Глава «Россетей» Павел Ливинский о стоимости акций и скупке конкурентов

Весной правительство одобрило масштабную реформу электросетевых тарифов, которая в целом направлена на усиление позиций подконтрольных государству «Россетей» на рынке, теперь компания готовит новую стратегию развития и опционную программу для топ-менеджмента. Почему вдвое подорожали акции холдинга, о планах по скупке активов и причинах отсрочки допэмиссии “Ъ” рассказал гендиректор «Россетей» Павел Ливинский.

— Бумаги «Россетей» с ноября прошлого года по июнь 2019 года выросли на 116% (1,46 руб. на пике.— “Ъ”) без особых предпосылок. С чем это связано?

— Считать, что акции росли без видимых причин, неверно. Группа демонстрирует очень хорошие финансовые результаты: чистая прибыль по МСФО в первом полугодии 2019 года составила 67,9 млрд руб., в 2018 году за аналогичный период показатель составлял 59,1 млрд руб. При этом рыночная капитализация «Россетей» сейчас — две годовые чистые прибыли, или 17% от стоимости чистых активов. Мы понимаем, что на рыночную стоимость акций в первую очередь влияет наличие понятной стратегии развития компании и дивидендная доходность. Все те законодательные инициативы, на которых сосредоточены наши усилия, влияют на рыночную стоимость. Мы считаем, что совершенствование системы льготного техприсоединения, дифференциация тарифа ФСК, введение платы за резерв сетевой мощности, долгосрочный тариф дают возможность создать фундамент для формирования дивидендной базы и выплачивать дивиденды за счет экономии, а не роста тарифа.

— Но с середины лета бумага упала на 25%, а ваша дивидендная доходность в 2% — гораздо ниже рынка.

— Определенная коррекция рынка происходит. Важно в долгосрочной перспективе реализовывать намеченные мероприятия. Рост стоимости на фоне невысокой дивидендной доходности на текущий момент говорит именно о том, что в отношении бумаги высоки ожидания.

— Сколько, по вашему мнению, должны стоить акции «Россетей»? В 2018 году цена впервые поднялась выше номинала, и аналитики говорили, что уже это хорошо.

— Если оценивать фундаментальную стоимость ПАО «Россети» через сравнение по мультипликаторам с крупнейшими российскими компаниями, то у нас трехкратный потенциал роста стоимости. Если же ориентироваться на мультипликаторы зарубежных аналогов, то потенциал роста — в девять раз.

— А какой вы ожидаете уровень доходности?

— Наша цель — обеспечить среднерыночную доходность на уровне крупнейших государственных компаний.

— В какой перспективе вы хотите выйти на такие параметры?

— К 2023 году вполне достижимо.

— Какие изменения вы вносите в дивидендную политику?

— Мы ориентируемся на то, что «Россети» рыночный холдинг, соответственно, компании нужен прозрачный механизм выплаты дивидендов, которые мы получаем от дочерних обществ. Нам необходимо урегулировать ситуацию, когда из-за бумажного убытка по РСБУ невозможна выплата дивидендов. В этой ситуации формально у нас нет оснований платить, но исходя из экономических реалий, мы будем фиксировать объем дивидендов, которые выплатим в ближайший положительный отчетный период.

— Но вы так делаете последние два года, никто вам и сейчас не мешает платить промежуточные дивиденды. В чем тогда заключается изменение политики?

— Нам нужно зафиксировать это в документах, чтобы инвесторы понимали, что они в любом случае без дивидендов не останутся. Мы уже выплатили рекордные дивиденды, дальше тренд на увеличение сохранится.

— Как изменятся требования к выплатам дочерних зависимых обществ (ДЗО)?

— Сначала нужно принять законодательные инициативы о совершенствовании механизма льготного техприсоединения, введении платы за резерв сетевой мощности, перераспределении перекрестного субсидирования в электросетях, упаковать регуляторные соглашения. Тогда экономия, которая останется в распоряжении компании, станет основой для выплат дивидендов, и можно будет говорить об изменении дивидендной политики в ДЗО.

— В новой дивидендной политике привязка будет к РСБУ или к МСФО?

— Прорабатываем. У всего свои плюсы и минусы.

— Каков ваш прогноз по дивидендам, чистой прибыли и выручке за 2019 год?

— Пока могу сказать, что дивиденды будут точно более 5 млрд руб. По финансовым показателям сохраним положительную динамику по отношению к прошлому году. В настоящий момент мы рассматриваем возможность пересмотра и ужесточения подхода к формированию резервов по сомнительным долгам, что может негативно повлиять на финансовые результаты 2019 года без ухудшения реального положения дел. Проблема накопления просроченной задолженности гарантирующих поставщиков требует от нас таких действий.

— Планируете ли вы сами покупать бумаги «Россетей»?

