Чего лишилось российское коневодство

Стратегия по развитию коневодства разрабатывается в недрах Минсельхоза и должна быть явлена стране в этом году. Но пока многие уникальные отечественные породы, бывшие гордостью Российской империи и СССР, находятся под угрозой исчезновения. Да и не только породы, но сама отрасль, не вписавшаяся в реалии нового времени, влачит жалчайшее существование — на поддержку конных заводов и табунного коневодства выделяется меньше 200 млн рублей! Ни в армии, ни в сельском хозяйстве лошадь сейчас не нужна, в конном спорте — засилье «иностранцев». О селекции речь вообще не идет — сохранить бы те породы, что еще не исчезли. Не поздно ли мы начли спасать национальное достояние, разбирался «Огонек».

Наталия Нехлебова, Рязанская область. Фото: Александр Ведерников

Брэд Питт грустно глядит из-под длинной белой челки. «Орловский рысак, — обозначает его породную принадлежность Родион Калашников, замдиректора Всероссийского НИИ коневодства,— гордость и символ российского коневодства. Он красивый и выносливый, может бежать рысью очень долго. Его любили и крестьяне, и дворяне». Питту пробежаться рысью здесь особо негде. У института нет своей площади для выпаса лошадей. Только две маленькие левады — открытых манежа. Три тысячи гектаров отобрали в 90-е. Теперь частные поля вокруг стоят пустые и голые, а лошади томятся в конюшне. Еще 30 лет назад на этих полях в сочной траве гуляли табуны, принадлежавшие Институту коневодства

«У нас здесь породы лошадей, которых очень мало осталось в стране,— продолжает Калашников, переходя от одной лошади к другой,— донская, буденновская — на них наша кавалерия и французов победила и немцев, русская верховая — одна из лучших отечественных спортивных пород. А вот терский конь. Зовут Соболь. Эта порода была и офицерской лошадью, и звездой спортивных соревнований. Сейчас на грани исчезновения. Соболь — последнее достижение наших селекционеров. Его получили из семени жеребца, которое было заморожено в 1961 году. Его отец был лучшим представителем породы». Селекционерам института на самом деле работать негде. Опытный конный завод также отняли в 90-е.

Коричневый конь со щучьим профилем фыркает, когда мы подходим. «Это Лахик аль Рабие — гнедой арабский скакун и рядом Абиир — серая арабская кобыла,— поясняет ученый.— Их несколько лет назад король Саудовской Аравии подарил президенту. Нам их передали сразу по прибытии в аэропорт Шереметьево. Но на баланс этих лошадей мы взять не можем, так как они подарок президенту». Так и живут королевские арабские скакуны в институте на птичьих правах.

За конюшней в леваде стоят огромные, упрямые советские тяжеловозы — в мире осталось всего 206 кобыл. «Породистый конь — это произведение искусства,— вздыхает Калашников,— и живая история. Триста лет селекции! Страшно представить, что мы все это потеряем просто потому, что они больше не приносят прибыли».

Один убыток

История с опытным конным заводом ВНИИ коневодства — символ забвения лошади в эпоху инноваций в России. В 2000-х он стал частным предприятием ООО «Рязанский конный завод» и начал чахнуть. Два года назад активисты пытались спасти лошадей элитной тракененской породы на этом заводе. Порода в России на грани исчезновения. Хозяева кормили лошадей гнилым сеном с плесенью или не кормили вообще, у жеребят развилась атрофия мышц, начался падеж животных. Погиб последний потомок чемпиона Олимпиады-1972 в Мюнхене. Неравнодушные люди купили несколько замученных лошадей, чтобы спасти их от смерти. В итоге хозяева завода распродали более или менее сохранивших товарный вид тракененов, а самых истощенных пустили под нож. Как конный завод это предприятие больше не существует. И причина одна — убыточно. Разводить спортивных, призовых лошадей совершенно невыгодно. Убыток отрасли за последние годы около 400 млн рублей.

