Глава Ростехнадзора Алексей Алешин об авариях, проверках и предостережениях

Число аварий на опасных производственных объектах в России в 2018 году сократилось на 15,8%. Об их главных причинах, внедрении удаленной системы мониторинга опасных производств и поправках к закону о промышленной безопасности “Ъ” рассказал руководитель Ростехнадзора Алексей Алешин.

— Вы проводили проверки в связи с загрязнением нефти в трубопроводе «Дружба». Уже есть результаты?

— Проверки частично закончились в конце мая. На опасных производственных объектах проверенных предприятий Ростехнадзор нашел порядка 250 нарушений требований промышленной безопасности, но на то событие, которое произошло, они никак не влияют. Мы дали рекомендации провести дополнительное техническое диагностирование на узлах учета, чтобы было понимание, насколько они пострадали от попадания хлоридов в систему. Также Росстандарт и Минэнерго рассматривают вопрос о том, чтобы дополнительно поверить все такие узлы, а их более ста. Поэтому работы могут быть продолжены.

— То есть вы не определяли, как в систему мог попасть дихлорэтан?

— Это дело следственных органов. Наше дело следить, чтобы оборудование было в рабочем состоянии и гарантировать, что аварии произойти не может.

— Недавно Борис Титов на встрече с Владимиром Путиным жаловался, что Ростехнадзор сразу выписывает компаниям штрафы, без предупреждений. С чем это связано?

— Надо разобраться по цифрам, потому что они у нас с составителями рейтинга, что называется, вообще не бьются. На какие источники ориентировались авторы исследования, пока непонятно. В действительности в 2018 году Ростехнадзор вынес 4580 предупреждений, что на 10% больше, чем в 2017 году, и это ежегодная динамика. Кроме этого, с прошлого года в качестве профилактических мер введена такая новая форма, как предостережение. Разница в том, что предостережение нигде не учитывается, мы просто даем знать о возможности нарушения, а предупреждение — это административная мера, она фиксируется. Кроме того, наши проверки длятся около 20 дней — это достаточно длинный срок для того, чтобы предприятие могло устранить нарушения, и так оно и происходит. Подавляющее большинство обнаруживаемых инспекторами мелких недочетов, за которые можно было бы вынести предупреждение, в ходе проверки устраняются и не попадают в акт.

Иными словами, нашу статистику можно легко улучшить, но как к этому отнесутся предприятия, интересы которых отстаивают авторы рейтинга, ведь предупреждение — это в любом случае административное наказание? Ответ понятен, и мы, чтобы не осложнять ситуацию для наших поднадзорных, так действовать не собираемся. Я вам больше скажу, по решению коллегии Ростехнадзора при наличии предусмотренных законом обстоятельств субъектам малого и среднего предпринимательства административный штраф всегда заменяется на предупреждение.

И последнее, если сложить предупреждения и предостережения, то от общей цифры наложенных нами административных взысканий их число составит 11%. С учетом специфики поднадзорных ведомству объектов — это немало.

— Размер штрафов индексируется? Надо ли, по-вашему, их увеличивать?

— Для наших крупных поднадзорных организаций дешевле платить штрафы, чем вкладываться в устранение нарушений. Поэтому смысл их увеличивать, конечно, есть. Если брать зарубежный опыт, то там компании платят гораздо больше.

— Вы говорите об оборотных штрафах?

— Нет, скорее, о какой-то дифференциации. Например, увеличивать сбор при повторном нарушении. При оборотном штрафе можно навредить предприятию, у которого будет меньше денег, чтобы выполнить наши предписания, заменить оборудование, что-то починить или исправить. Цели по сбору денег нет, главное — промышленная безопасность.

— У вас есть планы по числу проверок и сбору штрафов?

