Корреспондент “Ъ” — о том, как сирийцы возвращаются к миру

Сегодня исполняется ровно четыре года с начала военной операции ВКС РФ в Сирии. Символично, что именно к этой дате спецпосланник генсека ООН Гейр Педерсен объявил о завершении работы над регламентом сирийского Конституционного комитета, инициатором создания которого выступила Россия вместе со своими партнерами по астанинскому процессу — Ираном и Турцией. Сегодня же господин Педерсен представит этот документ на заседании Совбеза ООН. Создание комитета означает запуск переговорного процесса о будущем Сирии. Каждая из сторон конфликта видит его по-своему, но простые сирийцы устали ждать от политиков компромиссов. Они хотят работать, учиться и восстанавливать свою жизнь из руин. Как живет Сирия и чем заняты там российские военные — в репортаже корреспондента “Ъ” Марианны Беленькой.

Всерьез и надолго

«Добро пожаловать в Сирию — страну-победительницу!» — такими словами встречали делегацию иностранных журналистов практически все сирийские официальные лица: министры, высокопоставленные военные, губернаторы. Они с пафосом говорили о победе над террористами благодаря мудрости президента Сирии Башара Асада, о подвиге сирийской армии и о помощи друзей: России, Ирана и «сил сопротивления» (в первую очередь речь идет о ливанском движении «Хезболла»). Сирийским властям есть что праздновать. При поддержке России и Ирана режим Башара Асада устоял — в отличие от правителей других стран, охваченных «арабской весной». Под контролем Дамаска находится примерно 75% страны. Менее двух лет назад, когда только возникла идея создания Конституционного комитета по Сирии, картина была принципиально иной. Впрочем, и тогда сирийские власти не были готовы проявлять гибкость, тем более не склонны к этому и сейчас.

Российские военные в Сирии чувствуют растущую самостоятельность сирийских властей и относятся к этому по-философски. В конце концов, целью военной операции РФ в Сирии и было сохранение суверенитета этой страны. Впрочем, в военных вопросах, как утверждается, по-прежнему присутствует полная координация. Российские советники находятся буквально везде. У допущенных в Сирию журналистов был шанс увидеть их в работе — на учениях сирийского спецназа. То, что российское присутствие в Сирии не временное, видно и на российской авиабазе Хмеймим, и в пункте базирования ВМФ России в Тартусе, который за несколько лет превратился в полноценную морскую базу.

Сколько российских военных в Сирии — военная тайна. Зато командование и в Хмеймиме, и в Тартусе гордится тем, как обустроены российские базы. Журналистам показали жилые помещения, бани, столовые, храмы, фруктовый сад и, разумеется, боевую технику — самолеты и корабли. «Мы здесь всерьез и надолго»,— говорят военные. При этом отмечают, что главный интерес — безопасность России. Рассказывают о тысячах боевиков — выходцев из стран бывшего СССР, убитых во время операции на территории Сирии, о том, что морская база — удобный перевалочный пункт для российского военного флота, так как отсюда не более десяти дней ходу до выхода в Атлантический и Индийский океаны, и предлагают журналистам самим оценить значимость Сирии для России. Чтобы все это сохранить, в Сирии должна быть стабильная власть, лояльная Москве. Но при этом нужно и признание международного сообщества, иначе не будет денег для реконструкции Сирии. Поэтому и российским военным, и в гораздо большей степени дипломатам приходится лавировать между негибкостью сирийских властей и обвинениями в разжигании войны в Сирии, которые буквально на днях звучали из уст западных дипломатов в ООН.

Идлиб — сирийская земля

За восемь лет сирийские власти даже не подумали о том, чтобы сменить методы пропаганды. Главный ее смысл — демонстрация «всенародной любви» к президенту Башару Асаду. К приезду иностранных журналистов на КПП Суран, через который беженцы выходят из зоны деэскалации Идлиб, привезли группу активистов с барабанами, скандировавших: «Душою и телом мы с тобой, о Асад!» — традиционную речевку в арабских странах (меняется лишь имя лидера). То, что казалось уместным днем раньше, когда журналистов возили на учение сирийского спецназа и солдаты выражали свою преданность главнокомандующему, здесь на КПП, который фактически стал границей между жизнью и смертью, было явно лишним. «Как же так можно, там люди вырвались из ада, а тут эти барабаны»,— сетовал стоявший рядом с корреспондентом “Ъ” российский военный.

Российская военная полиция сопровождает колонну беженцев, которая утром формируется на северной границе города Хан-Шейхун, вернувшегося под контроль сирийских властей в конце августа, и сопровождает их на КПП Суран — примерно в 25 км от линии соприкосновения между лояльными и оппозиционными Дамаску силами. Те беженцы, с которыми удалось поговорить корреспонденту “Ъ”, были из Маарет-Наамана — района Идлиба, который контролируют террористы группировки «Хайат Тахрир аш-Шам» (запрещена в РФ) и отряды вооруженной оппозиции. В автобусах в основном женщины, дети и старики, мужчин среднего возраста почти нет.

