстроена корректно, то она несет в себе определенную ценность и является одним из факторов интереса к проектам со стороны инвесторов. Если она неверно выстроена, как в некоторых странах, то это обескураживает инвесторов. Таким образом, нужен баланс. Чтобы найти его, по нашему опыту, требуется два или три тендера.

— Можете ли вы назвать конкретные сроки выхода в этот сегмент рынка солнечной генерации в России?

— Зависит от тендера, мы оценим нашу возможность участия в будущих тендерах, когда они будут организованы.

Интервью взяла Татьяна Дятел