— Планов по объемам взысканий нет и не может быть, есть лишь обязанности по сбору тех штрафов, которые наложены. Другой вопрос, мы, конечно, понимаем объемы, учитывая, что количество нарушений из года в год примерно одинаковое: миллион нарушений, иногда чуть меньше или чуть больше. Мы не приходим постоянно на одни и те же предприятия, после проверок нарушения устраняются, определяющим является вопрос количества организаций, которые мы успеваем проверить за год. Наибольшее количество штрафов традиционно в строительстве, меньше всего — в области атомного надзора. Кратно меньше.

Хочу обратить внимание еще на одну цифру, которая у нас в последние четыре года примерно совпадает,— это порядка 2 тыс. остановок производства. Остановку мы производим только в случае, когда выявляем нарушения, непосредственно угрожающие жизни и здоровью людей. Получается, ежегодно мы сохраняем жизни тысячам работников предприятий. И это для нас действительно имеет значение, а объем штрафов — нет.

— Есть предложение, чтобы разные ведомства совместно проводили проверки предприятий. Какова ваша позиция по этому вопросу?

— Такая дискуссия идет давно, но если говорить о практике, то график проверок утверждает Генпрокуратура, и там по просьбе бизнеса зачастую и так синхронизируются посещения различных инстанций. Но не всем предприятиям это удобно. Кто-то, наоборот, говорит, что при одновременной проверке производство может остановиться полностью. Некоторые проверочные мероприятия зависят от времени года и особенностей технологических процессов. В целом мы не против одновременных проверок, если это не противоречит здравому смыслу и не мешает работе поднадзорных объектов.

— Во время чемпионата мира по футболу в 2018 году Ростехнадзор ограничивал работу особо опасных объектов. Сколько производств встало?

— Были сформированы перечни поднадзорных организаций, деятельность которых подпадала под критерии, обозначенные в соответствующем постановлении правительства №689. В них было включено порядка тысячи юридических лиц. Если говорить о статистике — 285 предприятий приостановили деятельность своих особо опасных производств, а 660 получили разрешение на продолжение их использования от региональных оперативных межведомственных штабов.

Что касается проверок, их число, конечно, было выше, в целом 900. Проверялись организации, представившие акты о приостановке, а также получившие разрешение, но имеющие высокие показатели аварийности. Мера административного воздействия в виде приостановки деятельности была применена к шести организациям.

— Большинство крупных объектов нефтегазовой промышленности относятся к первому или второму классу опасности, в том числе НПЗ, на которых в последние годы регулярно происходят аварии. Влияют ли активные работы по модернизации НПЗ на рост числа аварий?

— Корректнее все-таки говорить об авариях на объектах нефтехимической и нефтеперерабатывающей промышленности. В 2016–2017 годах их число было примерно на одном уровне, а в 2018-м резко сократилась, снизившись с 20 до 12. Что касается непосредственно НПЗ, то тут динамика еще серьезнее — снижение более чем в два раза. Вместе с тем с учетом специфики отрасли риск смертельных случаев всегда сохраняется. А перебои в работе предприятий всегда имеют широкий общественный резонанс.

Модернизация не может отрицательно влиять на рост числа аварий, так как устраняет одну из причин их возникновения — использование изношенного оборудования. Кроме того, помимо технологических установок, предназначенных для непосредственного производства продукта, всегда совершенствуются системы промышленной безопасности.

— Нефтегазовые компании предлагают допустить повторное использование труб. Как вы относитесь к этой идее?

— Трубы после использования в газовой или нефтяной отраслях классифицируются как отходы четвертой степени опасности. Поэтому, прежде чем говорить об их последующем использовании, надо решить вопрос, как их перевести в другую категорию. Должны быть какие-то технологии по их обезвреживанию и реставрации, а также утвержденные стандарты по последующему использованию. Если речь идет о трубах, которые работали на опасном производственном объекте и выработали свой ресурс, то я не понимаю, каким образом можно их перевести из разряда отходов и повторно использовать. Зачем рисковать? Максимум их можно применять для вспомогательных целей при строительстве.

— Какие из подконтрольных вам отраслей самые проблемные?

