Кому и зачем нужен законопроект о распределенной опеке

Реформа психоневрологических интернатов (ПНИ) невозможна без принятия законопроекта о распределенной опеке, который мог бы сократить приток людей в интернаты. Такой законопроект разработан четыре года назад экспертной группой из представителей правительства РФ, Совета федерации и НКО. Юрист московского Центра лечебной педагогики (ЦЛП) и один из авторов законопроекта Елена Заблоцкис рассказала спецкорреспонденту “Ъ” Ольге Алленовой, какие права и возможности он дает людям с психическими нарушениями, каких требует изменений в существующей системе защиты их прав и почему, несмотря на поддержку правительства РФ, более трех лет не принимается Госдумой.

«Организации, которые занимаются помощью людям с ментальной инвалидностью, готовы становиться опекунами»

— Почему, по словам экспертов, реформа ПНИ невозможна без принятия закона о распределенной опеке?

— Некоторые люди с психическими расстройствами оказываются беззащитными и беспомощными, не могут принимать разумные и безопасные для себя решения. В этом случае суд может признать гражданина недееспособным, и тогда ему должен быть назначен опекун, который станет о нем заботиться.

Опекун совершает множество юридически значимых действий за своего подопечного так, как считает лучшим для него. Это самая важная фигура для недееспособного.

От опекуна зависит, где жить, как жить, что делать — фактически вся жизнь человека, от мелочей до важнейших жизненных решений. На опекуне лежит обязанность обеспечения повседневного ухода за подопечным. Имея опекуна, недееспособный гражданин может жить дома. Но пока не нашелся опекун, человек может оставаться дома, только если опекунские функции временно возьмет на себя орган опеки и попечительства. Однако для органа опеки и попечительства это фактически непосильная задача. В России не прижилась практика исполнения органом опеки обязанностей опекуна недееспособного, проживающего дома. Поэтому, если нет опекуна в лице какого-то гражданина, орган опеки решает поместить недееспособного в интернат, где, как предполагается, о нем позаботятся, будут ухаживать и всем обеспечивать. У всех недееспособных в интернатах опекуном является само учреждение. Есть редкие случаи, когда опекунство сохраняется за престарелой мамой или родственником, но это исключения, а в основном опекун — интернат. В таком учреждении недееспособный оказывается в западне: вся его жизнь — от возможности купить кусок колбасы или выйти прогуляться во двор до возможности выписаться из этого интерната или перевестись в другой — зависит от интерната. При этом вся жизнь в ПНИ проходит за закрытыми и охраняемыми дверьми, по строгим правилам и распорядку.

Что такое реформа ПНИ? Это развитие альтернативных интернатам форм жизнеустройства недееспособных граждан, а также изменение жизни внутри интернатов. Чтобы такая реформа началась, необходимо дать возможность недееспособному гражданину выбрать себе опекуна, которому он доверяет и который представляет его интересы, а не интересы государства или интерната.

И я бы говорила не только о реформе ПНИ, а в целом о реформе сферы помощи людям с психическими расстройствами.

Мы убеждены, что любой человек должен иметь возможность жить дома, а не в интернате. Чтобы желание недееспособного жить дома можно было осуществить, нужен опекун, который организует ему помощь на дому. Опекун может ухаживать за подопечным сам, может нанять сиделку — это зона его ответственности. К большому сожалению, государство практически не предлагает услуг на дому для таких граждан. И это отдельная задача реформы.

Сейчас, если у человека нет родных или близких друзей, кто мог бы стать его опекуном, его направляют на постоянное проживание в интернат, а обязанности опекуна передаются этому учреждению. И никакая другая организация, в том числе государственная, не может исполнять функции опекуна, чтобы человек остался жить дома. Гражданин просто лишен права выбора. Возникает вопрос — почему нельзя, например, в центре социального обслуживания выделить отдел, который будет заниматься исполнением обязанностей опекуна для живущих дома людей? И почему нельзя дать возможность исполнять обязанности опекуна каким-то родительским, помогающим, церковным организациям?