Также в Рязанской области в отчаянном положении Старожиловский конный завод, где создали и разводили русскую верховую породу. Этот готический замок для лошадей — из красного кирпича, с башенками и витражными окнами — спроектирован самим Федором Шехтелем 130 лет назад. Сейчас архитектурный памятник федерального значения постепенно превращается в руины. Внутрь манежа рухнула кирпичная труба, чуть не убив конюха. Область и хотела бы помочь, да не может, потому что памятник федеральный и им должен заниматься Минкульт. Петиции президенту и письма в министерство не помогли. Владимир Демин, заведующий кафедрой коневодства Сельхозакадемии им. К.А. Тимирязева, продал квартиру в Москве, чтобы выкупить и спасти лошадей русской верховой породы, которых здесь разводили. Неподалеку от разрушающегося памятника он построил для лошадей конюшни.

Большую часть племенных лошадей мы потеряли с 1991 по 2005 год. В общем хаосе многие лошади с родословной старше ста лет попали под нож — кормить их было нечем.

Поэтому элитных лошадей очень дешево продавали за рубеж, там их использовали для улучшения иностранных пород. Сегодня из 176 конных заводов, существовавших в СССР, у нас осталось 69. Все они перешли в частные руки, и везде уменьшилось поголовье лошадей. Даже кобылы стали меньше и реже рожать жеребят — сказывается отсутствие пастбищ. У многих конных заводов их просто нет. Кроме того, лошадей разводят полторы тысячи мелких частников. И у них примерно половина всего нашего племенного наследия, фундамент которого заложили коннозаводчики-аристократы 200–300 лет назад. С одной стороны, именно этот любительский интерес к лошадям и спасает наши исторические породы от смерти. Но с другой, считают селекционеры Института коневодства, в стране нет единой селекционной стратегии, некоторые любители хоть и занимаются селекцией, но делают это непрофессионально. Это сказывается на качестве наших лошадей.

Породистые лошади — это не просто красиво и статусно. Коневодство может быть прибыльным для страны. Например, США продажа элитных лошадей на аукционах приносит более 1 млрд долларов в год, даже больше, чем торговля скотом. В России же аукционов проводится очень мало — один-два в год. «Поэтому у нас происходит массовый неоправданный импорт лошадей призовых и спортивных пород,— сокрушается заведующий отделом экономики ВНИИ коневодства Валентин Ковешников.— Наши спортсмены в подавляющем большинстве случаев выступают на лошадях из Германии, Голландии, Бельгии, Франции, Англии. И мотивы понятны. Иностранцы в 70 процентах случаев становятся призерами на соревнованиях. Приз президента — главную скачку страны — постоянно выигрывают иностранцы. И дело не в том, что они генетически лучше. Просто они правильно подготовлены».

В России почти исчезла система подготовки лошадей. Как спортсмен может побеждать без тренировок? В СССР существовали трендепо — отдельные заведения, где лошадей тренировали. Многочисленные конноспортивные школы готовили не только спортсменов, но и лошадей для соревнований. Этой системы больше нет, за редким исключением.

Коневодов, жокеев, наездников, тренеров становится все меньше. Осталось только одно профессиональное училище, которое готовит подобных специалистов. «У нас, например, прекрасное поголовье русских арабских лошадей,— говорит Валентин Ковешников.— Селекция 130 лет не прерывалась. Но наши спортсмены предпочитают скакать на французских арабах. Некрасивые, корявые, зато скакать натасканы». Отечественных лошадей пока чаще покупают для массового и детского спорта как более доступных по цене.

Дорогие ипподромы

«Разводить лошадей у нас в стране могут только те, у кого есть другие предприятия, приносящие прибыль,— объясняет Татьяна Калугина, заместитель директора по животноводству Хреновского конного завода (Воронежская область),— это просто энтузиасты». Хреновской завод основал в 1776 году граф Алексей Орлов. Именно здесь выведена орловская рысистая порода. В 2004 году завод от смерти спас предприниматель. Создал большое сельхозпредприятие по выращиванию сахарной свеклы и молочную ферму. Это один из самых крупных конных заводов в России. Все жеребцы здесь — прямые потомки родоначальника породы Барса Первого. Их родословной 230 лет. Пары и тройки орловских рысаков всегда гарантированно выигрывали забеги в драйвинге (это европейский вид конного спорта, у нас он не развит). Соотечественники, которые могут себе позволить содержать лошадь, в первую очередь стремятся заполучить эту породу. «В год мы продаем примерно 70 лошадей,— рассказывает Татьяна.— Родители детям покупают, для охоты их берут. Орловскую породу мы спасли, можете не волноваться».