— Скорее не проблемные, а более опасные или менее опасные. Например, все, что связано с угольными шахтами, относится к первому классу опасности. Любое событие, которое там происходит, может повлечь очень тяжелые последствия, поэтому к этой отрасли отдельное отношение. Но в целом у нас почти везде положительные тенденции и по аварийности, и по происшествиям с людьми. В 2018 году число аварий на опасных производственных объектах снизилось на 15,8%. Наиболее впечатляющие результаты — в оборонно-промышленном комплексе, там снижение составило 50%, в сфере газопотребления и газораспределения — 46%, в нефтепереработке и нефтехимии — 40%, а в горнорудной промышленности — 20%.

Если говорить об отстающих сферах, то у нас произошел рост аварийности на объектах строительного надзора. В процентах он вырос на 50%, но, по сути, количество происшествий выросло с двух до трех. На объектах магистрального трубопроводного транспорта в 2018 году произошло семь аварий. Причем большинство связано с воздействием третьих лиц.

Мы отследили такую закономерность: как только в зоне трубопроводов начинаются дорожные ремонтные работы, там случается авария.

— С чем связаны аварии — с недостатком финансирования?

— В угольной отрасли после аварии на шахте «Распадская» в 2010 году было принято очень много решений и нормативных документов. Собственники угольных компаний вложили сотни миллиардов рублей в обеспечение безопасности. В 2018 году число погибших в шахтах, а по международной классификации аварийность здесь измеряется в погибших на миллион тонн угля, составила 0,039. Для сравнения: в советские времена эта цифра была в 20 раз больше. Текущий показатель соответствует уровню развитых стран.

По нашей просьбе ряд научных учреждений проанализировали причины возникновения аварий в России и сравнили статистику с зарубежной. Что касается используемой техники и технологий, то в общей цифре влияния на аварийность проблемы с ними составляют 5%, то есть показатель находится на уровне лучших мировых практик. А вот что касается организации производственного процесса и соблюдения личных правил безопасности, разница очень серьезная: мы отстаем ни много ни мало в 35 раз!

Возьмите практически любую аварию в России, и в 70% случаев только официальной причиной будет человеческий фактор. В остальных случаях техника подводит зачастую лишь формально.

Ведь на деле она выходит из строя из-за несвоевременного проведения регламентных работ, неправильной эксплуатации и т. д.— немыслимых вещей для эксплуатантов, скажем, в той же Германии или Франции.

Что касается уровня финансирования систем промышленной безопасности. В прошлом году президент утвердил основы госполитики в этой области. По оценке состояния производственных фондов износ составляет порядка 67%. Наибольшие сложности с обновлением мы видим в топливно-энергетическом комплексе. Это объекты энергетики и магистральный трубопроводный транспорт, где применяется тарифное регулирование. Если проводить ремонты как положено, с опережением, то предприятиям придется поднимать цены на услуги. Здесь балансировать достаточно сложно, и, чтобы как-то выйти из этой ситуации, предприятия определяют наиболее проблемные и опасные участки, которыми нужно заниматься обязательно, после чего Ростехнадзор концентрирует на них свое внимание.

— Какую отрасль можно считать наиболее благополучной с точки зрения безопасности?

— Это философский вопрос. Например, аварии в энергетике не связаны с разрушением или гибелью людей, но влекут за собой массовые отключения подачи электроэнергии. Все живы, никто физически не пострадал, но социальные и экономические последствия таких аварий всегда масштабны и имеют серьезный резонанс. С другой стороны, нет ничего хуже гибели людей, даже если речь идет всего об одной жизни, но несчастные случаи, часто случающиеся, к примеру, на объектах строительства, не наносят ущерба экономике и общество волнуют гораздо в меньшей степени. Как выделить благополучные и неблагополучные отрасли? Единого подхода нет и, скорее всего, никогда не будет.

— Ростехнадзор разработал законопроект, обязывающий компании автоматически отправлять вам сведения о технологических процессах и авариях. Как к этой инициативе относятся на рынке?