«Мы оставили все вещи, заплатили этим зверям огромные суммы денег, чтобы нас отпустили. Мне нужно было уехать любой ценой, у меня болеет дочка, а лекарств нет»,— сказала корреспонденту “Ъ” женщина с ребенком на руках. Малышке около года, ее зовут Сурия (Сирия), у нее температура и кашель. «Мы сидели дома, без мужей, иногда даже не было хлеба, боевики отбирали детей»,— рассказывает мама девочки. На вопрос, где ее муж, она махнула рукой: «Остался там». Очень часто мужчины остаются в качестве заложников, есть и те, кто воюет в рядах оппозиции. Впрочем, у многих просто не было выбора, какую сторону занять в этом конфликте.

Все истории, рассказанные на КПП, похожи как под копирку — было страшно, нечего есть, продали все, чтобы заплатить боевикам, и они позволили уехать. О заплаченных суммах одни предпочитают не говорить, другие не скрывают — 500 тыс. сирийских лир. Это около $1 тыс., огромная сумма для сирийцев. Журналисты, которые уже давно работают в Сирии, говорят, что «тариф пропуска» вырос за несколько недель примерно в пять раз. Но люди готовы на любую цену. Не только из-за тяжелых условий жизни, но из-за опасений, что в любой момент в зоне деэскалации продолжится военная операция.

Сирийские власти никогда не скрывали, что намерены вернуть Идлиб под контроль Дамаска, как и всю территорию страны. «Идлиб будет освобожден, и мы с вами увидимся в Идлибе»,— сказал журналистам в Дамаске министр местного самоуправления Сирии Хусейн Махлюф. Ему вторил начальник военно-политического управления сирийских вооруженных сил бригадный генерал Хасан Хасан: «Идлиб — это сирийская земля, и на этой территории должна быть сирийская армия». Впрочем, такие заявления звучали и год назад. До сих пор фактором сдерживания была Россия, которая пыталась найти компромисс с Турцией по ситуации в Идлибе, где масштабная военная операция может привести к гибели миллионов людей. В течение года речь шла и о размежевании террористов с вооруженной оппозицией, и об отводе боевиков вглубь Идлиба, чтобы прекратить обстрелы приграничных с зоной деэскалации населенных пунктов и попытки атак российской авиабазы Хмеймим. Ничего из этого не вышло. Снизить интенсивность обстрелов удалось только после того, как часть приграничных районов в зоне деэскалации Идлиб в результате военной операции перешла под контроль Дамаска. В Москве неоднократно подчеркивали, что военные действия в конце августа не были наступлением, а всего лишь ответом на атаки террористов. С начала сентября в зоне деэскалации действует очередной режим тишины, но обе стороны его время от времени нарушают. Ответ на вопрос, будет ли дана команда на продвижение сирийских военных при поддержке ВКС РФ вглубь Идлиба, журналистам никто не дал. Но во всех заявлениях не только сирийских, но и российских военных звучит: никаких разговоров с террористами.

Впрочем, в российском Центре по примирению враждующих сторон стараются добиться максимума и ищут компромисс с теми, кто готов сложить оружие. Местное население, в том числе и некоторые формирования оппозиции, видя работу центра, доверяют слову россиян. Проблема в том, что они не верят обещаниям сирийских властей. Слишком много за последние месяцы было обратных примеров. Тем не менее россияне продолжают работать. И одна из главных задач Центра по примирению — добиться того, чтобы Идлиб покинуло как можно больше гражданских. «Мы испытываем трудности. Боевики в идлибской зоне деэскалации препятствуют выходу беженцев. Мы, со своей стороны, обращаемся к турецкой стороне, чтобы они нам оказывали содействие, поскольку имеют наблюдательные пункты в этой зоне. Надеемся, что совместными усилиями мы наладим более продуктивную работу»,— заявил журналистам начальник центра, генерал-майор Равиль Мугинов. Пока турки с помощью не торопятся. Поток выходящих из зоны деэскалации небольшой. За два дня, предшествующих приезду журналистов на КПП Суран, из Маарет-Нааман выехали 250 человек, сообщил представитель губернатора Хамы Тахер Иса. По его словам, в два раза больше прошли через КПП в другую сторону «на освобожденные территории».