— Я верю в компанию, которой управляю, в ее динамичное развитие. В соответствии с законом об инсайдерской информации для меня возможность приобретения открывается несколько раз в год и длится около месяца. В соответствии с законом как раз и планирую этим воспользоваться в самое ближайшее время.

— Вы уже разработали параметры опционной программы для менеджмента?

— Мы рассмотрели лучшие практики российских и зарубежных компаний, в том числе с использованием фантомных (условных) акций. Основная идея — мотивировать топ-менеджеров на рост рыночной капитализации ценных бумаг и дать им возможность приобрести в будущем (по итогам завершения опционной программы) ценные бумаги по цене, фиксированной на момент запуска программы. Планируем, что в ней примет участие топ-менеджмент «Россетей» и дочерних обществ, это порядка 70 человек, ее срок — три года.

— Это будет допэмиссия, или вы будете брать акции с рынка?

— Рассматриваются инструменты, не предполагающие выкуп акций с рынка. Объем обсуждается.

— Опционная программа будет привязана только к рыночной стоимости акций?

— В базе только к ней. При этом в ней будут отдельные KPI, в случае недостижения которых объем выплат или количество ценных бумаг, возможных к приобретению в рамках опционной программы, уменьшатся.

— Получается, что опционная программа для ДЗО будет базироваться на акциях «Россетей»?

— Конечно, топ-менеджмент ДЗО должен быть мотивирован на рост стоимости энергохолдинга.

— Когда вы планируете запускать опционную программу?

— В сентябре внесем на рассмотрение в Минэнерго. Далее по итогам обсуждения с профильными комитетами и советом директоров компании «Россети» надеемся, что будет выбран оптимальный вариант реализации, и в 2020 году опционная программа заработает.

— Будут ли включены в разрабатываемую «Россетями» стратегию планы по консолидации активов?

— Основные направления стратегии — цифровая трансформация и рост инвестиционной привлекательности при заданном уровне надежности энергоснабжения. В части консолидации могу сказать, что мы относимся к естественным монополиям и наиболее эффективны только тогда, когда есть эффект масштаба. Большое количество сетевых компаний дополнительно повышают тариф, создают необоснованное дублирование технологических функций в составе необходимой валовой выручки (НВВ), аварийного персонала и других ресурсов — все это оплачивается потребителем. Мы закладываем в стратегию уменьшение разрозненности сетей.

— Будет ли в стратегии консолидация МРСК и ФСК?

— В первую очередь ставим вопросы, связанные с территориальными сетевыми компаниями (ТСО).

— Акции МРСК Сибири с ноября по март разогнались более чем на 330%. Можно ли это объяснить намеренной скупкой акций миноритарием?

— СУЭК (у него около 42%.— “Ъ”) хотел купить наш пакет в «Россети Сибирь» (бывшая МРСК Сибири), но мы были против. Поэтому мы сформулировали встречное предложение коллегам о возможности выкупа их доли, что могло повлиять на скачок цен на акции, но фактически переговоры велись год назад.

— Вы хотели потом дороже продать свой пакет?

— Нам оферты на покупку-продажу их доли не поступало. Вне зависимости от котировок акций позиция будет формироваться исходя из фундаментальной стоимости компании и экономической эффективности сделки в целом.

— У вас с кем-то еще из миноритариев идут переговоры по выкупу их пакетов?

— Нет.

— Определились ли вы со сроками проведения допэмиссии? Стоимость акции «Россетей» выросла до номинала, и препятствий к этому уже нет.

— Допэмиссия — хороший инструмент, в том числе для того, чтобы увеличить free float, но не на данном этапе. Сейчас наша задача — утвердить стратегию, дивидендную политику, увеличить дивидендную доходность, сократить разрозненность сети, усовершенствовать законодательное поле, а потом уже, решив эти задачи, можно говорить о дополнительной эмиссии. Конечно, хотелось бы ее делать на дорогом рынке, когда вырастет рыночная стоимость бумаг.

— А «Ростех» продолжает предпринимать попытки по вхождению в капитал «Россетей»?

— За ответом на этот вопрос правильнее обратиться к «Ростеху».

— Вы говорили о том, что готовы взять в управление электросети ОАО РЖД, в самой железнодорожной монополии отрицали, что ведется такая дискуссия. Идет ли все-таки речь об управлении или покупке этих активов?

— У нас создана совместная рабочая группа. Важно понимать, что по закону все тяговые подстанции, трансформаторное энергооборудование ОАО РЖД могут находиться только на балансе ОАО РЖД. Оно не подлежит передаче в аренду или куда бы то ни было. Мы можем предложить свои услуги в части эксплуатационно-ремонтного обслуживания, но для этого должны быть заключены соответствующие соглашения.

— ОАО РЖД с этим не справляется?

— Справляется, но где-то мы можем быть эффективнее.

— Когда закроется сделка по передаче «Россетям» активов «Оборонэнерго»?