Особым спросом за рубежом пользуется русский арабский скакун. Русских арабов уже 130 лет разводят на Терском конном заводе в Ставропольском крае.

От всех других арабских лошадей они отличаются сочетанием двух качеств — сногсшибательной восточной красотой и необыкновенной выносливостью. Все остальные арабы — либо красивые, либо сильные. Наши же не только фантастически изящные лошади, но еще и скачут хорошо. Начиная с 50-х годов Советский Союз зарабатывал большие деньги на своих арабах. Один из жеребцов был продан в США за миллион долларов, другой в Бразилию за 3 млн. Лошадь, купленная у нас, была признана национальным чемпионом США и Канады. Потомки наших арабов главные призеры скачек и выставок во всем мире. Российские арабы имеются в 50 странах. Причем особенно их любили на родине арабских скакунов в Арабских Эмиратах, а также Иране и Омане. В Великую Отечественную войну сотрудники Терского конного завода жертвовали своей жизнью, чтобы спасти этих лошадей. Ценой невероятных усилий они эвакуировали их и спасли породу. Чуть не исчезла она уже в 2000-х. Лошадей было нечем кормить. Земли Терского завода распродали. Спас все частник в 2007-м. Терский конный завод содержится за счет производства зерна. Сейчас здесь 305 русских арабов. И их продают в Иран (в 2015-м иранцы купили 47 лошадей), Китай, Польшу, Германию, Австрию, Казахстан…

Но конному заводу это все равно не приносит прибыль. Арабскую лошадь нужно не только вырастить, но и потратить деньги на ее испытание. То есть на участие в скачках на ипподромах. Это необходимо для селекционной работы. Испытания должны пройти и скаковые, и рысистые, и призовые породы. В сезон с мая по сентябрь скачки проводятся каждую неделю. Завод платит ипподрому за возможность «испытания» каждой лошади, за простой в конюшне ипподрома. Призы же — даже за первые места — не покрывают расходов. Поэтому количество наших лошадей, которые участвуют в скачках и забегах, ежегодно уменьшается. Например, в 2018 году терские арабы участвовали в скачках 115 раз и из них 62 раза заняли призовые места. Заработали они 300 тысяч рублей, тогда как участие одной лошади в забеге может обойтись в 100 тысяч. Русские арабы не могут выступать со своими тренерами на международных соревнованиях — у нас нет системы лицензирования тренеров и жокеев. «Наши лошади даже в международном рейтинге участвовать не могут,— признается Ольга Новикова, главный зоотехник Терского конного заводы,— потому что Россия не представлена ни в одной международной конной организации. Их покупают и там уже с иностранными тренерами они выигрывают скачки. А у нас здесь бытует мнение, что отечественные лошади ничего выиграть не могут».

За рубежом конные заводы получают серьезные отчисления от ипподромов за участие в скачках, кроме того, они зарабатывают на тотализаторе. «У нас национального конного тотализатора нет,— рассказывает Валентин Ковешников, заведующий отделом экономики ВНИИ коневодства,— а это основная экономическая составляющая конного спорта в мире. Отчисления от тотализатора получают государство в виде налогов, непосредственно ипподромы и коневладельцы. Это приносит деньги стране и позволяет коневодству развиваться». У нас конный тотализатор пытаются создать с 2011 года. Было создано ОАО «Российские ипподромы», которому передали все ипподромы в стране. Эта организация должна была заниматься развитием ипподромов, коневодческой индустрии и созданием национального конного тотализатора. Между тем многие ипподромы до сих пор убыточны, а системы тотализатора нет.

Единственное направление коневодства, которое у нас в стране активно развивается, это табунное.

