«Огонек» побывал в гостях у самого экстравагантного просветителя и музейщика России

Бывший моряк и автослесарь Сергей Токарев открыл музей лодки в глухой вологодской деревне, от которой до ближайшей воды 7 километров лесами. «Огонек» побывал в гостях у самого экстравагантного просветителя и музейщика России.

Сергей Виноградов

Дни напролет он носит капитанский мундир, гоняет деревенскую детвору и туристов по кораблю, который срубил посреди картофельного поля в натуральную величину — поднимает паруса, бросает якорь в лопухи и крапиву и орет диким голосом штурвальному: «Правь на ту сосну!». А еще выигрывает всероссийские конкурсы социального предпринимательства, культурно-просветительской деятельности и детского туризма.

Дозвониться до Сергея Токарева непросто: деревню с благородным названием Галинское, затерянную между Череповцом и Кирилловом, мобильная связь покрывает как зарница — не каждый день, хотя в Вологде рапортуют о том, что в регион вот-вот придет 5G. Если звонок дошел и хозяин телефона счел его важным, он движется на гору и говорит оттуда — так слышнее. В Галинском, правда, мобильная связь особо ни к чему, соседи живут в зоне крика — летом в 40 домах, а зимой всего в трех. Во дворе у Токарева лежит лодка кверху днищем. «Сохнет?» — спрашиваем. «Нет, это я по ней палкой стучу, когда автолавка приехала,— сообщаю»,— говорит он. Рядом с маяком, стоящим у ворот дома,— корабль размером с детскую ванну с алыми парусами. Хозяин вместо приветствия загоняет журналистов на борт и… катит с горки: корабль летит на подложенных под днище бревнах, скрипя снастями. И кто скажет после этого, что в музее лодки побывали, а на лодке не прокатились?

Человек и дело

Уроженец промышленного Череповца, Сергей Токарев с детства бредил кораблями, хотя посещал авиамодельный кружок. Когда пришло время идти в армию, попал на службу на флот, в Севастополь. Да еще на тот самый крейсер, который пацаном видел на картинках. После службы вернулся домой, устроился автослесарем в городе. Но спустя несколько лет понял, что сел не в свою лодку, и аккурат в перестройку задумал уехать жить в деревню (говорит, что времена были странными и спасение увидел только в традиционном сельском укладе). Семья жила натуральным хозяйством, а ее глава начал «для души» мастерить… лодки, маленькие и большие, в свободное от сенокосов и заготовки дров время. Потом подросла дочь Надежда, выучилась на менеджера и экономиста и придумала превратить отцовское хобби в дело жизни — интерактивный музей «Галинские паруса».

— Зачем я этим занимаюсь? Чтобы что-то осталось в жизни после меня,— говорит Сергей Токарев.— А то на других посмотришь — на 40-й день уже и имя-отчество забыли. Делать проект чисто коммерческим не хочу, мне важно другое. Продаю ли лодки? Да я их подарил больше.

Если бы вместо пыльной дороги под окнами Сергея Токарева протекала быстрая река, он мог бы в одиночку проводить соревнования и фестивали: только на его участке и в мастерских мы насчитали не менее 20 лодок, которые он показывает туристам. И ни одной обычной!

— По-английски как лодка называется? Boat,— говорит мастер-полиглот.— А в русском есть слово — боты, обувь такая. Я взял два бревна, выдолбил в них канавки и скрепил. Вставляешь ноги в углубления, как в ботинки, садишься посередине и плывешь. Получилась лодка, на таких наши предки ходили: устойчивая, быстроходная.

Подобно музыканту, играющему на слух, Сергей Токарев нередко рубит лодки «на взгляд». Увидел изображение лодки на тибетской вазе из Лувра — воссоздал ее в полный размер и прокатился на ней на местном озере.

Другую срубил, подсмотрев на шаманском бубне. Третью воссоздал по наброску археолога, раскопавшего остов судна в Померании.

А недавно Сергей Токарев взял и скопировал… крокодила: приделал подвижный хвост к бревну, сочинил пасть с зубами и — поплыл. Двигаешь рычагами, хвост шевелится как корабельный винт, и лодка движется. Тянешь за цепочку, пасть крокодила разевается и может схватить рыбу, если очень изловчиться.

