Как и зачем Владимир Путин уходил на дно

27 июля президент России Владимир Путин на батискафе опустился на дно Балтийского залива, к останкам подводной лодки Щ-308, найденной незадолго до этого поисковиками. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников спрашивал у президента, что не так на земле, раз его тянет под воду, и получал ответ. А на следующий день и сам удивился, когда понял, чем запомнится ему военно-морской парад на Неве.

На культовый остров Гогланд Владимир Путин прилетает не в первый раз. Здесь не может быть скучно: у острова последние два-три века такая напряженная история и жизнь, что не сравнится, пожалуй, ни с каким другим островом, даже на Мальдивах.

Тут пересекалось и пересекается такое количество интересов, амбиций, нравов и оружия, что даже оторопь берет, если начинаешь изучать: да как же это?

Находки вокруг Гогланда и нескольких других островов рядом с ним какие-то неисчерпаемые. Недавно нашли, например, британское торговое судно с посудой, которой никто не пользовался, (возможно, кроме тех, кто нашел, но это неточно). Последние лет 150. Тонны фарфора и хрусталя. Непобитого — спасибо тем, кто старался получше упаковать: словно знал, что судно затонет и развалится, так хоть посуда пусть уцелеет…

Владимир Путин в конце дня изучил и эту посуду тоже. Но начал, как теперь известно, с погружения на батискафе, пользователями именуемом как «Апельсинка» ввиду кричаще оранжевого цвета, к подводной лодке Щ-308, которая подорвалась тут на немецкой мине в 1942 году.

В море Владимира Путина ждало судно с огромным желтым плавучим краном, на котором батискафы (кроме основного, был еще, что малоизвестно, такой же резервный. А «Лада-Калина» все равно было не две, а три!) застывали, казалось, как капли воды на водосточной трубе после бурного ливня, а скорее всего шторма.

Журналисты, как и президент, добирались на судно сложно: самолет, вертолет, катер… В конце концов все были поставлены судьбой в боевую готовность, в особенности корреспонденты Баранов, Баранец и Барановский.

Я тем временем решил расспросить о главном, что меня беспокоило, руководителя подводного поискового проекта Константина Богданова, который принимал президента на таком же батискафе на Гогланде в 2013 году.

— Почему,— спросил я его,— вы так уверены, что это именно та подлодка Щ-308, которая пропала без вести в 1942 году? Ведь никаких опознавательных знаков, если не ошибаюсь, не зафиксировано.

— Из «Щук» ненайденными,— оживлялся он, но как-то принужденно, так как похоже было, что ему что-то в этой истории самому не нравится,— в этих местах оставались только две: 308-я и 302-я. И вот мы наткнулись на одну из них. Лодка была затянута рыболовецкими сетями: поднятое кормовое орудие мешало рыбакам.

Я начинал понимать: рыбаки спотыкались об эту лодку в районе острова Большой Тютерс, а поисковики все эти годы искали ее в здешних местах, и все никак. Хотя могли бы ведь что-нибудь такое уже давно предположить, да и проверить. Возможно, этим и был самонеудовлетворен Константин Богданов.

— Ну почему вы решили, что это именно Щ-308, а не Щ-302? — переспросил я.

— Честно говоря,— признался Константин Богданов,— мы очень долго думали, какая это из них. Какая?! Не могли понять!..

— А потом?..

— А потом увидели,— на глазах просветлел лицом Константин Богданов.— На 302-й на корпусе есть только одно орудие, носовое. А на 308-й — два! Носовое и кормовое! Кормовое и торчало! Рыбакам мешало…

— Да как же вы его сразу не увидели? — допытывался я.— Ведь оно же, наверное, бросалось в глаза!

— Бросалось…— вздохнул Константин Богданов.— Но глаз замылен оказался… Все осмотрели, и сколько раз, а главного не увидели!

— А второе, носовое орудие тоже не увидели?

— Нет,— подтвердил Константин Богданов.— Его же давным-давно тралами сорвало. Но слава богу, что все разрешилось. Мы вчера панихиду отслужили по погибшим. Теперь это не пропавшие без вести.

