Корреспондент “Ъ FM” в Лондоне — о политическом кризисе в Великобритании

В Великобритании политический кризис: там продолжается противостояние премьер-министра и парламента из-за «Брексита». Парламентарии планируют принять закон, который запретит правительству выходить из Евросоюза без сделки с содружеством до 31 января. Против выступает премьер-министр Борис Джонсон, который хочет покинуть ЕС в конце октября без каких-либо договоренностей. Ведущий Петр Косенко обсудил ситуацию с собственным корреспондентом “Ъ FM” в Лондоне Андреем Остальским.

— Судя по всему, ставки уже самые высокие. Фактически сейчас Джонсон пригрозил парламентариям роспуском Палаты в случае, если они примут этот документ. Так это?

— Можно сказать и так. Но вся проблема в том, что для того, чтобы это сделать и назначить новые выборы, надо, чтобы за роспуск проголосовало 2/3 членов Палаты общин. Лидеры лейбористов, которые все время добивались новых выборов, теперь вняли предупреждениям тех, кто говорил о возможных последствиях. Вот особенно Тони Блэр тут прогремел, когда сказал: «Это капкан для слона, Корбин, не попадитесь в него!». В общем, парламентарии вняли этим предупреждениям и говорят, что не согласятся на досрочные выборы до тех пор, пока не будет решен вопрос с «Брекситом». Вот если закон будет утвержден и вступит в силу, тогда мы начнем говорить о новых выборах, теперь заявили лейбористы. Поэтому, похоже, что у Джонсона ничего не получится с этим замыслом.

— Велики ли шансы, что закон, о котором идет речь, наберет большинство голосов?

— Похоже, что да. Я вынужден все время сопровождать это какими-то оговорками — похоже, кажется,— потому что никто точно развитие событий предсказать не может, политологи уже просто развели руками. Передо мной сейчас схема, нарисованная в Times, на которой представлено с десяток разных сценариев. Из них шесть — это совершенно разные итоги развития событий.

Но все же, все же рискну предположить, что большинство наберется в Палате общин. Почему? Потому что вчера Борис Джонсон угрожал членам своей партии исключением, если они посмеют голосовать против правительства по этому процедурному пока вопросу, но который открывал возможности для принятия этого закона. И 21 человек, несмотря на эту угрозу, осуществленную затем, все-таки решились. Говорят, около 100 человека хотели бы это сделать, но пожалели все-таки, не захотели покинуть партию, свои насиженные места. Но вот 21 человек рискнули.

— То есть они уже положили партбилет на стол?

— Борис Джонсон их выгнал, и теперь они не члены партии консерваторов. Там, правда, есть процесс восстановления, теоретически они могут вернуться в ряды партии. Но на данный момент эти 21 человек стали независимыми депутатами, и ничто их теперь не побуждает голосовать в поддержку правительства по каким бы то ни было вопросам. У них больше стимула для этого вообще нет.

Между тем, парламент хочет принять закон, обязывающий премьер-министра Джонсона просить Европейский союз о продлении соглашения. Но некоторые говорят, что не факт, что ЕС на это согласится. Например, президент Франции Эмманюэль Макрон уже давно ворчит, что надоело ему это дело, пусть Великобритания уходит как угодно, надо скорее, в конце концов, разрубить этот узел, даже если это болезненно будет.

Кроме того, любимая тема многих обозревателей — якобы большая дружба и взаимная симпатия между Борисом Джонсоном и венгерским лидером Виктором Орбаном. И вот Орбан по просьбе Джонсона — это чистая спекуляция, я предупреждаю,— якобы может наложить вето на продление срока пребывания Британии в Европейском союзе. Но чего только не может быть.

В свою очередь, если такой закон будет принят британским парламентом, то Борис Джонсон может не подать его Елизавете II на утверждение, потому что последняя инстанция — это королева. А королева всегда должна поступать так, как ее просит премьер-министр, это единственный вообще способ ее политического существования. Поэтому, если премьер-министр не попросит ее закон подписать, она, видимо, этого и не сделает, даже если парламент будет ее к этому призывать.

Другое дело, что это уже означает конституционный кризис такой остроты, который будет противопоставлять монархию парламенту впервые, пожалуй, с XVIII века.

— С этого места можно подробнее? Ведь не было фактически прецедентов такого поведения премьер-министра?

— Нет, потому что он кто такой? Премьер-министром по неписанной британской конституции считается лидер партии, имеющей большинство в Палате общин. Сейчас Консервативная партия никакого большинства не имеет, Джонсон его потерял с переходом Филиппа Ли из его фракции к либерал-демократам. Теперь вообще-то он представляет меньшинство в парламенте, почему он должен быть вообще премьер-министром?

В свою очередь, если создастся коалиция лейбористов, либерал-демократов, Шотландской национальной партии, валлийской партии Plaid Cymru и «зеленых», то она может теоретически предложить королеве назначить какого-то человека лидером, по крайней мере, временного коалиционного правительства.

— А это возможно?

— Таких прецедентов еще не было, о них не говорится в Конституции. Так что кто его знает… Эта страшная схема возможного развития сценария, никто ничего не понимает. Между тем, очень многие юристы, даже разных направлений, говорят, что невозможно больше жить без писанной Конституции.

Вот прекрасно все было — джентльменские соглашения, традиции, прецеденты. Но они больше не работают.

— Получается, что фактически сейчас мяч все-таки на стороне Джонсона?

— Да, у него за счет каких-то крючкотворских механизмов есть возможность помешать голосованию. Но Палата лордов очень по-боевому настроена, и она постарается чуть ли не сегодня же ночью принять этот закон. И тогда встанет вопрос, будет ли Борис Джонсон его соблюдать. Но понимать это буквально или нет? Потому что уже, как известно, судья в Шотландии признал законными действия Бориса Джонсона, который временно приостановил работу парламента с 9 сентября. Но лондонский судья может счесть иначе и так далее. Так что будет ли нарушением закона, если премьер-министр затянет, например, процесс передачи закона на подпись королеве, или нет? Это тоже просто вопрос, не имеющий пока точного ответа, и поэтому мы не знаем, что будет.