Как Владимир Путин опять приехал в затопленный город

В иркутском Тулуне Владимир Путин сказал и выслушал столько, что хватило бы на несколько недель его работы. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников недоумевает, что президент будет еще делать в Улан-Баторе, Владивостоке и Благовещенске.

Школу №6 успели отремонтировать к началу нового учебного года, то есть к приезду Владимира Путина. Теперь это одно из лучших учреждений города. На окраине Тулуна еще можно найти громоздящиеся друг на друга останки домов, прибитых сюда наводнением. А вот к школе №6 никаких вопросов. Чистые белые стены, на которых вывешены государственная символика Российской Федерации и прежде всего портрет президента РФ Владимира Путина. Рядом — такого же размера (радует, что не меньше) — портрет всех без исключения преподавателей школы, и все они — женщины до- и послебальзаковского возраста (я уж не говорю о бальзаковском), за исключением, конечно, двух учителей физкультуры: Владимира Падуева и Анатолия Справникова.

Потом ты читаешь предназначенную для глаз прежде всего учеников основную житейскую мудрость, тоже развешенную на стенах, и понимаешь, что ты здесь уже не зря побывал, в независимости от того, приедет Владимир Путин или, например, нет. Потому что это ведь то, о чем ты и сам чуть ли не все время думаешь: «Почти всю жизнь можно изменить… Чаще спрашивайте себя: насколько приближает вас к выбранной цели то, чем я сейчас занимаюсь?.. Ничто так не расслабляет, как чрезмерная радость…»

Да, тебе определенно начинает нравиться школа №6.

Владимир Путин долго ходит по школе, поправляет галстук окрыленному ученику, заходит в кабинет физики и математики, а в кабинете музыки слушает в исполнении учительницы и учеников вроде бы немного странную в это время и в этом месте песню: «Ойся, ты ойся, ты меня не бойся… Я тебя не трону, ты не беспокойся… Дайте мне большой кинжал, дайте ножик-финку, я поеду на Кавказ танцевать лезгинку…»

Потом спрашиваешь учительницу, почему именно эту песню решили спеть президенту, а она и сама, кажется, в недоумении от себя:

— Я, честно говоря, до конца не понимаю… Нравится нам она!..

Владимир Путин идет мимо медпункта, проходит его, а потом вдруг возвращается к закрытой двери с красным крестом с таким видом, что ему тут срочно что-то понадобилось, и долго выслушивает потом медсестру, которая озабочена тем, что ее знакомой никак не выдают сертификат на приобретение жилья в большом городе. Господин Путин просит коллег записать ее фамилию, она диктует:

— Лес-ко-ва? — переспрашивает Владимир Путин.

— Легкова? — переспрашивает и полпред президента в Сибирском федеральном округе Сергей Меняйло.

— Лескова! — нервно диктует уже сам Владимир Путин и от себя доверительно поясняет медсестре, кивая на господина Меняйло:

— Он глухой. Он на флоте служил, там пушки грохотали…

Ну или слышать не хочет.

Судя по выражению лица Сергея Меняйло, его устраивают, кажется, обе версии.

Виталию Мутко, который возглавляет комиссию по ликвидации последствий наводнения, на несколько минут вдруг удается снова стать тем человеком, которого мы так слишком хорошо знали… тем человеком, которым он останется для России всегда. То есть он показывает президенту новое футбольное поле школы — с искусственным газоном и даже с трибунами мест на 40–50 (но все-таки).

Владимир Путин идет к машине, видит толпу людей, с утра ждущих его тут и во многих других местах города, и подходит к ним. У него запланирована встреча в районной администрации с представителями общественности Тулуна. Но это будет позже.

Здесь никто ничего не говорит. Здесь все либо кричат, либо сразу плачут.

— Постройте нам диагностический центр! — кричит ему средних лет женщина.— Постройте! И инфекционную больницу тоже!

Я уже понимал, что Тулун после наводнения охватила некоторая лихорадка.

Жители его слишком хорошо понимают: сейчас или никогда. И есть, есть шанс, что сейчас прямо вот тут они могут получить то, о чем никогда и не мечтали (хотя бы потому, что было просто вредно), в том числе по той причине, что российский президент приезжает раз в месяц в этот небольшой городок в Иркутской области и они, разумеется, видят, что он сочувствует их несчастьям и пытается помочь. И в этом их шанс. И они понимают: сейчас или никогда.

