Александр Хинштейн о наследстве чемпионата мира по футболу 2018, правоохранительной системе и ключевых самарских проблемах

Александр Хинштейн повторно избран депутатом Государственной Думы от Самарской области. В интервью „Ъ“ политик рассказал, почему одним из первых отреагировал на дело Ивана Голунова, насколько сильны позиции оргпреступности в регионе, в чем истоки его конфликта с Николаем Меркушкиным и удастся ли Дмитрию Азарову стать объединяющей фигурой в Самарской области.

—Вы одним из первых как официальное лицо заявили о подозрениях в фабрикации уголовного дела в отношении Ивана Голунова. Как вы можете оценить этот эпизод? Какие могут быть последствия этого дела?

—Моя позиция была обусловлена не столько профессиональной корпоративностью, сколько хорошим пониманием, как работает правоохранительная система. Сомнения стали появляться в связи с очевидными противоречиями. Фотографии съемной квартиры журналиста, его внешний облик совершенно не бились с информацией, что якобы он распространял наркотики по клубам (так мне говорили, в частности, руководители ГУМВД Москвы, которым я звонил за разъяснениями). Но человек, снимающий квартиру в Новой Москве, живущий явно небогато, вряд ли являлся завсегдатаем клубов. И выступать в качестве сбытчика ему довольно сложно. Уголовное дело продолжается, в нем пока нет лица. А наркотики есть. Но если наркотики не Голунова, значит, это наркотики сотрудников полиции. По моему убеждению, одним из последствий этого скандала должно стать их привлечение к уголовной ответственности. И за подброс наркотиков журналисту, и за сами наркотики.

—Недавно вы в Твиттере вы написали, что имена пособников ОПГ «Законовские», работающих в руководстве ГУ МВД России по Самарской области, известны, доказательств достаточно. Кого вы имеете ввиду?

—Я имею в виду совершенно конкретные персоналии. Более того, они известны и руководству ГУМВД. Но я бы не хотел сейчас конкретизировать, потому что, полагаю, необходимые очистительные процессы уже начались. Когда они завершатся, я об этом обязательно расскажу. Мы обсуждали с руководством ГУ МВД эту ситуацию, и вообще на данный момент у меня скорее положительное отношение к Винникову (начальник ГУ МВД России по Самарской области.— „Ъ“), по крайней мере, с точки зрения его действий по борьбе с коррупцией в своем ведомстве. Информация о причастности предыдущих руководителей ГУ МВД к тем или иным коррупционным действиям так или иначе звучала. Николай Михайлович Турбовец (экс-заместитель начальника ГУ МВД по Самарской области — начальник полиции.— „Ъ“) уехал в Новосибирск еще в 2015 году, но в Самаре по сей день продолжаются разговоры о его дружбе с известной исполнительницей цыганских песен, по совместительству крупной застройщицей Галиной Бубновой (соучередитель ООО «Балтийский меридиан плюс», не сумевшего завершить проект строительства жилого комплекса «Исторический квартал» в Самаре.— „Ъ“) и другими яркими персонажами. Таких разговоров в отношении генерала Винникова я не слышал. Не хочу его идеализировать, но чего нет, того нет. И это в меня вселяет определенный оптимизм.

Преступная группировка «Законовские» — отдельная тема. Как и почему в бытность генерала Турбовца начальником полиции с оперативного учета ГУ МВД были сняты «Законовские», а потом через время поставлены снова? Думаю, об этом преступном формировании и его покровителях в ближайшее время мы узнаем еще много интересного.

—В СМИ обсуждается, что в Самарской области между силовыми ведомствами региона (УФСБ, ГУ МВД) возникли некие противоречия, чуть ли не дошло до некой формы противостояния по поводу различных сфер. Вам что-нибудь об этом известно?

—Я об этом не слышал и сильно сомневаюсь в существовании какой-то конфронтации. Надо быть сильно рискованным человеком, чтобы вступать в войну со спецслужбами. Я еще не видел людей, которые в этом поединке выигрывали. Тем более, уровень коррумпированности сотрудников полиции и ФСБ несоизмеримы; в пользу чекистов, разумеется.

