На экранах «Мертвые не умирают» Джима Джармуша

Фильм Джима Джармуша «Мертвые не умирают», выполненный в жанре зомби-комедии, пытается впрячь в одну упряжку коня социальной сатиры и трепетную синефильскую лань. Результат эксперимента Андрей Плахов оценивает как сомнительный.

С одной стороны, Джармуш — иконический классик независимого кино — может позволить все. И он ни в чем себе не отказывает. Собирает банду своих любимых актеров, чтобы плотно населить выдуманный заштатный городок Центрвиль — метафорический центр мирового апокалипсиса и маразма. Всего-то тут живет 738 человек — и, кажется, чуть ли не половину из них мы знаем в лицо. Хотя бы Билла Мюррея и Адама Драйвера: их Джармуш обряжает в форму очкастых полисменов Робертсона и Петерсона. К ним присовокупляет Хлою Севиньи в образе Минди, еще одной трусоватой стражницы закона. В лесу за городом селит звероватого отшельника-матершинника Тома Уэйтса с биноклем и томиком «Моби Дика». На «реднека» Стива Бушеми натягивает бейсболку с принтом «Make America White Again», но при этом заставляет хлебать черный кофе в компании чернокожего Дэнни Гловера. Свою любимую Тильду Суинтон снабжает самурайским мечом: эта андрогинная то ли шотландка, то ли инопланетянка заправляет здесь похоронным бюро, артистично гримирует покойников. Отлично заселено и местное кладбище: оно кишит живыми мертвецами, первых из множащегося отряда которых со знанием дела изображают монструозный Игги Поп (практически без грима) и Сара Драйвер, давняя подруга Джармуша.

Начиная с первых работ и вплоть до «Патерсона» Джим Джармуш слывет певцом маргинальной Америки, показывая ее с минималистским юмором, но передавая также ее идиосинкразию и клаустрофобию. Новый фильм отходит от реализма в сторону, уже опробованную режиссером в вампирской мелодраме «Выживут только любовники». За точку отсчета теперь берутся зомби-фильмы Джорджа Ромеро и другие образцы жанра зомби-хоррор, который, оставаясь культово-развлекательным, образно воплощает бессмертные болезни цивилизации. На сей раз у джармушевского сарказма две главные мишени. Не впервые — потребительство: ожившие зомби, не успев вылезти из могил, бросаются за кофе, шардоне или вайфаем, а уже потом за мясом и кровью. Другая мишень — кажется, в первый раз у Джармуша — экологический кризис. Земля вот-вот налетит на небесную ось из-за неуемного нефтебурения в районе Северного полюса, сместились фазы Солнца и Луны, не ходят часы и неурочно приходит час волка, час вампира, час зомби.

Впрочем, Джармуш слишком быстро дает понять, что все это не совсем всерьез. Интонация злой пародии, определяющая лицо фильма, им же спародирована в сцене прибытия на место действия отвязной компании молодежи из Кливленда (в их числе Селена Гомес) в шикарном автомобиле. Трое полицейских, патрулирующих Центрвиль в машине с номером 001, характеризуют пришельцев как «адских хипстеров с присущей им иронией». Тотальной иронией пропитаны все сюжетные ходы, образы и атмосфера фильма и его музыкальный лейтмотив — кантри-баллада «The Dead Don’t Die», написанная специально для картины Стерджиллом Симпсоном.

Однако, явно вопреки намерениям режиссера, эта ирония звучит неуклюже и тяжеловесно. Несмотря на концентрацию соратников и талантов, Джармуш не чувствует себя уверенно на территории, которую легче бы освоили братья Коэн или Тарантино. Дрейфуя от меланхолии к мизантропии, а от нее — к сарказму, режиссер теряет ощущение стиля и неожиданно скатывается к дидактике. Мы поняли, как уныла трамповская Америка, как живуч расизм, как опасно глобальное потепление и как ядовито общество потребления. Мы увидели, что «выживут только невинные» — проблемные подростки, еще не ставшие частью системы. Но не слишком ли много публицистики? Ее могла бы уравновесить синефилия, но это как раз не самая сильная сторона Джармуша, хоть он и строит на ней характеристики своих героев, часто использующих технику deadpan comedy и poker face.

Джармуш говорил, что на создание этого фильма его вдохновила уличная сцена — десятки людей, уткнувшихся каждый в свой мобильник. Но зомби как ключевой образ наших современников так и не возник, заслоненный чересчур назойливыми шутками и приколами.