— Объем задолженности перед нами за услуги по передаче электроэнергии составляет порядка 4,8 млрд руб. На данный момент завершен аудит сетевых активов «Оборонэнерго», оценочная стоимость порядка 6 млрд руб. Планируем закрыть сделку в 2020 году.

— Сохраняется ли схема с доплатой вами этой разницы при передаче активов?

— Как один из вариантов.

— А как будет решаться проблема с долгом «Оборонэнерго» перед другими участниками рынка?

— Там есть некий объем долга перед «РусГидро». Соответственно, на территории их совместного присутствия «РусГидро» может отойти часть активов.

— Это Дальний Восток («РусГидро» там контролирует Дальневосточную распредсетевую компанию, ДРСК.— “Ъ”)?

— Да.

— Какие в итоге приняты схемы по расшивке долгов на Северном Кавказе?

— Мы планируем Северный Кавказ до 2023 года вывести из убытков, основная проблема — около 50 млрд руб. задолженности перед поставщиками электроэнергии на оптовом рынке. Сформирована она в основном из неплатежей за ЖКХ, там также высоки потери сетевых компаний. С середины 2020 года мы намерены выйти на стопроцентную оплату электроэнергии на оптовом рынке за счет плана мероприятий по повышению операционной эффективности, совершенствованию сбытовых практик, увеличения собираемости, работы с предприятиями-должниками, в первую очередь с ЖКХ, по увеличению уровня оплаты.

— А о чем вы с генкомпаниями договорились в части погашения долгов?

— Мы им разные варианты предлагаем. Например, выкуп имеющихся долгов, или реструктуризацию их в течение 30 лет, или вхождение генкомпаний в капитал сбытовых компаний на Северном Кавказе. Пока они никому не интересны из-за хронических долгов.

— Сохраняете ли вы планы по приобретению активов ДРСК на Дальнем Востоке?

— Если будет согласие второй стороны, то мы готовы рассмотреть возможность выкупа, концессии, аренды данных сетей. Мы готовы к конструктивному диалогу.

— Минэкономики считает, что дифференциация тарифа ФСК и введение резерва сетевой мощности негативно скажутся на экономике страны. Затруднит ли такая позиция согласование этих инициатив?

— Важно отметить, что еще в марте состоялась правительственная комиссия в Красноярске, где было принято решение о целесообразности реализации данных инициатив. Соответственно, они были поддержаны курирующим вице-премьером и председателем правительства. Поэтому вопрос сейчас исключительно в процедурах прохождения соответствующих документов.

— ФАС высказала мнение, что неправильно давать средства на консолидацию исключительно «Россетям», в таком случае нужно давать их и ТСО. Вы с этим согласны? Насколько такой подход к скупке активов вообще можно назвать рыночным?

— Он однозначно рыночный. Мы же сразу сказали, что «Россети» — естественная монополия, и задача регулятора в условиях существования естественной монополии прилагать усилия для ее эффективного функционирования — снижать риски дублирования, наносящие вред и убыток потребителю. В данном случае присутствие квазиконкуренции как раз наращивает расходы потребителя и снижает надежность электроснабжения. Концентрация на базе одной сетевой компании сразу снимает эти риски. При этом мы не говорим про исключительную позицию «Россетей» — там, где мы не присутствуем, в Башкирии или Татарстане, Иркутской области, то же самое должны делать системообразующие организации этих регионов.

— Как вы оцениваете риски ухода из сети потребителей, подключенных к сетям ФСК, после роста тарифа?

— Сетевая составляющая у прямых потребителей всего 15% в общей величине затрат на электроэнергию. У них сбытовая составляющая и покупка электроэнергии составляют 85% от конечной цены. Плюс мы возвращаем им только тот объем перекрестки, от которого они освободились, когда уходили на магистральные сети. Что касается ухода потребителей из сети — кто хотел, тот уже ушел. Важно отметить, что ушедшие на собственную генерацию потребители держат сетевой резерв от основной сети, а это затраты для сетевой компании. И эти затраты необходимо компенсировать. Дифференциация тарифа ФСК будет эффективно работать с введением платы за резерв мощности.

— Минэкономики предложило весь объем перекрестного субсидирования в электроэнергетике переложить на бюджет, но почти сразу отозвало инициативу. Тогда «Россети» отрицательно оценили эту идею. Почему?

— Все-таки здесь должна быть логика правильных экономических импульсов. Перекрестка — это не проблема только «Россетей». Эта проблема формировалась годами, когда государство решало более важную социальную задачу поддержки населения. Чтобы убрать диспропорцию цен между промышленными потребителями и населением, необходимо время и продолжительный рост доходов населения. Предложение Минэкономики было направлено на то, чтобы просто компенсировать экономически необоснованный тариф для населения государственными вливаниями, что не решает проблему устранения перекрестки.

Интервью взяла Татьяна Дятел