Если конфликтные моменты и возникают, то именно на профессиональной почве, но это рабочий процесс. Были ситуации, когда, на мой взгляд, руководство ГУМВД повело себя не совсем правильно. Один из таких примеров — история с увольнением полицейских Челно-Вершинского района. Я был возмущен этой ситуацией, потому что люди, разоблачившие своего начальника-оборотня, лишились за это работы. Прежде чем идти к министру и убеждать его в несправедливости принятого решения, я пытался переубедить генерала Винникова. Объяснял, что сотрудники не сами пришли с заявлением, а их вызвали на опрос в подразделение следственного комитета. Они дали показания сотрудникам СК и ФСБ. Я впервые слышу, что сотрудничество с ФСБ является основанием для увольнения. Рад, что министр внутренних дел в этом споре занял справедливую позицию, поднявшись над честью мундира. Было принято решение о восстановлении сотрудников на службе. Ну а теперь еще и Верховный Суд встал на их сторону, признав увольнение незаконным.

—Вы сказали, что о группировке «Законовских» мы еще услышим много интересного. По вашим оценкам, насколько вообще сильны позиции организованной преступности в Самарской области?

—Очень сильны и будут таковыми оставаться еще долго. В Самарской области организованная преступность слишком глубоко пустила корни. И в 90е, и в начале нулевых она являлась одним из регионообразующих факторов. Многие из прежних лидеров преступных формирований сегодня так или иначе легализованы, участвуют в бизнесе. Поэтому деньги и влияние у них есть. Естественно, на протяжении длительного времени они влияли на формирование органов власти, на подбор людей. Степень смычки преступных формирований и полиции, например, была более чем глубокой. Может, сегодня это не настолько открыто и очевидно, но эта смычка никуда не исчезла. Вот мы заговорили с вами о «Законовских». В материалах дел по членам этого ОПФ есть целый ряд документов, в том числе записные книжки лидеров группировки, где они писали, кому из руководителей и чиновников они ежемесячно платят. Ряд людей из этого списка — уже изобличены. Скажем, бывший прокурор Безенчукского района Андрей Павлов (в ноябре 2018 года получил 4,5 года за мошенничество.— „Ъ“). Или замначальника самарского управления Росгвардии Дмитрий Сазонов (подозревается в связях с ОПС «Законовские», в июле 2018 года задержан с поличным при получении взятки.— „Ъ“). Однако кое-кто продолжает еще служить. Список я видел сам, поэтому знаю, о чем говорю.

—Вы единственный из депутатов, официальных лиц, кто открыто говорит на такие острые темы. У вас не возникает опасений за личную безопасность?

—Вопервых, я фаталист и считаю, что кому быть повешенным, тому не утонуть. Второе — нужно понимать, что короли преступного мира при всей их наружности тем не менее не безумны. Любое ЧП с депутатом Госдумы, да еще и занимающимся на профессиональной основе тематикой правоохраны,— ситуация, мягко скажем, внештатная. И я не сильно позавидую тем, кто попытается что-либо сделать. В предыдущий мой период работы в регионе какие-то поползновения со стороны «улицы» уже возникали. Но в конечном счете люди поняли, что давить на меня — невозможно, а убивать — себе дороже.

—Вы часто анонсируете какие-то громкие коррупционные процессы. Какие коррупционные дела у вас сейчас на контроле?

—Я как депутат не могу контролировать ни следственную, ни оперативную работу. Более того, закон впрямую запрещает мне туда вмешиваться. А вот внимательно наблюдать — да, это в моих полномочиях. Может быть, кто-то из коллег и рад был бы где-то спустить ту или иную ситуацию на тормозах, но мое вовлечение в процесс, профилактические беседы выступают в качестве дисциплинирующего фактора.

—А на этой почве не возникает конфликтов с чиновниками? И как они разрешаются?

—Возникают, конечно. Но неправильно предполагать, что вся правоохранительная и чиновничья система коррумпирована и состоит из жуликов и дураков. Уверяю вас, есть большое количество честных людей, которые сами чувствуют себя дискомфортно, попадая, например, в подчинение к тем же жуликам и дуракам.

—В свое время вы активно поднимали тему обманутых дольщиков. Сейчас возникают новые проблемы — были случаи, когда в реестры обманутых дольщиков попадали лица, которые, собственно, этих дольщиков и обманули. Проблема обманутых дольщиков в регионе существует уже очень давно, но по-прежнему не разрешена…

