Эксперт Карнеги Александр Баунов — о самом противоречивом африканском лидере

Президент России Владимир Путин в пятницу выразил своему зимбабвийскому коллеге Эммерсону Мнангагве «глубокие соболезнования» в связи с кончиной Роберта Мугабе, в течение 37 лет возглавлявшего африканскую республику. В этом виден некоторый парадокс: Мнангагва был одним из тех, кто в 2017 году в ходе силового переворота отстранил Мугабе, у которого с российским президентом были теплые отношения. С другой стороны, Мнангагва — давний соратник Мугабе, лишь временно и ненадолго оказавшийся в опале, а сам Мугабе закончил жизнь в своей стране в собственном доме, таким образом продемонстрировав преемственность своего и нового режима. Можно констатировать: у нас видят разницу между поддержанной извне революцией и верхушечным, внутриэлитным переворотом.

Для Европы, особенно той, что недавно прогнала или никак не может прогнать своих диктаторов, Роберт Мугабе — карикатурный тиран, достойный презрения и насмешки, которой способствует его экзотически звучащее имя. Уже по одной этой причине Африка не готова разделить мнение европейцев. Сама карикатурность образа — обратная сторона славы: карикатуры рисуют на знаменитостей, а мало кто сходу вспомнит другого африканского лидера, кроме разве что Нельсона Манделы.

В глазах африканцев они составляют пару: они делали одно общее дело — боролись с узурпацией власти белым меньшинством, каждый в своей в стране. Разница, состоящая в том, что Мугабе стал единоличным почти пожизненным правителем, а Мандела — нет, не очень мешает почитанию героя.

Отношение к нему похоже на отношение к Фиделю Кастро в Латинской Америке: победа над чужими перевешивает в глазах жителей континента беды, которые он причинил своим.

В 2015 году Роберта Мугабе, всемирно прославленного инфляцией в миллионы процентов и сомнительными выборами, Африканский союз избрал своим президентом.

Для Африки Мугабе был легендой: последний живой основатель национального черного государства, вырвавший страну из рук колонизаторов. Он завершил освобождение континента и дальше не боялся Запада, чьи санкции и осуждение при желании можно считать разновидностью неоколониализма. Именно поэтому у него были теплые отношения с лидерами развивающихся стран, которые оспаривают западное лидерство: от Венесуэлы и Бразилии до России и Китая. Парадокс в том, что режим власти белого меньшинства, с которым боролся Мугабе, сам находился под санкциями бывших колонизаторов.

Мугабе правил 37 лет, но сама его жестокость и махинации с выборами — обратная сторона его неспособности установить тотальный политический контроль. В Африке к югу от Сахары нет национальных государств европейского типа. А значит, у оппозиции всегда есть ресурс в виде соплеменников оппозиционера. Поэтому Мугабе то и дело приходилось иметь дело с реальной оппозицией в парламенте и реальными соперниками на президентских выборах, приглашать своих оппонентов во власть. Так, соперника по президентским выборам 2008 года Моргана Тсвангираи пригласили в премьеры, он проработал весь срок, а в 2013 году снова выставил свою кандидатуру против Мугабе, набрал больше в первом туре, но, по официальной версии, проиграл во втором.

Экономические итоги правления Мугабе широко известны. В тучное первое десятилетие нового века, пока весь мир богател, африканская республика из-за гиперинфляции отказалась от собственной валюты и перешла на доллар, а официально безработными к 2009 году считались чуть ли не 90% населения. Но потом дела несколько улучшились. Тем не менее подушевой ВВП Зимбабве остался примерно на том же уровне, что и в 1980 году, когда была провозглашена независимость, в то время как в среднем по субсахарской Африке он за это время удвоился. Тут надо принять во внимание и рост числа душ, на которые этот ВВП приходится делить. В 1980-м это было 7 млн человек, а в начале 2000-х — почти вдвое больше. Мало какой правитель не задумался бы о переделе, если в руках у нескольких тысяч белых хозяев находится 100 тыс. кв. км земли, а рядом бродят миллионы безземельных и безработных с вопросом «за что боролись?» и обещают начать передел сами. Земельной реформой при переходе к новому времени занимались так или иначе все страны и правительства. То, что в Зимбабве она обернулась катастрофой, не значит, что ее в принципе можно было избежать.

Одно из противоречий в наших рассуждениях о Зимбабве в том, что в своем окружении мы готовы допустить внеэкономическую мотивацию свободы и достоинства, а от зимбабвийцев требуем исключительно рационального, экономически мотивированного поведения.

У нас: ну и что, что санкции и девальвация, зато суверенитет. Или: ну и что, что в Грузии и на Украине после разрыва с Россией зарплаты в разы ниже российских, зато свобода. Мало кто готов, даже руководствуясь самыми рациональными соображениями, принять, что управлять твоим народом должен другой, более эффективный народ. В годы антиколониальной борьбы в Африке был распространен культ эфиопского императора — главы единственной суверенной африканской страны, хотя все знали, что Эфиопия не была образцом процветания. На похожем постаменте стоит в Африке фигура Роберта Мугабе.

Александр Баунов, главный редактор сайта Carnegie.ru