Если государство пока не видит себя в такой системе, то гражданское общество готово взять эти обязанности на себя. Организации, которые занимаются помощью взрослым людям с ментальной инвалидностью, готовы становиться опекунами. Появление таких организаций в качестве опекунов позволит недееспособному гражданину, потерявшему родителей, остаться дома или выбрать сопровождаемое проживание — проживание в домашних условиях в небольшой группе с другими людьми, тоже нуждающимися в помощи.

— Вы сказали, что орган опеки по закону должен исполнять обязанности опекуна, если опекаемый живет дома. Но этого не делает. Почему так происходит?

— Да, закон действительно обязывает органы опеки опекать недееспособного гражданина, живущего дома. Но у них нет никакого интереса в этом. Зачем им лишние проблемы? Они сдали человека в интернат и забыли о нем, с них больше нет спроса. А если он живет дома, с них есть спрос. Так что тут несомненно есть определенные ведомственные интересы.

— При этом органы опеки должны контролировать ПНИ, в которых живут недееспособные, но они этого не делают.

— Это очень большая проблема. Органы опеки раньше не выходили в интернаты и не проверяли, как там живут недееспособные граждане. Пару лет назад по настоянию общественности появилась норма, по которой органы опеки должны проверять жизнь подопечных в интернатах, но как это проверяется? Изредка берется личное дело и просматриваются документы.

Никто не подходит к человеку, к его постели, не спрашивает, как ему живется, покупают ли ему то, что он хочет, не обижают ли его.

Конечно, есть и другая практика, но, когда в одном интернате живет 300–1000 человек, никакой орган опеки не сможет добросовестно контролировать, как им оказываются услуги.

— То есть нужна реформа органов опеки.

— Несомненно. Я надеюсь, что реформа ПНИ все-таки произойдет, и работу органов опеки в связи с этим начнут менять. Органы опеки нуждаются в реформировании. Два-три сотрудника в районном органе опеки не справляются с множеством задач, стоящих перед ними, это физически невозможно. На них огромная ответственность, они боятся шаг в сторону сделать.

— Вы не рассматривали вариант, при котором орган опеки мог бы опекать недееспособного человека совместно с НКО?

— Нам предлагали такую модель: есть опекун в лице органа опеки, который заказывает у НКО определенные услуги по уходу и присмотру за человеком. Но у НКО при этом нет никаких полномочий опекуна-представителя подопечного, она просто исполнитель услуг по уходу. Мы в такой модели упремся в ту же проблему: у органов опеки нет ресурсов, нет интереса, они боятся ответственности — и любое предложение НКО может быть ими отвергнуто.

Смотрите, интернат наделен всеми полномочиями опекуна, при этом закон позволяет негосударственным интернатам иметь такие же опекунские полномочия. Почему же не дать такое право и тем организациям, которые готовы опекать людей, живущих дома?

Ведь ответственность у всех опекунов одинаковая, и за органом опеки в любом случае останется его главное назначение — надзор за опекунами.

«Во всех трех формах опеки контроль осуществляет государство»

— Если закон будет принят, какие новые права и возможности появятся у человека с ментальной инвалидностью?

— Законопроект очень большой и затрагивает много разных вопросов. Например, он дает возможность родителям и самому человеку с психическим расстройством написать в органы опеки заявление о том, кого бы они хотели видеть опекуном после смерти родителей, где бы этот человек хотел жить и как. В заявлении можно описать, к чему он привык, как с ним лучше общаться, чем ему лучше в течение дня заниматься. И такие документы стали бы обязательными для применения органами опеки, чтобы в ситуации, когда нужно назначить опекуна и решить, где недееспособному человеку жить, орган опеки ими руководствовался. Разумеется, в законопроекте указаны и исключения — жизнь меняется, и если написанное в заявлении противоречит интересам человека в данный момент, то это обязательно учитывается.