— И аквапарк! — уверенно продолжает эта женщина.— Да, аквапарк.

Даже мне хочется сейчас сказать, что разве не хватило Тулуну аквапарка, который устроила ему стихия? Нет, они хотят аквапарк, который устроит им Путин.

— Вы город Грозный подняли! — кричит она ему.— Крым вернули! Что вам стоит?!

Господин Путин не возражает.

— Дело в том,— говорит он,— чтобы в целом оживить здесь жизнь. Вот зачем я сюда приезжаю…

Так и они о том же.

— Снимаю жилье в Братске,— кричит еще одна женщина, которая стоит в полушаге от него, но все равно, конечно, кричит,— и на руках — труженик тыла!

Владимир Путин спрашивает, что он может с этим сделать и есть ли у нее, например, пострадавшая квартира в Тулуне.

— Есть, на пятом этаже…— с каким-то сожалением рассказывает женщина.

Я не совсем понимаю: может быть, она имеет в виду, что квартира не пострадала и формально она не имеет права на компенсацию?

— Письмо от нее есть,— комментирует Виталий Мутко.— Занимаемся. Что-нибудь решим.

Очевидно, что у него есть железобетонная установка: решить все.

— Почему так мало жилья будет построено? — вдруг спрашивает его кто-то.

— Почему? — пожимает плечами президент.— Будет построено столько, сколько нужно, и не метром меньше! Я вам обещаю!

К нему все это время пробивался, прокладывая себе дорогу своим телом буквально по всем остальным телам, молодой человек с пластиковой бутылкой лимонада в руке.

Вот этот парень, подумал я, хочет сказать что-то очень важное, даже, быть может, решающее, иначе бы не отдавал себя всего этой попытке.

— Владимир Владимирович, подойдите к нам! — неслось справа.— Я щас матом ругаться буду!

— Кто там матом ругаться будет? — переспрашивал Виталий Мутко, и даже у меня мурашки по коже бежали, и становилось ясно: ругаться матом прежде всего придется лично с ним, и тут уж найдет коса на камень…

Человек с бутылкой лимонада, которую он тоже активно использовал налево и направо, добрался все-таки до президента (я уж подумал, что он сгоряча может пройти и его, уже просто по инерции). Все тут были, конечно, возбуждены, но один был точно перевозбужден. Оказалось, что он говорит про человека, который умер во время наводнения.

— Что сделать? — спрашивал его Владимир Путин.

Парень, размахивая бутылкой, рассказывал про умершего, и очень сбивчиво. Я только потом, уже в районной администрации, понял, что он имел в виду: вовремя не была сделана судмедэкспертиза, и теперь не выплачивают положенную компенсацию.

— Ты скажи, что сделать,— повторял, положив руку ему на плечо (а то те, кому положено, давно по крайней мере бы отобрали у парня бутылку), Владимир Путин.— Я сделаю то, что ты скажешь.

Не многим удавалось услышать от президента такие слова. Может быть, даже больше никому.

— Умерла? — переспрашивали в толпе.— Утонула?

— Вопрос как раз в том,— рассказывал им Владимир Путин,— отчего она умерла. Да что сделать-то?

Но этот человек так и не сказал. Пожал плечами, растворился в толпе.

— Владимир Владимирович, почему нас соцзащита отпинывает?! — кричали ему.

— Подскажите, как жить?! — интересовались.

Он успевал кивнуть: вопрос понял…

— У меня три торговые точки были, хороший магазинчик… Все унесло…— повторял еще один молодой человек.— Что мне делать прямо сейчас?

— Надо составить дельный план поддержки бизнеса: налоговая поддержка, субсидии,— отвечал российский президент.— Вернуть магазин? Есть нереализуемые вещи…

— Да знаем мы это!..— с досадой кричали ему.— Микрозаймы предлагают: на улице видишь, что под один процент, зайдешь к ним — уже десять!..

Одна девушка долго тянула к президенту руку, он наконец пожал ее, она теперь не отпускала, стоя за спиной парня, который что-то быстро и не очень связанно говорил. Девушку наконец вытащили прямо к Владимиру Путину. Проблема у нее тоже была с жильем.

