Необходимо ли смягчать статью об экстремизме

Приговор Владиславу Синице вновь запустил дискуссию об «экстремистской» статье. Блогера накануне приговорили к пяти годам колонии за твит о детях силовиков. Суд считает, что он призывал к расправе над ними. Сам Синица заявил, что никому не угрожал. Блогера осудили по 282-й статье. В прошлом году ее смягчали, но юристы вновь настаивают на декриминализации. За что Владислав Синица получил пять лет? И какова практика применения статьи за экстремизм? Об этом — Иван Корякин.

Поводом для уголовного дела стал даже не твит Владислава Синицы, а реплай: 31 июля блогер ответил на пост неизвестного пользователя, который рассуждал о деанонимизации силовиков. Потому приговор и называют «сроком за реплай». Или все-таки за экстремистский призыв? Здесь мнения разделились. Сам Синица говорил в суде, что не призывал к расправам над детьми сотрудников Росгвардии. Правда, твит получился, по его словам, «немножечко грубый и неэтичный». И с этим не поспоришь, но сажать за него на пять лет — это слишком, считает директор информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский: «Синица — такой идеальный объект. Да, он написал гадость, и никто не скажет, что это совсем невинная фраза, но на пять лет, конечно... Я думаю, что вообще лишение свободы за твит, который, при всей своей отвратительности, был просто отдельным событием, это слишком много».

А в самой Росгвардии назвали приговор справедливым и соразмерным преступлению Синицы. К слову, его вынесли спустя месяц после ареста. Суд рассмотрел дело за одно заседание. Адвоката Алексея Чернышева, который защищал журналиста Александра Соколова, также осужденного за экстремизм, это смутило: «Это свидетельствует именно о большом интересе и, наверное, указывает каким-то образом косвенно на то, что здесь действительно было некое показательное наказание и показательный процесс».

Но если желание наказать Синицу у кого-то и было, едва ли его вызвало нарушение закона. Скорее безответственная, как ее назвал Николай Сванидзе, фраза блогера. Экстремистской ее признали двое сотрудников Центра социокультурных экспертиз. Приглашенные защитой лингвисты раскритиковали исследование и указали хотя бы на то, что Синица написал не твит, а ответ, а значит, и публичным призывом он быть не может. А главное, ни блогер, ни кто-либо другой на его месте не мог знать, совершает он преступление или нет, говорит адвокат Алексей Бушмаков, который защищал блогеров Марию Мотузную и Руслана Соколовского: «Я, делая какой-то репост, реплай или распространяя что-то в Сети, могу напороться на уголовное наказание. Потому что сейчас я этого не знаю, а потом эксперт дает вывод, что это действительно экстремизм. Нет перечня оскорбляющих слов, нет запретных действий. Все это настолько размыто и аморфно, что дает суду огромное поле для самодеятельности и для судейского усмотрения».

Бушмаков считает, что статью 282 необходимо менять. О ней и год назад говорили, когда молодых людей обвиняли в экстремизме за мемы. В итоге после требования президента статью смягчили. Синице это не помогло из-за отягчающих обстоятельств — у него призывы к экстремизму с угрозой насилия. Проблема в самих формулировках статьи, уверен адвокат Матвей Цзен: «Прямой призыв должен быть выражен соответствующими лексическими средствами. То есть “убивайте гусей” — это прямой призыв убивать гусей. А у нас в законодательстве наказывается просто призыв. Поэтому получается так, что человек говорит: “Было бы неплохо, чтобы гусей стало меньше”.

Лингвист не найдет здесь, естественно, никакого призыва, а вот некий сомнительной научности психолого-лингвист говорит, мол, знаете, здесь имеет место косвенный призыв».

Приговор Владиславу Синице называют одним из самых жестких среди наказаний за экстремизм. И едва ли после него статью будут смягчать — не переписывать же ее каждый год. А вот желающих разговаривать в Twitter с незнакомцами, вероятно, будет меньше.

Защита Владислава Синицы намерена обжаловать приговор, в том числе и в Европейском суде по правам человека.