В любом случае орган опеки обязан рассмотреть, какова воля родителей или их взрослого ребенка, какие варианты жизни ему подходят, может ли он жить в квартире с сиделкой, можно ли оплачивать сиделку за счет его средств, или есть родительская НКО (некоммерческая организация, созданная родителями детей-инвалидов.— “Ъ”), которая готова оплачивать сиделку этому человеку, или родители завещали свою квартиру некоммерческой организации для организации там сопровождаемого проживания для их взрослого ребенка. Орган опеки должен осмысленно подойти к решению проблемы, а не просто запихнуть человека в интернат и забыть о нем.

— Такое заявление от родителей помогло бы НКО представлять интересы недееспособных?

— Скажем так, когда такие заявления есть, нам, представителям НКО, не имеющим полномочий представлять гражданина, легче отстаивать его интересы. Раз мама написала, что сын хочет жить в квартире с сопровождением, а не в интернате, то это уже существенное основание отстаивать такое право.

— А ваш законопроект предусматривает какую-то защиту от махинаций с квартирами?

— Нас часто об этом спрашивают. Кто-то даже считал, что наш законопроект повысит риски злоупотреблений имуществом подопечных со стороны опекунов. Но думаю, что эти оппоненты просто не читали законопроект.

В законопроекте предусмотрены три варианта опеки — опекуном сможет быть интернат, другая государственная организация (например, центр социального обслуживания) или негосударственная организация (в последних двух случаях человек может жить дома, а организация-опекун обеспечивает уход и присмотр).

И во всех трех формах опеки государственный контроль осуществляется органами опеки — в том числе и за имуществом недееспособного.

Любые сделки с недвижимостью возможны только с предварительного разрешения органа опеки и попечительства. В реестре недвижимости стоит отметка, что квартира под обременением, человек недееспособен, и без согласия органов опеки продать ее невозможно. Уменьшение любого имущества недееспособного возможно также с предварительного разрешения органа опеки. Такое положение существует сейчас, такое положение и останется.

— Сейчас у людей, живущих в интернатах, часто отнимают квартиры мошенническим путем, и мы знаем случаи, когда это делали люди, связанные с интернатами.

— Да, риски злоупотребления опекунскими правами со стороны опекуна-гражданина, опекуна-интерната, опекуна-НКО одинаковы.

— А если человек живет дома, и опекун неправильно распоряжается его средствами?

— Порядок распоряжения средствами подопечного одинаков и для опекуна-гражданина, и для опекуна-организации — только с предварительного разрешения органов опеки. Исключение — пенсии, пособия и ряд других выплат на содержание недееспособного, которыми опекун распоряжается без предварительного согласия органа опеки. Но и в этом случае есть госконтроль за содержанием подопечного: регулярные посещения органами опеки, которые должны установить, всем ли он обеспечен; ежегодные отчеты о его имуществе, подаваемые опекунами в органы опеки.

— В вашем законопроекте есть методика, позволяющая оценить, хорошо человеку с опекуном или плохо?

— Действующее законодательство уже сейчас требует от опекуна учитывать мнение недееспособного при любом действии опекуна. А в законопроекте отдельная статья посвящена тому, как нужно выяснять мнение недееспособного. Также мы по просьбе органов опеки внесли туда право привлекать к такой процедуре специалистов в области реабилитации и абилитации,— чтобы сотрудник органа опеки мог узнать мнение человека. В обычной ситуации такой сотрудник может не понять человека с психическим расстройством, особенно если у него трудности с речью, общением,— а специалист адаптирует для подопечного в доступной форме важные вопросы: где жить, с кем жить, что есть, что носить, куда ходить.

«Когда опекунов несколько — подопечный более защищен»

— Допустим, законопроект уже принят. Человек с ментальными нарушениями живет в квартире с сопровождением. Его опекун — НКО. Если орган опеки считает опекуна плохим, как происходит его замена? Нужно ли подопечному для этого менять место жительства?

— Вовсе нет. Мы за то, чтобы опекун в первую очередь был представителем подопечного, а не сиделкой.