«Видимо, такое время настало, время есть лошадей, а не любоваться ими»,— мрачно иронизируют коннозаводчики. Сейчас у нас табунов даже больше, чем в СССР. Это прибыльно. Аборигенные породы — не выведенные, а существовавшие в природе,— пасутся круглый год сами. Например, бурятская порода сейчас очень популярна в Сибири. Для них не нужно закупать корма, содержать в конюшне. Здесь есть и селекционные успехи. За последние годы выведено две породы мясных лошадей — приленская и мегежекская. Это укрупненная лошадь на базе якутской местной лошади. Она выдерживает сильнейшие морозы, пасется всю зиму.

Минсельхоз о таком отчаянном положении дел знает. Недавно было проведено закрытое совещание. Коннозаводчикам и ВНИИ коневодства дано указание создать стратегию развития отечественного коневодства. «Нам необходимо дотации на племенных лошадей поднять,— считает Валентин Ковешников,— сейчас дают 4–5 тысяч рублей на кобылу в год. И то если у вас их больше 20. А у большинства коннозаводчиков их всего 5–6. Нужно поддерживать частных инвесторов, увеличить дотации на призовые суммы на соревнованиях, расходы на испытания». Коннозаводчики особенно на будущую стратегию не надеются. «Были у нас уже похожие документы,— говорят они,— на деле ничего не работает. Будем справляться своими силами, если государству породистые лошади не нужны».

Китайские степи

Многие породы российских лошадей исчезли безвозвратно. Это воронежский битюг, орлово-ростопчинская и терская породы, на грани исчезновения русский, советский и владимирский тяжеловозы и в том числе донские лошади.

Павел Мощалков — в прошлом шахтный строитель, а сейчас коннозаводчик — один из немногих, кто спасает дончаков. Селекцию дончаков начал атаман Матвей Иванович Платов, открывший первый конный завод в задонских степях в 70-х годах XVIII века. После Отечественной войны 1812 года донские лошади, великолепно проявившие себя в боях, стали основой русской кавалерии.

«Донские лошади отличаются потрясающей выносливостью,— рассказывает Павел Олегович.— Они могут преодолевать очень длинные дистанции, пройти за сутки 300 километров. Сначала я купил одну лошадь. Потом узнал, что порода умирает. Стало ясно — необходимо что-то делать. В мире осталось всего 200 донских кобыл. Это катастрофа для породы! Но я дилетант. Учусь каждый день на собственном опыте». В 2010 году Павел Мощалков создал конный завод в Московской области и дал ему имя своего деда Павла Мощалкова, командовавшего во время Великой Отечественной войны дивизией. Именно дед впервые посадил 3-летнего Павла Мощалкова на коня.

Сейчас у Павла Олеговича более 40 призеров и 8 абсолютных чемпионов международных конных выставок. Практически все деньги, которые зарабатывает семейное предприятие Мощалковых в Москве (им руководит дочь коннозаводчика), уходят на содержание лошадей. «Моя дочка шутит,— говорит он,— хороший же я предприниматель, если даже на ремонт собственной квартиры приходится брать кредит в банке». Для популяризации породы Павел Мощалков совершил три конных похода: в 2012 году Москва — Париж, в 2015 году Москва — Берлин, в 2018 году Москва — Прохоровка. В парижский поход коннозаводчик отправился через два месяца после онкологической операции.«Мы год к походу готовились,— говорит он,— никакой рак этому не мог помешать». В Германии наши дончаки приняли участие в местном крупном конном празднике на старейшем конном заводе Германии. Немцы были потрясены,что лошади в отличной форме после тяжелого перехода. Теперь донских лошадей покупают любители не только из нашей страны, но и из Германии, Голландии, Австрии, Китая. В планах: в 2020 году добраться на дончаках до Пекина. За полгода лошади пройдут 11 тысяч километров. Это будет абсолютный рекорд конных пробегов. Им предстоит преодолеть степи, леса, горные перевалы и пустыню. Павел Мощалков не сомневается в успехе: «Только наши донские лошади на это и способны».