Пять базовых принципов Казанской декларации выглядят внешне достаточно отвлеченно. Впрочем, речь идет именно о декларации, обозначении долгосрочных целей. К тому же на международном уровне — а особенно в применении к трудовому рынку и к профессиональному образованию, традиционно считающемуся сферой чисто национальной компетенции,— такие идеи высказываются едва ли не впервые.

В первую очередь, провозглашается необходимость предоставления при профобразовании базового набора компетенций (в том числе когнитивных, социокультурных, цифровых и экологических), которые могут быть приложимы к большинству прогнозируемых изменений рынка труда. В противном случае, очевидно, рынкам грозит структурная безработица при высоком дефиците кадров в растущих отраслях — это де-факто ограничение на рост ВВП, очевидный в масштабах и национальной экономики, и в мире в целом: дисбалансы сами по себе вряд ли кому-либо выгодны прямо.

Второй принцип — индивидуальность образовательной профессиональной траектории. Нынешние «индустриальные» принципы в этой сфере его фактически отрицают именно на уровне идеологии образования, несмотря на то, что в последние годы идеи индивидуальных треков в профобразовании становятся основным трендом в быстроразвивающихся сегментах рынка.

Третий принцип — информация о возможностях получения образования и вакансиях должна быть публичной и общедоступной. В теории с этим, видимо, не спорит никто, тем не менее стандартно государства уделяют прозрачности рынка труда минимум внимания. Кроме этого, в этот раздел декларации также заложен принцип инклюзии на рынке труда, сейчас, в сущности, не являющийся всеобще признанным.

Четвертый принцип Казанской декларации — трудовые компетенции должны быть мобильными. То есть, в частности, удаленный и стандартный труд и обучение при равенстве его эффективности равны, а равенство форматов труда (не исключая виртуального), что указывается в тексте документа, должно иметь отражение в национальных законодательствах.

Наконец, в пятом принципе Казанская декларация предполагает, что страны-участники не будут связывать возможность труда и получения квалификации с ценностями и убеждениями сотрудников, обращая внимание только на «уважение к ценностям устойчивого развития». С одной стороны, это выглядит как чистая декларация о равенстве прав на труд у всех участников национальных трудовых рынков, стандартно признающемся во всех юрисдикциях. С другой стороны, идеологические скрытые ограничения на рынке труда (в виде необходимого «разделения корпоративных/национальных/отраслевых/общественно-профессиональных ценностей») очень распространены и считаются вариантом нормы в большинстве даже развитых стран, а одной из актуальных задач профессионального образования считается прививание определенного мировоззрения. Готовность хотя бы на уровне заявленных разделяемых ценностей руководствоваться принципом строгого равенства в этой сфере по аналогии, например, с принципом равенства перед лицом закона — один из очень важных моментов Казанской декларации.

Такого рода идеологемы в международных документах со второй половины XX века крайне редки, что, очевидно, должно демонстрировать характер обсуждаемой декларации, проблемы и ее масштаб. Текущие оценки дисбалансов на рынке труда уже очень велики, возможно, они уже сейчас вносят существенный вклад в замедление темпов роста мирового ВВП — но при ригидности национальных законодательств в этой сфере этот фактор заведомо выйдет в первый ряд не позже 2030–2035 годов.

Дмитрий Бутрин