Вернуться домой

КПП Суран уникален. Единственный вокруг зоны деэскалации Идлиб, где людские потоки двигаются навстречу друг другу. Одни выходят из зоны деэскалации, другие идут в северном направлении, на территорию, вернувшуюся под контроль Дамаска в конце августа,— населенные пункты вокруг Хан-Шейхуна. По словам Равиля Мугинова, за месяц на север направились около 10 тыс. человек. «За моей спиной, от Сурана до Хан-Шейхуна находятся плодовые сады и оливковые рощи, это очень плодородная земля, сельхозугодия. Это очень важный фактор, чтобы население, которое было вынуждено уйти с этих территорий, вернулось к мирной жизни»,— подчеркнул генерал-майор.

У журналистов была возможность проехать по этой территории. Где-то населенные пункты выглядят как призраки. И на этом фоне резко выделяются распаханные поля. У каких-то домов уже стоят машины. Жизнь возвращается и в Хан-Шейхун. На площади раздают гуманитарную помощь, социальные службы развлекают детей, пока их родители пытаются прорваться к машине с продуктами. Над городом, еще не отошедшим от боев, звучит «Танец маленьких утят». И дети танцуют, а их мамы смеются. На заднем фоне полуразрушенное административное здание, уже увешенное портретами Башара Асада и его отца Хафеза Асада.

По словам и. о. губернатора Идлиба Мухаммеда Саадуна, в южные районы города, где уже закончены работы по разминированию, вернулись примерно 3–4 тыс. человек. До войны население Хан-Шейхуна составляло около 65 тыс. «В настоящее время проводятся работы по восстановлению мирной жизни, так как боевики уничтожили практически всю инфраструктуру. Вместе с российским центром примирения мы организовали поставку продуктов жителям города, налаживаем работу медицинских пунктов и центров психологической помощи, особенно детям, сейчас восстанавливаем семь школ, чтобы начать учебный процесс с начала октября»,— сообщил он.

Российские машины с гуманитарной помощью отправляются в город каждый день к определенному времени. Их уже ждут. «Мы приехали из Хамы, чтобы посмотреть на наш дом и получить еду. Дом не сильно разрушен, но там ничего не осталось для жизни, нет воды и электричества. Поэтому мы возьмем еду и поедем обратно»,— рассказала “Ъ” одна из женщин на площади. Примерно так же говорили “Ъ” и другие жительницы Хан-Шейхуна, с кем удалось поговорить. В отличие от женщин, мужчины остаются в городе ночевать. 35-летний Мухаммед Мидас уже неделю живет в Хан-Шейхуне и пытается восстановить свой дом. «Я вернулся, а вот моя семья — жена и трое детей остались в Хаме. Приедут, как только здесь все почистят от мин и от мусора, будут нормальные условия для детей»,— сказал он “Ъ”. Он не одинок — жители Хан-Шейхуна и других населенных пунктов, пострадавших от боев, стараются как можно скорее наладить мирную жизнь.

Алеппо — экономическая столица Сирии вернулась под контроль властей чуть менее двух лет назад. Целые районы еще стоят в руинах. Но даже на развалинах есть жизнь. Губернатор Алеппо Хусейн Дияб рассказывает, что в городе и одноименной провинции заработали свыше 1,4 тыс. школ, тысячи промышленных объектов. Особая гордость — начало работ по восстановлению Старого города, который с 1986 года внесен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Этот район практически на 80% лежит в руинах. Уничтожена мечеть Омейядов, а также торговые ряды одного из старейших в мире рынков. Пока власти города смогли восстановить только одну улицу торгового района, которая ведет от алеппской цитадели в сторону мечети. Работы завершены буквально на днях, и торговцы уже готовят свои лавки к открытию. «Это лавка принадлежала моему деду, моему отцу. Я, слава богу, передам ее сыну»,— сказал “Ъ” один из торговцев в Старом городе. А на соседней улице студенты университета Алеппо вместе с преподавателями продолжали расчистку завалов. «Мы работаем добровольно в выходные и свободное время, так как хотим, чтобы люди могли вернуться к нормальной жизни, начали торговлю. В прошлом году мы работали на расчистке жилых кварталов, теперь здесь»,— пояснил журналистам профессор химфака университета, выпускник советского вуза Фалих Хаваль.

«У жителей Алеппо есть воля к жизни»,— сказал губернатор провинции. И это видно, когда смотришь на ремонтирующих мостовую мальчишек, на расположившихся на руинах торговцев. Это звучит в словах жителей города: молодого инженера на заводе, который работает и учится, чтобы внести свой вклад в восстановление страны, и в словах сотрудника управления туризма Алеппо, который вернулся в родной город из Дубая. «Почему я вернулся? Ну и странный у вас вопрос. Потому что это мой город»,— сказал он.

За три дня жизнь в Сирии не понять и не увидеть. За кадром остаются и коррупция, и мародерство, тюрьмы, нищета. Но воля к жизни этих людей, их желание работать, восстанавливать свою страну видны сразу. Это ясно без всякой пропаганды.

Дамаск—Хан-Шейхун—Тартус—Латакия—Алеппо