Опекун организует уход и проживание, но не обязан сам осуществлять уход. Для этого есть социальные услуги, гарантированные законодательством.

Итак, органы опеки приходят в дом и выясняют, кто и как там живет. Мы предполагаем, что при проживании в социуме человек находится в открытом пространстве, есть соседи, сотрудники социальных служб, работа и занятость. Значит, такой человек на виду, и если что-то с ним не так, то найдутся люди, которые сообщат об этом в орган опеки. Формально такая форма проживания более способствует защите прав людей. Опекаемый и сам может отказаться от конкретного опекуна, сменить его, не меняя при этом своей жизни.

Основания для отстранения НКО от обязанностей опекуна такие же, как и для других опекунов,— ненадлежащее исполнение обязанностей, нарушение прав подопечных, в том числе в корыстных целях, оставление без ухода, присмотра и так далее. И для некоммерческих организаций, кстати, отстранение от обязанностей опекуна по этим причинам — довольно страшная мера. Если НКО отстранена по решению органов опеки, она больше не сможет заниматься опекой. Более того, и директор организации не сможет далее заниматься такой деятельностью.

— Должны ли сотрудники такой организации проходить какое-то обучение?

— Конечно. Законопроект предусматривает, что и директор организации, и сотрудники должны соответствовать тем же требованиям, что и обычные граждане-опекуны,— пройти обучение, собрать справки, что нет судимостей, тяжелых болезней. Мы хотим, чтобы и к интернатам, и к их сотрудникам предъявлялись эти требования. Но есть противники такого подхода к интернатам: мол, они государственные и не надо к ним предъявлять повышенных требований, как к НКО. Но мне кажется, требования к опекунам должны быть едиными, унифицированными.

— Какое обучение должна пройти организация-опекун?

— Требования к подготовке опекунов должен определить уполномоченный орган федеральной власти. Нам кажется очень важным, чтобы минимальный курс правовой грамотности для работников любой организации, исполняющей обязанности опекуна, был обязательным. Сегодня мы видим, что нет единого понимания того, что такое обязанности опекуна. Недавно мы столкнулись с мнением, что обязанности опекуна — это просто решение имущественных вопросов подопечного. Но это большое заблуждение. Обязанности опекуна — это свод задач, направленных на то, чтобы подопечный мог удовлетворить все свои потребности, а его права и свободы не ущемлялись только в силу того, что он признан недееспособным.

— А где вы будете брать этих опекунов? Мы знаем, что для многих приемных родителей оплата их труда — важный аргумент. Как мотивировать людей взваливать на себя такую ответственность?

— Это центральный вопрос. Вот поэтому в законопроекте и появились организации-опекуны и распределенная опека. Найти для каждого человека гражданина-опекуна нереально. Это случается, только если у этого человека есть личные причины — например, он знает семью подопечного, обещал маме. Но тут нет гарантий, особенно если опекун один. Мы иногда наблюдаем такие истории — родитель завещает квартиру знакомому с тем, что тот будет опекать его выросшего ребенка. А знакомый получает квартиру и сдает своего подопечного в интернат. А вот когда опекунов несколько — подопечный более защищен.

Кроме этого, распределение ответственности между опекунами снижает нагрузку на каждого опекуна.

Люди испытывают страх перед ответственностью единолично опекать взрослого недееспособного. А если эта ответственность разделена, то страх уходит. Всегда рядом есть другой опекун, который по закону должен помочь.

— Я правильно понимаю, что никакого финансового интереса у опекуна не будет?

— Он может быть, если, допустим, регион сам принял решение финансово поддерживать людей и НКО, которые берут на себя опекунство. Законопроект в этом вопросе не предлагает ничего нового. Также по действующим нормам допускается вознаграждение опекунам за счет доходов от имущества подопечного, но не более 5%. Получается, что если есть, например, квартира, и ее сдают по договору, то 5% от дохода может пойти на вознаграждение опекуну. Если имущества, приносящего доход, нет, то и средств на вознаграждение нет.