— Идея об автоматизации возникла еще в 2014 году, когда я перешел в Ростехнадзор из такой высокотехнологичной структуры, как «Ростех». Мы задались вопросом, можно ли непосредственный визит инспекторов на поднадзорные объекты заменить удаленным контролем с помощью технических устройств. Я попросил бывших коллег в «Ростехе» подумать на эту тему, и они откликнулись.

Без участия бюджетных денег разработали систему дистанционного мониторинга производственных процессов. Для ее использования не нужно ставить специальное оборудование — задействуются датчики, которые и так есть на всех объектах первого и второго класса опасности. Программа в реальном времени рассчитывает риск наступления аварии, обрабатывая информацию, поступающую с уже действующей на том или ином предприятии автоматической системы управления технологическими процессами.

Применяется принцип светофора. Зеленый — все в порядке. Желтый — авария еще не началась, но возникли отклонения, которые могут привести к ней в дальнейшем. При этом можно посмотреть, где источник опасности. Красный — авария еще не наступила, но риск ее наступления стопроцентный и нужно срочно принимать меры. Программа хороша тем, что она дает прогноз. И чем дольше работает, тем больше собирает информации и тем более отдаленные горизонты может охватывать. Я встречался на разных форумах с иностранными коллегами, они сказали, что ничего подобного ни у кого нет.

— И участники рынка готовы систему внедрять?

— Собственники и топ-менеджмент предприятий заинтересованы во внедрении системы, а вот руководители среднего звена и непосредственные исполнители против.

Дело в том, что после внедрения удаленного надзора у них не будет никакой технической возможности скрыть проблемы или убедить вышестоящее руководство, что они несущественны.

Кроме того, их не устраивает то, что в любое время, из любой точки мира с помощью смартфона начальство и владельцы могут проверить состояние промышленной безопасности на предприятии. Опять человеческий фактор, о котором мы сегодня уже не раз говорили.

— Уже где-то программа работает?

— Мы ее очень активно тестируем на 17 разных предприятиях, подключившихся в добровольном порядке. Начали с ЛУКОЙЛом на месторождении им. Корчагина. На данный момент очень хорошие результаты по СИБУРу. За первое полугодие 2018 года значительно уменьшились количество предпосылок к инцидентам, число отклонений от параметров технологических процессов и срабатываний сигнализаций систем защиты. Программа дает реальный эффект.

— И во сколько ее применение обходится компаниям?

— Вопросами финансов мы не занимаемся, мы лишь используем систему. Стоимость ее обслуживания и настройки под конкретный производственный процесс — вопрос договоренностей между разработчиками и предприятиями.

Разработчики заявляют, что максимальная стоимость установки программного обеспечения для крупного предприятия будет на уровне 7–8 млн руб. Это совсем немного. К примеру, сами системы АСУ ТП на заводах того же СИБУРа стоят несколько миллиардов рублей. Чем меньше масштаб предприятия и количество контролируемых параметров, тем меньше стоимость первоначального пакета и обслуживания. Можно говорить, что система по карману любому ответственному, заинтересованному в повышении уровня промышленной безопасности собственнику.

— Как планируете стимулировать бизнес к использованию системы?

— Наша задача — внести изменения в закон о промышленной безопасности, чтобы были правовые основы ее использования. На совещании в правительстве было решено внедрять программу постепенно. Первый этап добровольный, когда ее устанавливают только те, кто захочет. Думаем, желающих будет предостаточно, ведь Ростехнадзор прекратит в отношении внедривших систему плановые проверки, отменит режим постоянного надзора и не будет требовать ежегодный отчет по безопасности. Все будет в автоматическом режиме, это значительно упрощает как нашу работу, так и работу персонала предприятий, и это при высоком качестве и эффективности надзора.

— В итоге система станет обязательной?

— После того как будет достаточно широко внедрена и отработана, планируется сделать ее обязательной на объектах первого и второго классов опасности. Для третьего и четвертого класса останется добровольный принцип.