— Запишите фамилию,— сказал президент.

— Как ваша? — переспросил губернатор Иркутской области Сергей Левченко.

— Неуступова,— с готовностью кивнула она.

— О-о-о! — оценил он.

Тут к Владимиру Путину прорвался еще один человек, вооруженный мобильным телефоном. Причем он был именно вооружен им, он так и выглядел — вооруженным телефоном.

— Начальник пресс-службы губернатора Алашкевич,— крикнул он, стоя перед президентом,— назвала пострадавших бичевней и быдлом!

— Да? — переспросил Владимир Путин.

— Вы этого не слышали? — не удивился этот человек, продолжая снимать его и себя на телефон, очевидно для какого-то информационного портала.

— Мы ее уже отстранили,— быстро сказал Виталий Мутко.

— Почему губернатор не отправлен в отставку за незаконную охоту?! — продолжил спрашивать этот человек.— Это доказано!

— Не доказано,— неожиданно произнес господин Путин.— И не используйте эту ситуацию для…

Его ответ потонул в новом крике:

— Пропустите хоть священника! Пусть спросит!

И священник спросил:

— Я из Белоруссии, живу здесь. Прошу вас выдать мне гражданство РФ! И чтобы вы мне его вручили! — воскликнул батюшка.

Просьба, казалось, растрогала Владимира Путина:

— Это решается указом президента,— кивнул он.— Я сделаю.

На самом деле это и правда было самое легкое из того, что он мог тут сегодня сделать.

— Вы повысите зарплаты в Тулуне? — опять кричали президенту.

— Это касается паводка? — переспрашивал он.

— Да! — с вызовом отвечал спрашивавший.— Вы два года обещаете!

— Мы поднимаем,— сказал господин Путин.

— А они не поднимаются! Заставьте работодателей поднять нам зарплаты!

— Так не получится,— возразил Владимир Путин.

Нет, не верили. И правильно делали.

— С общества глухих хочем вас спросить! — услышал он, и ответил, и еще что-то говорил, говорил кому-то, отходил к машине, потом возвращался в ответ на новые крики… Вопросы неожиданно в конце концов начали иссякать, и Владимир Путин минут через 40 все-таки уехал.

Но у здания районной администрации его ждала новая толпа, и он опять подошел к ней. У него просили снять ограничение на продажу квартир и сертификатов на жилье, и Виталий Мутко разъяснял, что сняли еще в конце прошлой недели…

— Сняли! — подтверждал он сам себя.— Будем ремонтировать дома, делать отмостку, будем красить… А вы продавайте!

Он думал, что им сразу расхочется. Но они, по-моему, только еще больше воодушевлялись идеей продажи: дороже ведь будет стоить.

— Воронцова Наталья Владимировна (министр труда и занятости Иркутской области.— А. К.) нам говорит: «Вы рабы мои, что хочу, то с вами и делаю!» Почему она так говорит?! — спрашивали Владимира Путина.— И мэр у нас никакой!

— Так 8 сентября у вас выборы мэра! — обрадованно говорил господин Путин.— Выберите такого, чтобы все мог!

— Вы бы нам лучше просто прислали своего человека в Тулун, да и все! Без выборов…— взмолился кто-то.

— Да? — переспросил президент.— Может, Мутко?

— Да! — выдохнула толпа.

— Я лучше к вам в гости приеду! — кивнул он этим людям.

— Сейчас договоришься…— негромко сказал ему Владимир Путин.

Перспектива превратиться в мэра Тулуна вдруг стала для Виталия Мутко, по-моему, самой большой реальностью его жизни.

— Не поддавливайте! — просил президент, двумя руками сам уже державший турникет, который отделял его тут от толпы.

— За неделю все вопросы снимем! — уверял не присмиревший Виталий Мутко.

— Пока все вопросы с жильем не закроем, режим чрезвычайной ситуации не снимем,— обещал Владимир Путин.

Кто-то диктовал полпреду Сергею Меняйло свой телефон. Полпред писал его на листочке на спине у Виталия Мутко, предварительно сказав ему замереть.

Виталий Мутко был покорен Сергею Меняйло.

