Дроны грядущих войн
Заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий Константин Макиенко об атаке на саудовские нефтяные объекты
15 сентября 1916 года в ходе английского наступления на Сомме произошла первая в истории танковая атака, которая, несмотря на крайнее техническое несовершенство первых танков и отсутствие опыта их применения, оказалась весьма удачной. Очень скоро танки стали и весь XX век оставались самым большим кошмаром для обороняющейся стороны. На создание новых видов вооружений для эффективного противодействия этим боевым машинам потребовались десятилетия.
Фото: Центр анализа стратегий и технологий
Сто три года спустя, в ночь на 14 сентября 2019 года, мир стал свидетелем ошеломляюще успешного применения другой новинки — комбинации ударных дронов и простых крылатых ракет.
Вообще-то дебют беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) — тоже весьма яркий — состоялся еще в 1982 году, когда израильские БПЛА сыграли ключевую роль в избиении сирийской системы ПВО в долине Бекаа. Но тогда были использованы разведывательные, а не ударные аппараты. Применение ударных дронов началось позднее — во время пятидневного обострения в Нагорном Карабахе в апреле 2016 года, в Донбассе, а в ночь на 1 января 2018 года налету кустарных БПЛА подверглась российская база Хмеймим. Наконец, регулярные удары по саудовским объектам уже давно наносят дроны-камикадзе хуситов. Но, разумеется, по экономическим и военно-политическим последствиям все предыдущие эпизоды не идут ни в какое сравнение с нынешним разгромом саудовских станций подготовки нефти. Кстати, сам выбор цели — а это бутылочные горлышки нефтедобычи — говорит о том, что люди, которые планировали атаки, хорошо разбираются не только в ракетах, но также в добыче и переработке нефти.
Первое, что необходимо отметить, это несоразмерность задействованных средств и достигнутого эффекта. Удар менее чем 30 весьма недорогих летательных аппаратов одномоментно убрал с рынка 5% суточной добычи нефти, повысил риск вооруженного конфликта в важнейшем регионе мира и вызвал потрясение в государстве, являющемся одним из крупнейших производителей нефти в мире.
Во-вторых, подтвердился тот факт, что дроны являются весьма сложной целью даже для первоклассной системы ПВО/ПРО, в управлении которой принимают участие не только саудовские военные. Главный же вывод, ставший очевидным в результате этого налета, это не просто необходимость эффективных средств борьбы с дронами — эти средства должны быть дешевыми. При противостоянии пилотируемой авиации экономическое преимущество явно на стороне ПВО: стоимость любого западного истребителя четвертого поколения стремится к сотне миллионов долларов, и на обстрел такой цели не жалко потратить даже десяток зенитных ракет. В случае с дронами ситуация противоположная: цена БПЛА едва ли не на порядок ниже стоимости самой дешевой зенитной ракеты.
Наконец, в-третьих, следует отметить феномен распространения ударных БПЛА и крылатых ракет, обладателями и умелыми эксплуатантами которых становятся уже не только высокоразвитые страны, но и второразрядные в технологическом отношении государства и даже их прокси. С учетом того что дальность действия этих средств поражения превышает сотни и даже тысячи километров, встает вопрос, не пора ли России отказаться от соблюдения устаревшего и дискриминационного в отношении российских коммерческих и военно-политических интересов режима контроля за ракетными технологиями?