— Когда вижу на картинке лодку, хочется понять, как она плывет,— рассказывал он, разложив пачку изображений на домашнем столе, опираясь на русскую печку.— Вот, например, как ходили круглые суда? Ведь были в наших местах такие, вроде бочки. На них передвигались по пересыхающим рекам. Чтобы понять логику, нужно построить такую лодку. Чтобы построить, надо о ней все знать. А когда собрал большой пласт фактов, отказаться от идеи уже нельзя.

В поиске информации и строительстве лодок ему помогают друзья-единомышленники — один сидит в архивах, другой кует в кузнице по чертежам Сергея Токарева. По его рассказам, у всех одна история: «Вышел мужик на пенсию, искал, куда себя деть, а тут я со своим музеем».

Капитана можно слушать часами, но стоять столбом трудно — оводы и слепни съедят. Из-за раннего начала лета они вымахали размером с пальчиковую батарейку и жалят, как пчелы. Так, что даже токаревская лошадь Василиса не кажет морды из конюшни, с беспокойством глядя на наши хороводы вокруг лодок — как бы не решили запрягать и тащить по жаре лодки на дальнее озеро. А Токарев с поразительной ловкостью ловит на лету особо жирного слепня и начинает его рассматривать: «Я их изучаю, хочу махолет сделать — летательный аппарат, который крыльями машет»,— с полной серьезностью говорит он. И добавляет: «Повторять скучно, придумывать интереснее».

Волшебные сарайки

Чтобы посетители постигли историю и сакральный смысл русской лодки, Сергей Токарев пропускает гостей через самодельные экспозиции, которые называет «волшебные сарайки». В его экскурсиях, далеких от традиций всех музеев мира, перемешано знание жизни и опыт, факты из книг и сатирик Задорнов, бабушкины сказки и мудрость деревенского отшельника. «А вы знаете, что "Черную жемчужину" для фильма "Пираты Карибского моря" срубили мужики из Петрозаводска? — говорит он с убеждением.— Только им рассказывать нельзя. По контракту. А я контрактов не подписывал, могу говорить».

Гостям он рассказывает о старых временах и о лодках, которые когда-то на Руси были, по его убеждению, в каждом доме. Лодки служили транспортом, кормили и защищали, соединяли народы и двигали прогресс. Сергей Токарев знает все суда, на которых ходили в Северной Руси и Европе, и давно нанес на карту, нарисованную от руки, все точки, где раньше располагались центры лодочного промысла.

Он и сейчас убежден, что живет в центре. «Патриарх Кирилл недавно с моей лодочкой сфотографировался, и сразу народ ко мне в музей пошел»,— рассказывает мастер. А в гости к нему приезжают буквально со всего мира — от Америки до Южной Кореи. Его лодки мелькают в исторических кинофильмах и телепрограммах федеральных каналов, выставляются на крупнейших фестивалях и соревнованиях.

— Юнги, стройся! — кричит Токарев нарочито хриплым голосом.— Живее, караси!

У самого маленького выпадает из рук руль велосипеда. Строятся. Это деревенская детвора пришла на занятие, которое сельский капитан проводит, когда нет туристов. Команда движется к судну, привязанному к земле по всей морской науке. Дети разного возраста, от 6 до 14 лет, мальчики и девочки, забираются по мостику на борт, отвязывают то, что нужно отвязывать, все вместе берутся за поднятие парусов и флага. Капитан стучит каблуками с носа на корму и подсказывает: «Хватай концы, подтянуть шкоты. Варя, к штурвалу!». Над судном взмывает Андреевский флаг и личный токаревский, с изображением карася («Карась значит молодой неопытный матрос»,— поясняет капитан).

Юнги прокладывают курс плавания, повторяют названия такелажа, ищут на карте разные крупные порты и называют наизусть моря, омывающие российские берега.

Когда паруса опущены вновь и якорь брошен, ватага направляется в ту волшебную сарайку, где воссоздана каюта средневекового судна со всеми деталями. И мы с ними: едим и слушаем морские песни, стуча кружками о стол. И пускай в иллюминаторе не девятый вал, а тетя Маша с ведрами — иллюзия полная.

— Дети приезжают на экскурсию, потом подходят, чтобы родители не видели, и говорят — хочу у вас остаться, возьмите учеником,— улыбается Токарев.— А что, если не вешать нос, еще побороздим океаны…