На экранах «Я иду искать» Мэттью Беттинелли и Тайлера Джиллетта

В прокат вышел фильм Мэттью Беттинелли и Тайлера Джиллетта «Я иду искать» (Ready or Not) — то ли фильм ужасов, то ли пародия на фильм ужасов, то ли антикапиталистический памфлет, то ли пародия на него. Буквально залив экран кровью, авторы восхитили Михаила Трофименкова искусством острить всерьез и пугать в шутку.

Героиню фильма зовут Грейс (Самара Уивинг), и это многое объясняет. Легендарная Грейс у человечества одна — Грейс Келли, будущая принцесса Монакская, звезда фильмов Хичкока. Старина Альфред, как известно, больше всего любил мучить блондинок — что на экране, что на съемочной площадке, но именно на Грейс, идеальнейшей из блондинок, обломался. Пугаться она решительно отказывалась, а на сальности, сыпавшиеся из уст мэтра, одобрительно кивала: давайте, давайте, я в католическом пансионе и не такого наслушалась.

Беттинелли и Джиллетт решили посмертно отомстить за Хичкока. Их Грейс то падает в колодец, забитый разлагающимися трупами, то напарывается ладонью на гвоздь, подтягиваясь на котором из колодца выбирается. То ее распинает на столе для жертвоприношений, изукрашенном пентаграммой, семейка ее мужа, ее прекрасного и богатенького принца Алекса (Марк О’Брайен) — и это в первую брачную ночь,— то в нее всаживает пулю милый первоклашка. В ослепительном финале Грейс уже не человек, а произведение радикального боди-арта. Кровь, покрывающая ее с головы до ног, смешивается со слезами, грязью и растекшимся свадебным макияжем. Ну и, конечно, вопит она всласть, удирая от душегубов по ухоженным аллеям загородного поместья и пересеченной местности.

Можно сказать: подумаешь, а то мы такого не видели в сотнях киноподелок. Но в том-то и дело, что не видели. В стандартных фильмах ужасов самое неприятное — не мучения и страх жертвы, а густая виктимность, льющаяся с экрана. Режиссерская агрессия, принуждающая зрителей влезать в шкуру жертвы, сопереживать ей. Грейс, несмотря на все, что перетерпела, ни в коем случае не жертва. Брачная ночь ужасов скорее просто утомляет ее, чем разрушает ее психику. Можно списать это на неистребимый запас прочности, накопленный очаровательной «дворняжкой» в странствиях по приемным семьям. Когда кошмар заканчивается в огне и кровавом фейерверке лопающихся тел, она неотразимо обыденно присядет на ступени пылающего особняка и наконец-то сможет неторопливо закурить. И то правда: при жизни напыщенных родственничков Алекса в их присутствии и покурить толком нельзя было.

Такие отменные жанровые фильмы, как «Я иду искать», можно более или менее адекватно описать двумя способами. Можно перенестись душой в блаженные времена детства, когда пересказывал дачным друзьям еще не виденный ими фильм. А тут она взяла арбалет и случайно выстрелила, а тут как раз горничная зашла, и стрела ей ка-а-ак — фигак — в глаз навылет! А другая горничная сидела в кухонном лифте, и ей голову дверцей ка-а-ак прищемит! А тут они — бац-бац-бац — стали один за другим лопаться! А можно, хотя это гораздо скучнее, сочинить как бы постмодернистский конструкт типа: «Я иду искать» мог бы снять Дарио Ардженто, если бы состоял в компартии и снимал комедии.

Дело в том, что, помимо жанровой прелести, «Я иду искать» обладает еще и классовой прелестью. В духе, скажем, «Людей под лестницей» Уэса Крейвена, аранжировавшего «Коммунистический манифест» в каннибальском жанре. Беттинелли и Джиллетт даже радикальнее прудонистов, веривших, что «собственность — это кража». По их версии, любой первоначальный капитал сильных мира сего — результат не скучного ограбления колоний или пиратства, а банальной сделки с дьяволом. Своим благосостоянием короли рынка настольных игр Ле Домасы, в клан которых непредсказуемо вторглась Грейс, обязаны именно такой сделке, включавшей в себя оригинальный пункт. Любой новый член семьи обязан сыграть с ними в какую-нибудь игру. Это могут быть шашки или нарды. А могут быть и прятки — этот эвфемизм подразумевает охоту «аристократов» на чужака.

Не то чтобы Ле Домасам охота на человека сама по себе доставляла удовольствие. Тем более что в процессе пряток они, давно не практиковавшиеся с антикварным оружием, рискуют лишиться всех своих слуг, случайно оказавшихся на линии огня. Для них это скорее тяжкий классовый долг. А так-то они люди как люди. Кто мягкосердечный алкаш (Адам Броуди), кто — накокаиненная оторва (Мелани Скрофано), кто — благодушный толстяк (Кристиан Браун), добросовестно гуглящий «Продажа души дьяволу: правда или вымысел?».

В конечном счете заложники зла — именно они, а не Грейс, слишком земная для роли жертвы. Даже явление мистического мистера Ле Бейна — таков псевдоним дьявола в фильме — вызовет у нее лишь насмешливое фырканье: «Да поди ты». И против этого гопницкого заклинания не устоит никакой черт — надо бы всем на случай встречи с потусторонней гадостью взять его на вооружение.