С вопросами внедрения системы напрямую связан вопрос количества инспекторов Ростехнадзора. Сейчас их число привязано к числу опасных производств и количеству необходимых проверок. Когда мы перейдем на удаленную систему автоматического контроля, можно будет сократить штат и за счет сэкономленных средств повысить уровень зарплат, которые сейчас назвать конкурентоспособными нельзя. Изменится и качество инспекторов, работающих с системой. Они в большей степени будут экспертами, анализирующими получаемую информацию, прогнозируя возможные проблемы и вырабатывая рекомендации по промышленной безопасности поднадзорных объектов. Инспекторы останутся только для расследований аварий.

— Есть ли планы внедрить что-то подобное для контроля разрешительных документов?

— Безусловно, мы начинаем внедрение собственной разработки — программы «Электронный инспектор». Сейчас, только вдумайтесь, порядка 70% времени и объема наших проверок занимает проверка документации, связанной с промышленной безопасностью! Вся она ведется в бумажном виде.

Идея проста: у каждого предприятия, которое эксплуатирует опасный производственный объект, будет личный кабинет в единой системе, куда будут загружаться все документы по промбезопасности в электронном виде. «Электронный инспектор» автоматически проверит наличие нужных документов и правильно ли все заполнено. Кроме того, будет в постоянном режиме производиться расчет рисков отсутствия тех или иных бумаг в случае проверки, о чем будут появляться оповещения. Плюсы использования программы очевидны. Немаловажно, что значительно будет снижен и риск совершения коррупционных преступлений, ведь личные контакты проверяемых и проверяющих будут сведены к минимуму.

— Как вы собираетесь адаптироваться к «регуляторной гильотине»? Ведь с 2021 года все действующие нормативные акты, которые не будут переутверждены, утратят силу.

— У нас с 2014 года действует закон о промышленной безопасности, благодаря которому мы практически во всех областях уже перешли на риск-ориентированный подход. В значительной степени сократили количество плановых проверок, сосредоточившись на тех направлениях, где фиксируется наибольшее количество нарушений. Результат в плане снижения аварийности и травматизма налицо. Содержательно мы уже работаем по полностью обновленной современной нормативной базе. Поэтому после запуска процесса регуляторной гильотины нам будет достаточно легко переложить ее в новые форматы.

Как раз с учетом проделанной с 2014 года работы мы готовим актуальную редакцию закона о промышленной безопасности. К примеру, есть стационарные и передвижные опасные производственные объекты. Требования безопасности к ним одинаковые и их сложно выполнять. Мы хотим разделить эти виды объектов. Также планируем внести в новый закон все, что связано с цифровыми возможностями.

— Какие еще поправки к закону вы предлагаете?

— Отдельно хотелось бы остановиться на введении такого понятия, как аудит промышленной безопасности. Сейчас нечто похожее проводится частными компаниями, но находится на уровне «художественной самодеятельности», качество крайне низкое, а заключения не имеют юридической силы. Мы хотим узаконить процесс, чтобы Ростехнадзор мог принимать аудит промбезопасности как юридический документ. Он заменит ежегодные отчеты о производственном контроле 170 тыс. наших поднадзорных, которые сейчас даже просто прочитать нет возможности. Отпадет необходимость в плановых проверках.

Еще один важный момент — ответственность за состояние промышленной безопасности. Сейчас она лежит на эксплуатирующей организации, то есть юрлице. И есть очень много нормативных документов, которые подробно описывают права и обязанности работников, администрации, но никак не затрагивают собственников. Поэтому, когда происходят крупные аварии, привлечь к ответственности владельцев не получается. Так что есть идея прописать в новом законе обязанности по своевременному и полному финансированию мероприятий промбезопасности для собственника или, если его невозможно идентифицировать, совета директоров. Также мы предлагаем вывести на собственников системы производственного контроля, которые должны быть в обязательном порядке на всех опасных объектах. Сейчас эффективность служб, отвечающих за промбезопасность, низкая. Они подчиняются тем же людям, которые отвечают за производственный процесс и финансы, негативная информация часто элементарно скрывается от владельцев. Мы хотим повысить вовлеченность и заинтересованность собственников.

Интервью взяла Ольга Мордюшенко