Неформальная занятость в России вызывается не налогами, а дефицитом рабочих мест

Неформальная (в том числе теневая) занятость в России относительно невелика, отличается по структуре от сопоставимых стран, не связана с сокращением занятости в промышленности и не увязана с уровнем налогообложения труда, предполагает в своей работе группа авторов Всемирного банка (ВБ). Снижение налогов на труд в обмен на повышение НДС не дало бы результатов, долгосрочный тренд на увеличение трудовой тени — проблема, не имеющая общего решения. При этом экономисты ВБ считают перспективным либерализацию жесткого трудового законодательства РФ для малого бизнеса.

Работа «Проблема неформальной занятости в России» подготовлена экономистами Всемирного банка Апурвой Сангхи, Самуэлем Фрейхе-Родригесом и Александрой Пошарац. Ее выводы интегрированы в очередной доклад ВБ по экономике России (см. “Ъ” от 10 июня, а также статью для “Ъ” Апурвы Сангхи). Авторы анализируют долгосрочную динамику неформальной занятости в России: она оценивается в диапазоне 10,9–15 млн человек (15–21% населения) и в среднем росла как минимум с 2000 года, когда доля этой группы на рынке труда оценивалась ниже 13%. Несмотря на то что косвенные данные указывают на сокращение неформальной занятости в РФ как следствие кризиса в теневом секторе экономики с 2018 года, авторы ВБ ищут причины, системно мешающие этому процессу.

В первую очередь работа интересна четкой систематизацией факторов, которые, по мнению авторов, влияют (или не влияют) на долю неформальной занятости: большинство работ на эту тему склонны описывать проблему только с точки зрения единственного фактора. Объяснения, причины и даже масштабы теневой занятости в РФ сильно мифологизированы — в ВБ уверенно констатируют, что трудовая тень в стране одна из самых небольших в группе стран со средним доходом.

Она сильно больше в Чили, Аргентине, ЮАР, Бразилии, Турции. В отличие от большинства стран с высокой теневой занятостью она не связана с демографией. Кроме того, она не связана и с деиндустриализацией — трудовая тень характерна для всех секторов экономики, перетоков в отрасли, для которых она специфична, не было. Влияние трудовой миграции в РФ на этот процесс неопределенно и, видимо, слабо.

В сущности, в работе авторов ВБ идентифицированы однозначно только две причины долгосрочного роста неформальной занятости. Это дефицит официальных рабочих мест и весьма жесткое по мировым меркам трудовое законодательство. Первая причина, в сущности, указывает на факторы вне рынка труда: при демонстрируемом после 2014 года постоянно высоком спросе на кадры и при быстро падавшей безработице дефицит новых рабочих мест является очевидным следствием низкого уровня инвестиций — при этом большинство экономистов РФ, в том числе правительственных, полагают, что как раз демографические проблемы являются для инвесторов одним из ограничителей для вложений. Экономисты ВБ, по сути, оспаривают этот тезис, заявляя, что ресурс в виде занятости в неформальном секторе, хуже оплачиваемом и слабее защищенном, есть — это несколько миллионов человек.

ВБ демонстрирует колоссальный разброс региональных показателей трудовой тени — от 3,6% в Москве до 64% в Чеченской Республике (данные 2017 года). В работе это не обсуждается, однако приведенные цифры косвенно свидетельствуют о том, что добровольная по внеэкономическим причинам неформальная занятость в РФ (например, в форме неофициального фриланса) — явление нечастое, более всего она распространена в России в мегаполисах. В целом доля самозанятых оценивается в 25–50% от общего числа неофициально занятых в стране.

Авторы подробно анализируют потенциальное влияние налогового режима в РФ на структуру рынка труда, приходя к выводу, прямо противоположному сформированным работодателями мнению: трудовые налоги в стране при любом сравнении невысоки, размер МРОТ мало влияет на создание новых рабочих мест, являясь по соотношению со средней зарплатой даже меньшим, чем в США. Система социальных гарантий, при высокой щедрости обычно влияющая на трудовую тень, в России фактором теневой занятости, видимо, не является.

Отметим, экономисты Всемирного банка смоделировали потенциальный эффект от «маневра 22/22». Напомним, в 2017–2018 годах, в том числе с подачи работодателей, правительство обсуждало снижение совокупной ставки соцплатежей с 30% до 22% с повышением НДС до 22% или сходного уровня, затем отказалось от этой идеи (повысив при этом НДС). Авторы уверены: в Белом доме были правы, расчеты ВБ показывают, что бюджетно нейтральным «маневр» стал бы, если бы в формальный сектор перешли 50% занятых в тени. Реально она бы сократилась примерно на 6%, что привело бы к дополнительному росту бюджетного дефицита на 0,7% и не изменило бы уровень бедности и неравенства.

При этом авторы подтверждают мнение о том, что жесткое трудовое законодательство РФ, в частности по защите от увольнений, дестимулирует создание новых рабочих мест (по крайней мере для малых предприятий). Отметим, во многих странах малый бизнес освобожден от части требований к гарантиям при увольнении. ВБ рекомендует более масштабное применение формы срочного трудового договора, альтернативного стандартному для РФ бессрочному (91% найма в РФ в сравнении с 59% в ЕС), качественную реформу трудовых инспекций на основе риск-ориентированного подхода, увеличение межрегиональной мобильности. В качестве более сложного решения предлагается разработка более рациональной системы стимулов в комплексе «налогообложение-льготы» (впрочем, текущая архаичность соцполитики вряд ли позволит кому-либо в России пытаться реализовать столь сложные решения).

Возможное сокращение трудовой тени с 2018 года, по которой у ВБ нет данных, может объясняться сочетанием технологических (расширившиеся возможности ФНС), конъюнктурных факторов (неравномерное сокращение частного спроса при специализации теневой занятости, в частности, в услугах) и демографических (рост продолжительности жизни и низкая численность нового трудового поколения, выходящего на рынок, при неизменности числа формальных рабочих мест). Логика работы позволяет предположить, что дальнейшее сокращение сальдо создания и закрытия рабочих мест в РФ и «обеление тени» в будущем сохранят неформальную занятость примерно на прежнем уровне.

Дмитрий Бутрин