Мы, кстати, столкнулись с мнением, что нельзя допустить какое-либо вознаграждение опекунам-НКО. Но при этом интернат финансируется для исполнения обязанностей опекуна и государством, и гражданином за счет отчисления 75% его пенсии.

Сейчас есть регионы, которые вводят выплаты гражданам, принимающим на себя опекунство. Так что я вполне допускаю, что какие-то регионы захотят поддерживать и НКО. Но тут, конечно, важно, какую позицию займет государство. Если государству важно, чтобы недееспособный имел опекуна-гражданина, то оно будет финансово поддерживать опекунов, а в случае их отсутствия — НКО, которые берут на себя опекунство.

— Кто принимает решение, если опекунов несколько и они не могут договориться?

— Все ответы на эти вопросы в законопроекте есть. Опекуны должны заключить друг с другом соглашение и договориться в нем по всем вопросам. Кто чем занимается, кто за что отвечает, как согласовывать решения. Если они такое соглашение не заключили, им не дадут опекунство. Можно назначить одного из опекунов ответственным за контроль текущего состояния дел подопечного, за согласование действий опекунов. Любые споры решаются опекунами совместно. При необходимости они могут привлечь к разрешению ситуации орган опеки, обратиться в суд.

У органа опеки достаточно инструментов, чтобы приструнить спорщиков. У ребенка двое родителей, и они тоже спорят, как его воспитывать.

И государство вмешивается тогда, когда родители об этом просят, или когда интересы ребенка нарушаются. Законопроект очень подробно разбирает вопросы споров.

— А если один из опекунов передумает и сложит с себя обязанности, то весь алгоритм опеки над конкретным человеком нарушится? Нужно заключать новый договор с оставшимися опекунами?

— Ну передумает и уйдет, так бывает и сегодня. Опекуны порой возвращают детей в учреждения, с этим трудно что-то сделать, во всем мире это происходит. Люди могут не подойти друг другу, могут перегореть. Но в случае, когда есть два или три опекуна, один уйдет, остальные останутся. Те, кто остались, могут распределить обязанности ушедшего. Могут найти другого опекуна. Вариантов много. И такая схема лучше, чем потеря единственного опекуна и попадание в интернат.

«Государство плохо выполняет свои полномочия в этой сфере»

— Я слышала, что против вашего законопроекта выступает Государственно-правовое управление президента РФ, и именно это тормозит второе чтение в Госдуме.

— Да, это так. Несмотря на то что в течение нескольких лет концепция законопроекта поддерживалась Советом по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при президенте РФ, в последнем своем заключении они критикуют возможность НКО исполнять обязанности опекунов и возможность распределенной опеки. В то же время законопроект на разных этапах поддержан Советом по вопросам попечительства в социальной сфере при правительстве РФ, Советом по развитию гражданского общества и правам человека и Советом по взаимодействию с религиозными организациями при президенте РФ. Весной свою поддержку нам выразила Общественная палата РФ. Более тысячи представителей родительских и помогающих организаций направили письма в поддержку законопроекта первым лицам государства. После первого чтения в Госдуме правительство подготовило поправки к законопроекту, которые были согласованы со всеми разработчиками законопроекта, но на второе чтение документ так и не вышел, застрял из-за позиции Государственно-правового управления президента РФ. Мнение этого ведомства как раз и обусловлено влиянием Совета по кодификации. Логика их сопротивления мне не совсем понятна, но эти структуры решают, быть закону или нет.

— Я правильно поняла, что ваши влиятельные оппоненты не доверяют негосударственным организациям?

— Да, и непонятно почему. Ведь законопроект вводит одни и те же требования как для организации, в которой человек живет и которая исполняет обязанности опекуна (например, ПНИ), так и для организации, в которой человек не живет, но которая его опекает. Обе формы опеки подчиняются одним и тем же нормам и контролируются государством одинаково. Скорее всего, дело не в предложенных нами нормах — думаю, что в сферу опеки не хотят пускать НКО.