—Сегодня ситуация как минимум с организационной точки зрения изменилась. В минстрой пришли другие люди. Проведенный аудит показал много неприятных открытий, думаю, это предмет, в том числе, и уголовного разбирательства. Уверен, такие дела будут возбуждены. Кстати, это один из вопросов, приведших к моим конфликтам с предыдущей властью. При Николае Меркушкине (губернатор Самарской области в 2012–2017 гг.— „Ъ“) проблема обманутых дольщиков искусственно занижалась, в региональный реестр сознательно не включался ряд объектов и граждан, дабы показывать центру благостную, отлакированную картинку. Да, у нас за последнее время не появляются новые обманутые дольщики, но в реестр включаются объекты, которые ранее власти не замечали. Это сложные объекты, там зачастую нет экономики, а значит, и возможности найти нового застройщика. Есть проблемы, связанные со строительством в старом городе, где остается восемь объектов по обманутым дольщикам. Допустим, построили первую очередь ЖК «Чемпион» — просто уродство, обезображивающее исторический центр. Я категорически против того, чтобы строить там вторую высотку, которая окончательно убьет этот квартал. Это не значит, что дольщиков нужно оставить с носом. Конечно, их необходимо обеспечить жильем. Но не в еще одной бетонной высотке, построенной в нарушение всех градостроительных и охранных регламентов.

—Это разве вопрос не к чиновникам, которые выдали разрешение на возведение этих объектов?

—Вопервых, далеко не все разрешения являлись законными. Вовторых, предельные параметры высотности никто не отменял. Тема дольщиков, которой я занимался в течение 10 лет в масштабах всей страны, сложная и неоднозначная. Здесь личное сталкивается часто с общественным. Есть люди, вложившие деньги в будущие квартиры. В первую очередь их волнует свое, кровное. Но когда встает дилемма решить проблему 80 людей за счет того, чтобы убить еще один квартал, считаю, это неправильным и несправедливым. Решения должны устраивать всех.

—Вопрос с ремонтом самарской фабрики-кухни по-прежнему на вашем контроле? Возникает противоречивая ситуация — ранее там располагался музей современного искусства. Теперь официально объявлен, что это будет филиал Третьяковской галереи…

—В конце 2012 года я начал заниматься темой фабрики-кухни. Тогда было предложение — передать здание Государственному центру современного искусства (ГЦСИ). Поэтому появление на этом объекте в качестве балансодержателя ГЦСИ — это не наследство ГЦСИ, это решение, принятое нами с министром культуры России Владимиром Мединским. На тот момент план по созданию самарского филиала ГЦСИ был понятен, логичен и более чем привлекателен. Руководитель ГЦСИ Михаил Миндлин просто горел этим проектом. Он многократно приезжал в Самару, быстро был создан филиал. Но после того, как ГЦСИ влился в РОСИЗО (государственный музейно-выставочный центр, который сейчас объединен с музеем имени А.С.Пушкина.— „Ъ“), новому собственнику здание оказалось не нужным. За два года, что я отсутствовал в регионе, не только ничего не изменилось на объекте, ситуация кардинально ухудшилась. Предыдущая региональная власть в пику и мне, и Азарову (Дмитрий Азаров, на тот момент сенатор СФ от Самарской области. -„Ъ“), вообще никакие действия не предпринимала, пустив дело на самотек. Притом, что еще до моего ухода в федеральный бюджет были заложены средства, которые следовало направлять на объект.

Понимая специфичность руководства региона, министр культуры России решил, что пусть губернатор сам предложит подрядчика. Первый подрядчик от области не имел лицензии по ведению реставрационных работ, второй, посмотрев объект, отказался. Тем временем истекли сроки бюджетного года, и деньги, на которые можно было начать вести работу, они потеряли.

Потом по очереди появилось два подрядчика от РОСИЗО, которые непонятно что сотворили на объекте — например, сняли крышу, что не было предусмотрено проектом. Это привело к реальной угрозе потере объекта. МЧС было вынуждено ввести режим ЧС на фабрике-кухне. Вернувшись в 2018 году в Самару, я пришел в ужас от увиденного. Летом мы провели совещание, где я понял, что РОСИЗО этот объект не нужен. Поэтому и подрядчиков никто не контролировал.

—И тогда возник вариант с Третьяковской галереей?

—Нужно было менять пользователя, заводить на фабрику-кухню того, кто будет заинтересован в объекте и сможет наполнить его смыслом. После обсуждений пришли к выводу, что Третьяковская галерея является в этом смысле оптимальным вариантом. Все решения состоялись, механизм определен. До конца 2021 года должны завершиться все работы, связанные с реставрацией здания и приспособлением к современным условиям. Затем необходимы еще полгода, чтобы окончательно его запустить. По нашему замыслу, самарский филиал Третьяковки — кстати, де-юре он уже создан — сосредоточится на отечественном искусстве XX века, к чему располагает сама форма здания: серп и молот. Помимо постоянной экспозиции здесь будут проходить и сменные выставки. Кроме того, филиал станет еще и мощным образовательно-просветительским центром: лекции, кружки, изостудии, резиденции для художников.

