Документ

Страницы из неизвестного антиамериканского романа Домбровского публикуются впервые

Стр. 62

«…мунизм. Вы к этому, что ли, ведете?

Старк с улыбкой обернулся к нему и высунул кончик языка — так он был доволен всем.

— Тьфу, как любят пустословить все богатые люди,— плюнул Миррес.

Тут Старк сразу сделался серьезным.

— Нет, я совсем не пустословлю,— сказал он тихо.— Да здравствует гитлеризм, да, но да здравствует американский гитлеризм. Наш гитлеризм. Вот об этом я и хотел говорить с Брауном. Идемте-ка обратно.

_________

— Довольно, довольно,— сказал Браун через час,— я больше не хочу слушать. Рассказывайте это Миони — он любит эти сказки.

— Хорошо,— согласился Старк,— кончим, но только подытожим все, что я сказал. Итак, чтобы мои фабрики работали, я скоро должен буду содержать армию во всех пяти частях света и нагайками загонять на мои картины, а моему тестю, фабриканту искусственного шелка, нужно будет, чтоб в Европе вешали за покупку местного шерстяного джемпера. Но ведь, во-первых, этого, наверное, не будет, а как вы думаете?

— Не будет,— сказал Миррес.

— Вот видите, не будет. Тогда самое, конечно, лучшее, если бы могли разрушить все фабрики в Европе и Азии, чтоб покупали у нас, но куда деть нищих? Ведь кроме нежелания ходить с голым задом надо и иметь еще возможность одеть его. Итак, вот давайте же подумаем, что надо делать? Ну уничтожить капитализм — это мы знаем один выход, но раз мы сами капиталисты, а вы служите капиталистам, это нам подходит меньше, чем все другое, так где же этот выход и чего или кого надо?

Стр. 63

— Гитлера? — тихо спросил Браун.

— Типун вам на язык, спаситель,— поморщился Старк.— Нет, он будет не Гитлер, Гитлер в Берлине, я вам скажу скоро, кто он такой, и вам, может быть, и знакомо это имя, но пока…

— Что же должен будет сделать этот Гитлер? — спросил Браун.

— Он? О, он многое должен сделать. Во-первых, разгромить коммунистическую партию, это раз, изъять из обращения согласно нашему списку около двух миллионов людей.

— Два миллиона,— крикнул Браун.

— Ну, это только у нас два миллиона, — успокоил его Старк. — За пределами нашей страны много больше. Не путем, конечно, Гитлера, — заключенных мы будем кормить шоколадом и сгущенным молоком, но… ну в общем, как бы мы их ни кормили, а их не будет.

— Значит, опять война? — спросил Браун.

— Обязательно! И даже две западные войны. Браун, ну что вы так смотрите на меня? Господи, сразу видно, что вы не бываете на собраниях и не читаете газет. Это же просто игрушки. Послушайте-ка какого-нибудь рабочего оратора, среди них попадаются такие, что хотят уничтожить всех собственников, и больших, и малых, то есть что-то около 300 миллионов. Так что ж перед этим мои два-три миллиона?

Браун молчал, он стоял и смотрел в ночь, туда, на край земли, где вдруг загорелся лимонным светом кусочек неба, и становилось видным курчавое, четко выкроенное облако. Там было тихо и мирно, а здесь опять говорят об убийствах. Он поднес руку к глазам.

— Перестаньте,— тихо сказал Миррес.— Видите, он уже позеленел. Этот ваш пьяный цинизм вовсе ни к чему…

— Цинизм,— блаженно улыбнулся Старк.— Цинизм, дорогой Миррес, орудие истины. Цинизм — это…»