Алексей Васильев о фильме «Студия 54»

9 октября в «Октябре» стартует ежегодная кинопрограмма Beat Weekend, мини-версия большого Beat Film Festival, в рамках которой покажут самые популярные фильмы летнего кинофестиваля о современной культуре. Программа откроется фильмом Мэтта Тирнаура «Студия 54» о легендарном нью-йоркском клубе конца 1970-х, за 33 месяца своего существования навсегда изменившем мир

Осенью 1980 года фирма грамзаписи «Мелодия», державшая монополию на тиражирование и продажу пластинок в СССР, выпустила заграничную новинку — диск-гигант Аманды Лир. Игла опускалась на винил, и после нескольких тактов вступления в неизбежном в те годы стиле «диско» бархатный прокуренный голос дивы начинал рассказывать такую историю: «Дело было ночью. Мне вдруг захотелось танцевать. Я взяла такси, попросила провезти меня по дискотекам. Шофер сказал: ок, хочешь посмотреть на этих чокнутых, которые толпятся у дверей, чтобы попасть в "Студию 54"».

В те дни, когда мы нежно извлекали эту пластинку из конверта с сюрреалистическим рисунком и ставили на проигрыватели, нью-йоркский клуб, в который пригласила певица, стоял закрытым, а его владельцы находились в тюрьме. Трек «Fashion Pack», открывавший советский сборник и фигурировавший на конверте под названием «Реклама вокруг нас», был записан еще в 1978 году, когда в мире и правда не было места вожделеннее, чем дискотека на злачной 54-й улице.

Просто фантастика, что самая легендарная дискотека всех времен, о которой были сложены не только песни и книги, но и созданы полнометражные игровые фильмы («54», 1998), наделала столько шума, просуществовав в своем каноническом виде всего 33 месяца. Фильм «Студия 54», собственно, и объясняет, почему только тогда, между апрелем 1977-го и февралем 1980-го, могла существовать эта утопия, где веселое дружелюбие выливалось в формы группового секса, хозяин расхаживал в шубе, набитой кокаином, и угощал гостей, а Дональд Трамп, только что начавший строительство собственного небоскреба, вытанцовывал с трансвеститами из густонаселенных хибар Бронкса.

Единственным признаком, по которому выдавалось гражданство в эту страну чудес, была принадлежность к миру беззаботного веселья. Вычисляли ее сам хозяин, 19-летний блондин-фейсконтрольщик и охранники, руководствуясь заповедью Оскара Уайльда: «Только поверхностный человек не станет судить о другом по первому впечатлению». Поэтому Уоррену Битти не давали переступать канат, отделявший простых смертных от избранных, допущенных в «Студию», а никому не известный пацан из пригорода имел все шансы туда попасть. Другие же, нанявшись в «54» барменами, чья униформа сводилась к футбольным трусам и гетрам, покидали свой пост знаменитостями — как вышло с Алеком Болдуином.

В пику всей остальной Америке, переживавшей в те годы свой самый глубокий со времен Великой депрессии финансовый кризис и самый красноречивый кризис политический (поражение во Вьетнаме, Уотергейт) и разграничившей миры богатых и бедных пропастью, внутри клуба всякая иерархия была нарушена. Всех допущенных уравнивал императив «to feel young and rich and free», как сформулировала это новое святое триединство в своей тогдашней песне королева клуба Лайза Миннелли, не пропустившая в его золотую пору ни одной ночи.

В кинофотохронике, которой, разумеется, напичкан документальный фильм Мэтта Тирнаура, можно увидеть воочию все то и именно то, о чем так сладко говорила Аманда Лир: как геи-кутюрье, модели и кинозвезды зажигают под Траволту, Энди Уорхол щелкает затвором, Марго Хемингуэй танцует с Франческо Скавулло, Лайза выплясывает на танцполе, а в дверь входит Бьянка — точнее, не входит, а въезжает в клуб верхом на белой лошади в день своего рожденья. Да, все именно так, и даже лучше, чем обещала нам 40 лет назад Аманда Лир: тут есть и Палома Пикассо, пересчитывающая свои полотна, и позирующая Мариса Бренсон, модель и актриса, исполнительница роли Натальи Ландауэр в «Кабаре», и рок-звезды, нюхающие кокаин, и флиртующие модели Золи. А еще многие из тех, кого Лир не назвала: Сталлоне и Шер, Владимир Горовиц и Барбра Стрейзанд, Дайана Росс и невероятно трогательный Майкл Джексон, который снят здесь в подсобке владельцев застенчивым юнцом с афро метрового радиуса.

Впрочем, всего этого могло бы быть больше. Собственно, этот живописный угар занимает в полуторачасовом фильме в общей сложности 20 минут. Авторов в большей степени интересует фантастический талант (или фантастическое везение) владельцев, сумевших угадать время и место для этого феноменального праздника. Тогда только были изобретены противозачаточные таблетки, а о СПИДе мир заговорит еще через три года, и именно этот краткий отпуск от забот или горестей, которыми обременены секс-утехи, сделал возможным этот клуб, этот мир, где все могли просто любить друг друга, не выдумывая никаких буржуазных концепций романтической любви с ее постоянством и семейными ипотеками.

Но всякому празднику приходит конец. Тяжеловесный финал фильма посвящен суду над владельцами, которых заперли на три года. Они настолько поверили в свое государство в государстве, что попросту забыли о существовании тех, кто может войти куда угодно и без одобрения 19-летнего ангела на входе. В конце 1978 года один из них имел счастье и неосторожность заявить в прессе, что лучше, чем у «Студии 54», дела идут только у мафии, и к ним немедленно нагрянула налоговая инспекция. Выяснилось, что они прикарманили не только 80 процентов доходов, но еще и умудрились вести совершенно прозрачную бухгалтерию для внутреннего пользования, в которой значились такие статьи, как «100 долларов на кокаин для Мика Джаггера». Словом, все то, что казалось жутко забавным, пока ты был внутри праздника, под испытующим прожектором властных структур потянуло на годы лишения свободы. Эта расплата за разврат, которой посвящена чуть ли не половина фильма,— слишком очевидная сегодня история, чтобы придавать ей такое большое значение. Мир и без того расплачивается за три года веселья все те 40 лет, с тех пор как грянула эпидемия СПИДа, а Рейган и Тэтчер внедрили так и оставшиеся в ходу установки на социальный успех и его демонстрацию. Так что, кажется, человечеству сегодня нужна не плетка, а, напротив, заразительный дурной пример. И пара лишних безнаказанных выходов совершенно косой и нарядной Лайзы сыграли бы ему, право, лучшую службу.

«Каро 11 Октябрь», 9 октября, 19.00, 13 октября, 17.30