— Почему? Какой интерес у противников закона?

— Ничего не менять. Как говорят наши оппоненты, нынешняя система «стабильно работает», с законом все в порядке, проблемы в правоприменении.

Мы так не считаем. Семьи, в которых есть человек с психическим расстройством, прячутся от системы опеки, потому что, кроме интерната, им ничего не предлагается.

— Может быть, государство боится делегировать гражданам и НКО свои полномочия?

— Видимо, так и есть. Но оно сегодня очень плохо выполняет свои полномочия в этой сфере. Нам говорят, что НКО-опекун может быть недобросовестным. Но мы знаем много случаев, когда опекун в лице ПНИ не знает, чем живет подопечный, не защищает его интересы, даже если тот обращается с просьбой о защите.

Опекунов, которые позволили бы человеку жить нормальной жизнью дома, сегодня практически не найти. Это огромная проблема.

Поэтому люди отправляются в интернаты, где просто исчезают как личности. И почему такая система должна нас устраивать?

Да, при распределенной опеке какой-то опекун может быть совсем не прекрасным человеком, но, когда возникает еще одна сторона — второй опекун, система отношений просто перестраивается. Я всегда привожу в пример школу. Вот представьте себе, что ваш ребенок учится в такой закрытой школе, куда вы войти не можете, с ребенком пообщаться не можете, жалоб от вас не принимают, ребенка не пускают домой на каникулы. Может быть, ему плохо, но вы ничего не можете сделать. Или другая школа — куда вы можете приходить, разговаривать с учителями, где-то отстоять интересы ребенка. Вы как представитель ребенка меняете условия пребывания ребенка, отношение к нему, можете вообще перевести ребенка в другую школу. Это другая система отношений.

И подобным образом, потихоньку, год за годом, система отношений в интернатах должна приходить в норму, просто потому что появляется второй опекун — равноправный участник отношений, и теперь первому опекуну-интернату нужно общаться не только со своим подопечным, но и с другим его полномочным представителем.

— То есть жизнь людей в ПНИ тоже изменится.

— Конечно. Если человек все-таки попал в интернат, он будет более защищен. В интернатах до 80% жителей — недееспособные.

Сейчас родитель приходит туда, чтобы забрать своего взрослого ребенка на Новый год домой, а ему отказывают: вы, мол, в прошлый раз его чем-то там накормили, не разрешаем.

Почему так происходит? Потому что все права у интерната и вся ответственность на нем. Но когда придет родитель, который является опекуном и тоже несет ответственность, он будет всеми возможными способами отстаивать права своего подопечного, взвешивая при этом и последствия своих действий. И интернату придется с ним считаться. Эти отношения начнут трансформироваться сами по себе. Я не знаю, как можно изменить эту систему по-другому.

Там же средневековье, в интернатах. Вы слышали, как там разговаривают? В повелительном наклонении и очень громко.

Вы придите в какую-нибудь современную фирму и попробуйте так поговорить с людьми. И изменится эта система, только если у людей внутри интерната будут внешние представители.

«Законопроект создавался, чтобы стать трамплином для давно назревших перемен»

— Если в итоге из законопроекта вырежут возможность для НКО и других организаций становиться опекунами, кто от этого пострадает?

— Пострадают люди с ментальными особенностями, живущие в семьях и в интернатах. Законопроект позволяет недееспособному «зацепиться» за общество — друзей, соседей, родительскую организацию, чтобы не оказаться в ПНИ. А если все-таки оказался в ПНИ — иметь внешнего опекуна. Опекунов может быть несколько, это очень важно. Когда их несколько, будет труднее злоупотреблять положением опекуна. И участие в этой процедуре юридических лиц — выход для тех людей, кому не нашелся опекун—физическое лицо. Это их шанс остаться жить дома или иметь внешнего представителя при жизни в интернате.

— Что еще предлагает ваш законопроект, кроме права организаций становиться опекунами и возможности распределения опеки?