—Вас не тревожит ситуация, связанная с так называемым «наследием ЧМ2018»? Известно, что сейчас все арены, построенные к мундиалю, находятся на балансе «Спорт-Инжиниринг». Клубы эти объекты арендуют. В Ростове, где выступает одноименный клуб, не побоялись поднять проблему с тем, что платятся деньги, а стадион недоделанный. Самарский стадион сталкивается с большими трудностями в этом отношении. Вас не удивляет тот факт, что в публичном пространстве региональные власти боятся поднять этот вопрос?

—Я не могу здесь с вами полностью согласиться. Самарская область, пожалуй, была единственным регионом ЧМ, где вопрос с проблемами при строительстве стадионов был максимально заострен публично. Это даже вызвало серьезные нарекания со стороны ряда

руководителей правительства. Напомню, что и отношения Николая Меркушкина с Дмитрием Азаровым напряглись именно на почве стадиона. (В 2013 году, будучи мэром города, гн Азаров отказывался выдавать разрешение на строительство из-за отсутствия у застройщика всей необходимой документации.— „Ъ“). В конце 2017 года Дмитрий Азаров, уже исполняя обязанности губернатора, поднял эту тему на самый высокий уровень. Не все его на тот момент поняли, но время показало, что он был прав. Решение было найдено, дополнительные средства нашлись, стадион достроили в срок. Отдельная тема, которой нужно заниматься: кто будет отвечать за подмену проектной документации, за то, что стадион оказался самым дорогим из всех объектов ЧМ? Кто будет отвечать за то, что 44% площадей стадиона не соответствуют требованиям ФИФА и представляют собой чисто коммерческие помещения? Хотя была жесткая позиция президента по поводу того, что это объекты именно спортивного назначения. Прямую ответственность за это несет, на мой взгляд, бывший губернатор и бывший министр строительства Алексей Гришин. Неслучайно последний в экстренном порядке уехал из региона, не дожидаясь чемпионата. Я начал эти вопрос поднимать еще в 2015 году. И правительство региона, и минстрой пытались спорить, обвинять меня в инсинуациях. Прошло четыре года. Все, что я говорил тогда, подтвердилось. И стоимость объекта, действительно, дошла до 24 млрд руб., хотя не должна была превышать и 14. Последняя проверка Счетной палаты РФ это подтвердила.

—К генподрядчику разве не возникают вопросы?

—Подрядчик строит по документам, которые ему передали. И именно подрядчик начал в свое время бить тревогу. Когда в ПСО «Казань» увидели смету и сопоставили ее с проектом, то сразу поняли, за чей счет банкет. Ладно, строить без прибыли, но еще и себе в убыток…

—В Самарской области реализация мусорной реформы столкнулась с недовольством жителей тарифами, нормативами, возникли проблемы с качеством вывоза и собираемостью платежей. Чем это вызвано, на ваш взгляд? Почему у нас этим занимается одна компания?

—Насколько я понимаю, во многих регионах есть по одному регоператору. Это — не хорошо или плохо. Это констатация факта. Что касается тарифов — то и здесь Самарская область не в числе лидеров …Я много езжу по своему округу, разговариваю с людьми. Их претензии сводятся, по сути, к двум вещам: деньги и качество. Берут много, вывозят – плохо. Безусловно, в этом нужно наводить порядок. Пусть ненамного, но снизить тарифы — вполне реально.

—Ваши избиратели, приходя на прием, часто поднимают подобные вопросы?

—В последнее время идет очень много вопросов по теме ЖКХ: вал жалоб на работу управляющих компаний и фонд капремонта. В Самарском районе, например, большинство крыш отремонтировано некачественно. Казалось бы, есть пятилетний гарантийный срок. Но по факту его нет. Подрядчики — благополучно банкротятся, а фонд капремонта — по их обязательствам отвечать не обязан. Классическая воровская схема, которая без участия сотрудников и руководителей ФКР, просто нежизнеспособна: отдали подряды, украли деньги, подрядчика обанкротили, а концы в воду. Причем те же самые люди моментально создают новые фирмы, и ФКР опять берет их на подряды. Архипов (осужденный бывший и.о. гендиректора самарского фонда капремонта.— „Ъ“) сидит. Думаю, он не последний. Но ситуацию — надо ломать, конечно, и законодательно.

—У нас же подобная ситуация и на рынке управляющих компаний. Есть масса примеров, когда они уходили с долгами, потом появлялись под другими юрлицами и продолжали работать. Может, нужны более жесткие критерии лицензирования?