— Под водой? — не понял я.— Кто служил?

— Отец Иннокентий,— охотно пояснил Константин Богданов.— Он с нами ныряет. Помянул там всех поименно… Да вот он стоит, отец Иннокентий… Ему уж пора туда опять… Он сегодня оператором будет там, внизу… Батискаф снимать станет… Свет ставить поможет… Много хлопот у батюшки…

Откуда-то сзади, из-под крана, раздалась печальная мелодия. Это означало, что катер с президентом уже близко.

Константин Богданов рассказал Владимиру Путину примерно то же, что и мне (без таких уж, правда, подробностей), и тоже без утайки. Этот большой, очень уж прямоходящий человек был симпатичен своей открытостью и доверчивостью миру, и я дал себе слово всячески соответствовать ему и ни в коем случае не подвести его (и уж как получилось).

Владимира Путина особенно заинтересовало, что немцы выставили здесь, чтобы перекрыть Балтику, 7,5 тыс. мин (на одну из них и наткнулась Щ-308 после того, как уничтожила три транспорта противника общим водоизмещением 16 тыс. тонн). Владимир Путин не мог быть не знаком с этой темой: его отец начинал матросом подводной службы.

Странно, кстати, что Владимир Путин не увлекся, как часто бывает, идеями отца. Был бы сейчас, может, командиром вот этого судна с чудовищным краном… Любил бы море…

— Это последняя ненайденная пока,— доложил Константин Богданов,— которая погибла в 1942 году.

Я понимал: это правда, потому что еще одна ненайденная, Щ-302, погибла в 1941-м. И как считают исследователи, лежит у эстонских берегов.

Владимир Путин снял пиджак, надел свитер и как был, в брюках и ботинках, опустился в «Апельсинку». Он делал это не в первый раз, и совершенно точно ему было очень интересно (иначе с ним не происходило бы все это и сейчас).

«Апельсинка» несколько минут шла над водой, потом я увидел пузырьки — и все, нет никого. А главное, Владимира Путина. Это было странное ощущение.

Хорошо, что отец Иннокентий все время снимал его. Посвященным были слышны и переговоры в батискафе. Президент и пилот, Сергей Фокин, о многом успели переговорить. Не опасно ли все, что сейчас происходит, например, обсудили.

— Ничего,— успокаивал то ли себя, то ли президента Сергей Фокин,— если что, нас спасут.

— Да мы сами кого хочешь спасем,— подозрительно беззаботно отвечал Владимир Путин.

Потом, вернувшись к людям и подойдя к журналистам (все-таки эти понятия не всегда и не во всем совпадают), президент рассказал, что обошел, как планировалось, на батискафе всю подводную лодку, но что со дна поднялся ил, так что видимость была не очень, но что потом вроде улегся…

На самом деле видимость, как потом рассказали мне аквалангисты, в том числе отец Иннокентий, была худшая за последние десять дней.

— Внизу видно было на 30 см,— с досадой признавался батюшка.— Но мы свет-то выставили (и сиял он, говорят, просто божественно.— А. К.), хотя это заняло вдвое больше времени, чем обычно, не 6 минут, а как минимум 12… Мемориальную табличку повесили… Какую?.. Как обычно, пластиковую, они лучше всех хранятся…

Еще один аквалангист добавил, что «даже винторулевую группу Щ-308, которую обычно видно лучше всего остального» он искал в этот день на ощупь.

Вынырнув из воды, «Апельсинка» возвращалась, на первый взгляд, по приборам, потому что стеклянная полусфера выглядела совершенно запотевшей. Но приглядевшись, я неожиданно увидел чайку, которая шла перед ним и энергично, просто, казалось, на износ работая лапками, вела батискаф к судну. И довела. И вот что это было?

Мы ждали, что президент, высадившись на судно, подойдет к нам, а я вспоминал разговор, который только что состоялся в кают-компании, где оказались несколько офицеров из Петербурга, которые уже несколько дней изнывали здесь, будучи направленными на помощь экипажу судна. Основная проблема состояла, как я понял, в том, что экипаж прекрасно справлялся со всем сам.