— В нем, например, поднимаются вопросы приема и выписки из интерната. Сейчас для выписки из ПНИ нужно заключение врачебной комиссии о том, что человек может проживать самостоятельно. В законопроекте устанавливается, что такое заключение имеет не определяющее значение, а лишь вспомогательное. Комиссия будет рассматривать, хочет человек жить в интернате или нет. И такой подход меняет отношение к живущим в ПНИ людям.

Человека придется уговаривать остаться, найти к нему подход, если его жизнь вне интерната организовать пока трудно. Иначе он уйдет, и никто не имеет права его удерживать.

И, если он все-таки уходит из ПНИ, законопроект обязывает органы социального обслуживания по месту жительства предоставить ему социальные услуги и помощь с устройством. Это просто другая система взглядов. Это не значит, что всех сразу распустят из интернатов. Это значит, что с человеком нужно поговорить и принять совместное решение, где ему сейчас лучше жить и куда ему стремиться.

— То есть он не объект, а субъект.

— Да. Он говорит: «Я хочу уйти, мне тут все надоели». А вы с ним поговорите. Может быть, его в интернате кто-нибудь терроризирует, и это выяснится в беседе. Эта норма поможет интернату увидеть человека.

— Но далеко не все сотрудники ПНИ умеют разговаривать с подопечными.

— Мы понимаем, что комиссии будут разные. Может быть, одна будет хорошей, а две плохими. Но мы задаем некий стандарт. И если в одну из двух «плохих» комиссий придут представители общественности, то все станет меняться. Это уже будут не врачебные комиссии, а междисциплинарные, межведомственные. Там должны быть и соцработник, и врач, и представитель НКО, и представитель органа опеки, здравоохранения, социальной защиты.

— Итак, законопроект затрагивает выписку из интерната, а что еще?

— Институт ограниченной дееспособности вследствие психического расстройства начал действовать в нашей стране в 2015 году. Ограничение дееспособности устанавливается судом. Нуждающемуся в помощи гражданину орган опеки назначает попечителя, который является помощником своего подопечного в принятии им юридически значимых решений и в их исполнении. Попечитель дает согласие на сложные сделки, которые подопечный заключает сам. Попечитель защищает подопечного от злоупотреблений со стороны других. При этом человек, ограниченный в дееспособности, сам распоряжается своей зарплатой, совершает мелкие бытовые сделки. Но право распоряжаться зарплатой может быть ограничено судом, а получаемая им пенсия — находиться под контролем попечителя.

Мы предлагаем внести поправки в ГПК (Гражданский процессуальный кодекc.— “Ъ”) и Кодекс административного судопроизводства, чтобы человек с ограниченной дееспособностью имел возможность сам обращаться в суд. Сейчас он этой возможности не имеет, за него это делает попечитель. Но поскольку Гражданский кодекс предусматривает, что ограниченный в дееспособности человек может сам заключать договоры, то и в суд он должен иметь возможность обращаться. В этом случае суд должен будет привлечь попечителя как раз для того, чтобы он был рядом на случай, если его подопечный чего-то не понимает, не учитывает. Конечно, законопроект оставляет и право попечителя обращаться в суд в интересах подопечного. Мы это предложили, нас поддержал Минюст, правительство поддержало. Но я не знаю, что останется в законопроекте, если честно.

Законопроект большой. Там есть еще много вещей, о которых не скажешь вскользь. Это регулирование ограничения прав пациентов в психиатрических больницах (сейчас оно отдано на усмотрение врачей), принятие федерального закона о Службе защиты прав пациентов психиатрических больниц (ее создание предусмотрено законом с 1992 года, но она до сих пор не создана) и дополнение функционала этой Службы защитой прав проживающих в психоневрологических интернатах. Законопроект создавался, чтобы стать трамплином для давно назревших перемен, для реформы ПНИ и выстраивания основ сопровождаемого проживания. Мы постарались вложить в него все необходимое для реформы этой сферы.