Дорогой коллектив «Петербургского диалога»!

Дорогой г-н Лошак!

Я являюсь членом Форума «Петербургский диалог» и тем самым читательницей его газеты. В последнем выпуске газеты я прочитала среди прочего статью Виктора Лошака «Заложник надежды» об Украине после президентских выборов. Хотелось бы в данной связи по праву задаться вопросом: насколько Украина и ее внутренние дела вообще должны являться предметом обсуждения и взаимопонимания между немцами и россиянами, в том числе и в рамках «Петербургского диалога»? Ведь данная газета, собственно говоря, призвана тематизировать вещи, которые совместно затрагивают немцев и россиян. Так как российско-украинский конфликт является одним из существенных факторов ухудшения наших двусторонних отношений, это является приемлемым. Однако в данном случае затрагиваемые факты должны быть представлены верно.

К сожалению, эта статья содержит ряд не соответствующих действительности высказываний: «Новая партия Зеленского до сих пор не была представлена в парламенте, принявшем недавно полный запрет русского языка. Как это сочетается с тем, что даже официально треть страны – русскоязычные, пока не понятно. Напомню, что первая попытка принять такой закон после событий на Майдане спровоцировала первые же выстрелы в Донбассе. Когда тот закон отменили — было уже поздно».

Утверждение о существовании установленного законом «полного запрета русского языка» в Украине неверно. Скорее есть новый закон о языке, который я удосужилась сегодня прочитать. Закон не распространяется на частную сферу (что подразумевается под термином «полный запрет») и не содержит положений о языках меньшинств. Помимо этого закон также предусматривает государственную поддержку для взрослых в изучении государственного языка. На переходный период предусматриваются, как правило, выжидательные сроки продолжительностью от одного до двух лет. В сфере образования установлен выжидательный срок до 2030 года. Меры в отношении государственных служащих, общественной жизни, средств массовой информации и культуры не отличаются от очевидных мер, принимаемых в других странах, например в Германии и России.

Из того факта, что в результате принятия данного закона в долгосрочной перспективе ожидаемым является расширение в публичной сфере использования украинского языка и сокращение использования русского языка, еще пока нельзя сделать вывод о том, что русский язык будет «запрещен». Меры по оказанию содействия государственному языку были приняты Венецианской комиссией ЕС на основе исторически сложившегося специфического положения Украины, в которой русский язык занял, прежде всего в результате имперского гегемонистского отношения, позицию, которую он занимал до 1991 года (и это в основном лишь только после брежневского периода), признанный в том числе как право государственной нации.

Утверждения о событиях 2014 года и причинно-следственной связи между «языковым запретом» и войной в Донбассе совершенно не верны и являются повторением российской исторической легенды о событиях того времени в формате 1:1. Правдой в большей степени является то, что по состоянию на февраль 2014 года в Украине де-факто даже действовал весьма противоречивый — дающий русскому языку привилегии перед другими языками меньшинств — закон «Кивалова—Колесниченко», который при правительстве Януковича был принят на фоне значительных протестов. Критики высказывали недовольство, что это только спровоцирует разногласия между украино- и русскоязычными украинцами, поскольку лишит стимулов к изучению государственного языка и тем самым сохранит дисбалансы в стране.

Верно, что Рада приняла решение об отмене этого закона, что, однако, автоматически восстановило бы действие Закона от 1989 года о государственном языке СОВЕТСКОЙ УКРАИНЫ, который также предусматривал широкие права для языков меньшинств, что никоим образом не приравнивалось бы к запрету на русский язык. Однако этого не произошло, потому что временный президент Турчинов не подписал законопроект. Так что «запрета на русский язык» никогда не было, даже после Майдана.

Фальсификацией истории является также мнимая причинная обусловленность, упоминаемая здесь господином Лошаком (сначала «языковой запрет», а затем «выстрелы в Донбассе»). Напротив, абсолютно не существующий «языковой запрет» в результате его переформатирования российской пропагандой страха во мнимый «языковой запрет» скорее внес вклад в создание рамочных условий для конфликта. ПРИЧИНОЙ же «выстрелов в Донбассе» является однозначно доказуемое активное нагнетание насилия внешними факторами с российской территории:– отчасти наемническими войсками под командованием Гиркина и прочих, а в последующем все в большей степени и российской армией, действовавшей скрытно и без опознавательных знаков.

Как историк, знаток российско-украинских отношений и член Германо-Украинской комиссии историков я считаю крайне прискорбным, что такие формы изложения событий курсируют также и в публичном пространстве «Петербургского диалога». Я не вижу никакой перспективы в каком-либо формировании в лучшую сторону германо-российских отношений путем искаженного изложения фактов, касающихся Украины, которая в данном конфликте была и остается объектом нападения.

При этом стоит заметить, что существует хорошо обоснованная критика прошлых и нынешних правительств Украины. Также можно конструктивно критиковать и действующий в настоящее время закон о языке или отдавать предпочтение предыдущему закону, но это должно обсуждаться в рамках германо-украинского или российско-украинского форумов, а не германо-российского. Украина НЕ является функцией германо-российских отношений. Все касающиеся Украины вопросы мы должны обсуждать в первую очередь с УКРАИНЦАМИ. Подобные формы освещения событий всегда оставляют в Украине привкус интеллектуального пакта Молотова—Риббентропа, и мы определенно не хотим способствовать созданию такого впечатления.

С сердечным приветом, Dr. Анна-Вероника Вендланд Директор Института имени Гердера по историческому исследованию стран Восточной и Центральной Европы в Mарбурге