— Вы президенту вопросы будете задавать? — спрашивал один офицер.— Ну вот спросите его, когда морякам на Балтике зарплату поднимут наконец!

— Так вроде постоянно поднимают…— прокомментировал кто-то из посторонних, но знающий, доедающий тут классическую гречневую кашу с тушенкой.

— Да,— кивнул офицер,— на 4% в год!

— И какая зарплата? — переспросил тот.

Моряки не спешили отвечать.

— Я матрос,— решился один,— так у меня 24 тыс. рублей.

— Ну вот,— кивнул офицер,— все и понятно, да?

— Нет, погодите,— вступил еще один моряк,— это ж не вся правда будет. А военная ипотека?! Если ее считать, у нас средняя зарплата 80 тыс. в месяц! У кого на берегу средняя зарплата такая?

Он рассказал, что через 10 лет службы командование обязано дать эту ипотеку, Минобороны выплачивает за своего моряка деньги, а если он в 45 лет по каким-то причинам уходит со службы, то квартира остается ему, а Минобороны платит долг.

— Не так уж плохо, а? — переспросил этот профессиональный борец за справедливость у коллег.

Надо признать, что они уже потеряли к этому разговору интерес.

Журналистам Владимир Путин сказал то, что и должен был.

— Почти половина всех подводных лодок, которые погибли во время Второй мировой войны на Балтике, почти половина погибли здесь, преодолевая минные заграждения, пробивая себе проход в Балтику для ведения боевой работы. И сегодня еще одним экипажем, который считался пропавшим без вести, стало меньше. И наоборот, прибавилось количество людей, которых мы все и их родственники с полным правом считаем погибшими за Родину. Потому что все должны знать: Россия своих героев не забывает. Не забывает тех, кто отдал жизнь за свободу и безопасность нашего отечества, собственно говоря, за нас с вами.

Вот это он сказал и разве не должен был сказать?

Я спросил президента:

— Нельзя не заметить, что вы любите подниматься на высоту, спускаться на глубину. Скажите, чего не хватает? Что не так на земле?

Вопрос не исключал широкого обобщения при ответе, и даже землю можно было при желании написать с заглавной буквы.

Президент, увы, решил не заходить далеко.

— На земле много проблем,— кивнул Владимир Путин.— И чтобы их было поменьше, приходится и на высоту подниматься, и в глубину опускаться. А делаю я это потому, что наши люди везде работают — и в воздухе, и под водой, и под землей. Считаю, что я обязан побывать там, где работают наши российские граждане, специалисты, посмотреть, как они это делают, чтобы лучше понять цену того, чему многие из этих людей посвящают свою жизнь.

Это было, значит, про все его полеты, и во сне, и наяву, и со стерхами тоже.

Владимир Путин ушел на катере на Гогланд. Сразу все стало проще. На палубах судна СПК-50150 появилось сразу много людей, и я увидел, как стала налаживаться жизнь. В шортах и голубой майке вышел, мне потом сказали, вроде помощник механика, не спеша закурил с таким видом, как будто это он тут сделал все это важное дело. К нему сразу подлетела по виду буфетчица с таким видом: «Ну че там? Че там?!»

Тоже закурила.

— Да ниче,— пожал он плечами.— Проводили верховного.

— И как он?! — тормошила его буфетчица.

— Вроде в порядке,— пожал плечами помощник механика, который, как и она, просидел все это время считай что взаперти в недрах своего корабля.— А так главное, что кран покрасили к его приезду. А то я и не надеялся при жизни.

На следующее утро Владимир Путин принимал военно-морской парад. Погода уже начинала портиться, пошел даже дождь. Зонты оказались не у всех. Врио губернатора Петербурга Александру Беглову зонт сразу подали, а спикеру Совета федерации Валентине Матвиенко — нет. Он ей зонт отдал. Она и раскрыла его тут же — над стоявшей рядом с ней Светланой Медведевой.

Чем, собственно говоря, мне этот парад и запомнится.

Я уж не говорю про Светлану Медведеву.

Андрей Колесников