В конце концов и здесь вопросы стали заканчиваться.

И через несколько минут у Владимира Путина состоялась еще одна, уже официальная, встреча с пострадавшими — в районной администрации.

— Наводнение ушло, но проблема моего поселка осталась,— объясняла ему одна женщина.— Так как поселок очень старый, комиссия решила, что часть поселка нужно снести. Под этот снос попали дома, которые не были в наводнении. Они реально старые, да, их нужно сносить. Но остались люди в поселке, и их (таких домов.— А. К.) будет очень мало, 21 дом, которые были реально в воде, но идут под капитальный ремонт. Люди очень волнуются, что с ними будет, какая судьба…

Решали, что дома, которые идут под капитальный ремонт, будут признаны аварийными, а жители получат сертификаты на строительство жилья, останутся тут и будут строиться.

— Люди,— объясняла эта женщина, врач, живущая там же, в поселке Знаменское,— еще хотят жить там, но выше! Там есть еще улицы от поселка, и они хотят жить выше, чтобы им дали землю.

— Мы так и будем делать,— говорил президент.— Слава богу, что они не хотят оттуда уезжать, слава богу, что они хотят остаться там жить!

— Потому что уедут они — у меня не будет работы, мне некого будет лечить! — окончательно раскрывала карты доктор.

— Послушайте, я же сейчас уже ответил: слава богу, что они не хотят уезжать. Их дома можно и нужно признать аварийными, выдать сертификат на ИЖС и 15 соток земли рядом, вот и все! — к концу третьего часа разговоров терпение стало наконец сдавать и у Владимира Путина.

Но в основном здесь, в администрации, Владимира Путина благодарили всеми имеющимися в распоряжении людей словами.

— Владимир Владимирович, хотел бы объявить благодарность от нашего города Нижнеудинска, от жителей. Они вас уважают, я тоже так же вас уважаю! — говорил президенту Александр Якубов.

Тут, конечно, ему в соответствии с каноном оставалось спросить: «А вы меня уважаете?» (Даже, мне казалось, и вариантов никаких больше не было.) Но он вместо этого интересовался, поручат ли строительство новой дамбы местным предпринимателям.

Выступал мальчик лет шести:

— Владимир Владимирович Путин, спасибо, что вы спасли нас, бабушку и меня, от наводнения. Потому что маму все обижали тулунчане, и мы спрятались во Втором Иркутске. До Второго Иркутска, конечно, далеко, но мы все-таки туда доехали, дотерпели.

У мальчика была в голове, конечно, какая-то цельная история, но он законно волновался.

— Молодец! Ты смелый мальчик! — похвалил его президент.— И то, что ты не испугался,— это уже много значит. Потому что если бы ты сам испугался, то бабушка испугалась бы еще больше, и мама вместе с ней. А поскольку ты держался крепко, как мужчина, то этого ничего не произошло.

— Владимир Владимирович,— подхватывала мама мальчика,— мы хотели бы выразить от семьи Сафроновых вам огромную благодарность за то, что вы нам помогли с приобретением дома, потому что если бы не вы, не знаю, что бы с нами было. Спасибо!..

Ни в одной толпе до благодарностей не доходило, а тут разговор рисковал уже в них одних и превратиться.

— Я врач Нижнеудинской районной больницы Балганова Марина Прокопьевна. Во время наводнения мы находились, бригада врачей, в селе Алыгджер. Мы вызывали МЧС на себя…

Да, это звучало именно так: вызывали огонь на себя.

— Будет ли строиться дамба, чтобы отвести реку Уду? — продолжала Марина Балганова.

Губернатор Сергей Левченко давал знать: будет.

Президента благодарили за квартиры в Иркутске, квартиры в Красноярске…

Наконец жаловались теперь, что некуда вывозить мусор. Он вникал.

— В Иркутск возят мусор? — переспрашивал он (из села Куда.— А. К.).

— Да! Представляете, такая там история. Там стоят урны, допустим, возле магазина, но в них не разрешают…

Это был, конечно, непорядок. Владимир Путин обещал решить.

Фермер Хохлов был краток и начинал за здравие:

— Хотел бы объявить вам благодарность от всех!..

— Спасибо, мне приятно…— улыбался президент.