—Один авторов реформы ЖКХ — Андрей Чибис, ныне губернатор Мурманской области. Когда его назначили врио, я внутренне даже позлорадствовал: «а вот сейчас ты на собственной шкуре поймешь, чего напридумывал». Например, лицензирование УК — правильная мера, но отняли у тебя лицензию, пошел, перерегистрировался. Считаю, что нужно вводить законодательно черные списки, устанавливать персональную ответственность для учредителей и должностных лиц: вплоть до уголовной.

—Вы не считаете приговор собственнику «Современных медицинских технологий» Сергея Шатило (в рамках уголовного дела о картельном сговоре получил три с половиной года колонии общего режима.— „Ъ“) излишне жестким?

—Считаю, что санкция статьи, по которой он привлекался, давала возможность осудить его до пяти лет лишения свободы, тем более что обвинялся он не в одном преступлении. Так что, можно сказать, еще легко отделался. Но здесь важен прецедент. Хоть у нас и не прецедентное право, но это первый в России приговор, вынесенный по картельному сговору. И важно, чтобы он стал показательным уроком для всех. Я рад тому, что коллеги из судебной и правоохранительной системы заняли жесткую позицию, несмотря на серьезное давление.

—Какова должна быть судьба объекта кардиоцентра, который строила компания бизнесмена? Нужно его достраивать?

—Прежде — сам Шатило должен определиться, что с этим зданием делать. Знаю, что ранее он предлагал его выкупить правительству региона, а параллельно пытался вести переговоры с ФМБА (Федеральное медико-биологическое агентство.— „Ъ“) о создании ГЧП. Не буду лукавить: последний замысел — был разрушен мною. Я подробно рассказал Владимиру Уйбе (руководитель ФМБА.— „Ъ“) подоплеку этой истории, после чего альянс с ФМБА закончился, не успев начаться. Тут еще важен и вопрос цены: те суммы, которые Шатило озвучивал правительству, просто неадекватны.

—А какова, собственно, подоплека этой истории?

—По моему убеждению, вся схема по созданию клиники сердца изначально носила характер коррупционно-мошеннический, потому что область брала на себя обязательства по компенсации выпадающих доходов. Квоты и врачи были бы там государственные, а дальше прибыль уходила частным инвесторам, потому что они должны были свои затраты таким образом отбить. Это классная схема, когда ты строишь сам, без контроля извне, а потом показываешь любую цифру расходов.

—Как прокомментируете ситуацию с директором нацпарка «Самарская Лука» Александром Губернаторовым, который пожаловался, что вы оказываете на него давление, и обратился за помощью к природоохранной общественности?

—Нормальная реакция человека, который не хочет отвечать за содеянное — громче всех кричать: «Держи вора». Уголовные дела возбуждены пока без лица. Я хоть и не имею права вмешиваться в оперативно-следственную деятельность, как юрист считаю, что все основания для привлечения и Александра Губернаторова, и других сотрудников нацпарка к уголовной ответственности есть. Я лично Губернаторова не знаю, у меня нет к нему предвзятости. Самая маленькая интересная деталь из всех нарушений: на работу в нацпарк принимались активные члены ОПГ, находящиеся в оперативных учетах полиции, которые полностью брали под контроль те или иные направления деятельности, как например незаконная охота. Когда я показывал Дмитрию Кобылкину (министр природных ресурсов РФ.— „Ъ“) фотографии охотничьих вышек и кормушек, рассыпанных по всему нацпарку, в особо охраняемой природной территории, он был просто шокирован.

—Вы проработали при трех губернаторах. Вы для себя уже определили какие-то особенные сложности, с которыми сталкиваетесь в Самарской области? В чем ее специфика?

—У меня нет сложностей по выстраиванию коммуникаций с органами власти, элитами, бизнес-сообществом. Большинство людей мне знакомы, понятны — надеюсь, как и я, им. В этом смысле мне не требовалось прилагать каких-то дополнительных усилий, когда я возвращался в Самару.

—Дмитрий Азаров способен стать или может быть уже стал консолидирующей фигурой?

—Думаю, он уже стал такой фигурой, неким цементирующим фактором: и в силу должности, и в силу своего происхождения. В регионе его все знают, за спиной — большая управленческая школа, где он прошел все ступени… Мне кажется, для Дмитрия Игоревича очень важен фактор политической стабильности, отсутствие внутривидовой борьбы, межэлитных конфликтов. Ради интересов дела он готов подниматься над личными амбициями и симпатиями. Это очень хорошее качество. И то, что элита в регионе не стала подвергаться какой-то массовой зачистке — скорее плюс, чем минус. Все предыдущие губернаторы ровно с этого начинали. Но это их, в конце концов, и губило…

Беседовал Евгений Чернов