— От всех фермеров, которые пострадали и потонули…— фермер заканчивал за упокой.

Но все-таки он, кажется, имел в виду прежде всего материальную поддержку, которую вовремя оказали фермерам.

Сотрудник ФСИН Николай Алексеенко рассказал тяжелую историю:

— Я участвовал в спасении людей при наводнении и достал одного человека из воды, и у него сейчас новая проблема…

Новая проблема все же меркла по сравнению с прежней: человеку, которого достали из воды, не дают компенсацию по жилью.

— Владимир Владимирович,— вступал Виталий Мутко,— мы еще упростим задачу. Мы были там с губернатором, это село Евдокимово, там действительно неординарный случай. Я вам докладывал: у человека 20 лет назад дом сгорел, он переехал к знакомому, а потом…

— Этот знакомый умер,— подтверждал президент.

— Знакомый умер, и он остался, документов нет. Чтобы судебные тяжбы не делать, мы договорились и с судом, и с прокуратурой, мы приняли решение, что по выписке из хозяйственной книги сельской и будет соцзащита принимать…

— Дай бог, чтобы книга была…— мечтательно произнес президент.

— Книга, я думаю, должна быть,— с большой долей вероятности предположил Виталий Мутко (я понимал: если и не будет, то появится.— А. К.).

— Виталий Леонтьевич, там и книги может не оказаться,— опять сомневался президент.

— Владимир Владимирович, она будет,— уже напрямую выражался Виталий Мутко.

Потом еще было почти двухчасовое совещание о ликвидации последствий. Казалось, обсудили ну уже совсем все. Но тут, конечно, выяснялось, что разговор только начинается.

Очень долго выясняли, куда деваются деньги, которые выделяются из федерального бюджета на ликвидацию последствий. Да разве можно было такое выяснить?

— Деньги у вас есть? — спрашивал президент.

— Есть! — докладывал губернатор.

— А почему не перечисляете?

— Не видел, честно говоря,— отвечал губернатор, потупив взор.

— Не видели что? — переспрашивал Владимир Путин.

Я-то понимал: денег.

— Документов по лимитам,— расстроенно пояснял Сергей Левченко.

— То есть от них (мэрий.— А. К.) не видели?

— Да,— с облегчением признавался губернатор.

— А почему губернатор не видел ваших документов? Они у вас есть, но он их не видел!

Диалог был интересен тем, что это была, быть может, первая публичная попытка Владимира Путина проследить драматичный исход федеральных денег вниз, в эту непередаваемо великую и мрачную бездну. Точнее, это был все-таки исход из одной бездны в другую.

— Документы есть! — заверял господин Путов, глава Нижнеудинска.

— Они у вас есть или их еще нет? — пытался понять президент.

Фамилия не извиняла господина Путова. Или извиняла не до конца.

— Есть, Владимир Владимирович!

— Как вас зовут?

— Александр Викторович,— с достоинством отвечал тот.

— Александр Викторович, люди работали в самый тяжелый момент, мусор вытаскивали, разгребали эти завалы и так далее. Мы деньги перечислили в полном объеме. Все, что нужно было, все, что зафиксировали здесь вместе с МЧС,— все в полном объеме перечислено! Вы говорите, что документы есть, губернатор говорит, что он их не видел, а люди сидят без денег. Это же непорядок! — расстраивался президент. — Вы знаете, я думаю, что это явное проявление некомпетентности!

Все это уже не помещалось в голове. Казалось, разгрести этот грандиозный мусор, эти великие конюшни невозможно, и сейчас, и никогда, и что даже если этот разговор когда-нибудь тоже завершится, то сразу начнется другой: как только Владимир Путин выйдет из здания и опять подойдет к толпе, все еще дожидавшейся его.

На улице я увидел девочку лет семи. Она сидела около автобусной остановки с двумя подружками.

— А правда,— спросила она полицейского за своей спиной,— что Путин еще здесь?

— Не знаю,— солгал он.

— Правда,— сказали ей подружки.— Ты же знаешь.

— Я бы сказала ему…— девочка задумалась.— Спросила бы…

— Да о чем?..

— Почему папа ушел от нас,— пожала девочка плечами.— Мы с мамой не понимаем.

Андрей Колесников, Тулун