Новый фильм Валерии Гай Германики как бегство от реальности

В прокат вышел фильм Валерии Гай Германики «Мысленный волк». Самая ожидаемая премьера осени обернулась провалом — прежде всего потому, что сами авторы предпочитают жить в воображаемом мире, а не в реальном, предполагает обозреватель «Огонька».

Андрей Архангельский

В русском кино много предсказуемого и все меньше неожиданного; но примерно раз или два в году бывает фильм, которого ждешь. «Мысленный волк» и был таким, да и как не ждать: режиссер Валерия Гай Германика, автор сценария Юрий Арабов — уже двух этих имен, да еще в сочетании, достаточно, чтобы ожидать чего-то небанального.

…На краю леса в покосившемся — но довольно большом, впрочем, доме — живет бывшая преподавательница танцев из Санкт-Петербурга: такой вот вариант дауншифтинга. К ней на пару дней приезжает дочь с маленьким ребенком. Отношения между матерью и дочерью плохие, мутные: они собачатся между собой всю дорогу — от сельской дискотеки к дому — а путь неблизкий, через лес, темный, как совесть российского режиссера. И матери такие бывают, и дочери, но буквально на первых минутах диалоги эти поражают своей выспренностью, книжностью: «Ты с кем сейчас живешь? — Нас двое, я и мое одиночество».

Более или менее мотивировано поведение дочери. Она хочет, чтобы мать превратилась, наконец, в бабушку, чтобы вернулась в город и помогала по хозяйству. Но кто у нас героиня? Что ее держит в глуши? Тут ничего непонятно. Взять хотя бы это удивительное сочетание в ней интеллекта и вульгарности. Героиня и в зрелом возрасте осталась вечным подростком, бежит от любой ответственности. Ок. Но как сочетаются ее изысканная речь, сравнения из области литературы и живописи, интеллигентский, явно, бэкграунд и какие-то совершенно циничные, хабальские, вульгарные манеры, особенно при общении с местными жителями, в духе «госпожа и рабы»? Образ этот, надо заметить, идеально отвечает негласному правилу российского кино: интеллигент в кадре не должен вызывать симпатий.

Откуда берется это несоответствие?.. Просто авторам нужно как-то оправдать появление в главной роли актрисы Юлии Высоцкой. Нужно, в частности, найти объяснение, почему героиня так потрясающе выглядит даже на краю земли; гримеры, конечно, старались изо всех сил, чтобы скрыть красоту, но дело тут не в гриме. Чтобы сыграть заброшенность, бегство от жизни, актрисе самой нужно хоть чуть-чуть быть склонной именно к такого рода рефлексии. Только что вышел на экраны молочный брат «Волка» — фильм «Та, которой не существовало», с Жюльет Бинош в главной роли. Там похожая проблема: Жюльет Бинош изображает страдающую от одиночества героиню, поверить в это совершенно невозможно. Почему? Гламурный образ известной актрисы, в качестве условного «лица на обложке», или телеведущей бессознательно заслоняет собой актерскую сущность — это, видимо, примета нашего времени. Причем распространяется этот эффект не на все роли; например, это не вредит историческим или классическим ролям (вспомним роль Юлии Высоцкой в «Рае», например, где она сыграла княгиню Вики Оболенскую (Ольгу), участницу французского Сопротивления). А вот когда актриса берется изображать кого-то обычного, «одного из нас», да еще и аутсайдера — ее медийный шлейф, как правило, перевешивает.

Это в своем роде новая проблема «перепроизводства медийных образов» — и теперь, вероятно, это тоже приходится учитывать при выборе актрисы именно на роль «нашей современницы». Но режиссеры, кажется, не могут смириться с этим — и продолжают атаковать искусство в лоб, не считаясь с потерями

Нужно сделать оговорку: конечно же, в этом фильме есть и некоторая глубина, не свойственная большинству российских фильмов, и символика, и идеи. Это не тот хоррор, который в лесу, это про хоррор в душе. Во-первых, про фундаментальную разницу между женской и мужской психологией. Волк, который и в заглавии фильма, и в разговорах — он не столько реальный (хотя реальный там тоже будет), сколько образный. Речь о символизации страхов, причем именно женских. По мысли автора, в представлении женщины мужчина есть волк, которого женщина боится, но одновременно этот страх и притягивает, и завораживает, и вызывает сексуальное влечение. Конечно, подобные обобщения имеют право на существование, но от них веет ужасной архаикой — вместо психологического триллера получается в итоге фильм «Благословите мужчину». Поскольку, несмотря на весь якобы радикализм фильма, в центре мироздания тут по-прежнему мужчина, а женщине отводится несамостоятельная и зависимая роль.

При этом сам «мужик» в этом кино, по сути, не одушевлен, у него почти нет слов. У мужчины нет рефлексий, он не понимает тонкостей; ему сказали убить волка — он понимает это буквально, убивает и бросает к ногам женщины. Женщина живет в вымышленном мире, мужчина приводит мир к простому исчисляемому знаменателю. Для него нет никакого «мысленного» — есть только реальность. Опять же — в XXI веке от всего этого веет замшелым домостроем.

Дополнительно тут еще и социальная символика присутствует. Героиня, которую играет Высоцкая,— это не только суть женское, но еще и сама родина-мать. В обычной жизни она легкомысленна, цинична и ведет себя по отношению к детям как попало. Но, если возникает реальная опасность, родина всегда прижмет к груди, успокоит, спасет. Собственно, это кульминация фильма — именно опасность пробуждает в матери и дочери подлинные чувства, любовь. Это странная логика. То есть, для того чтобы родина явила глубокие чувства, нужно дождаться годины опасности. Почему для проявления элементарной человечности обязательно нужна радикальная ситуация? Почему нельзя, как пелось в одной песне, при жизни быть приличным человеком?..

Архаична, наконец, и сама идея эскапизма, бегства в глушь. Надо сказать, за последнее время в российском кино было сразу несколько похожих сюжетов. Это и «Сердце мира» Наталии Мещаниновой, и «Заповедник» Анны Матисон, и еще не вышедший в прокат «Сторож» Юрия Быкова. Авторы (Германика и Арабов), вероятно, исходят из того, что раз история России движется по кругу, то и бегство в глушь — тоже вечный сюжет. Но если еще 50 лет назад в этом бегстве был какой-то смысл, то теперь — нет: благодаря интернету и соцсетям все теперь живут более или менее в одной реальности, независимо от физического пребывания. И фактическое «бегство», по сути, ничего не меняет.

Но русское кино в поисках «подлинности» опять уперлось в таежный тупик, в сторожку, в эскапизм, ища там спасения для личности. Борясь с вымышленными волками — хотя вокруг полно реальных.

И поэтому, смеем предположить, кино в итоге и не складывается, потому что предлагает для спасения души рецепты полувековой давности.

Говорят, этот фильм у авторов долго не получался. Если долго мучиться, решили они в итоге,— что-нибудь получится. И с этим чувством «выполненного волка» они, наконец, и предстали перед зрителем. Однако этот принцип в искусстве не всегда работает. Иногда, если «не получается», правильнее бросить на полпути и начать что-то другое. Но авторы не могут себе этого позволить, можем предположить, в силу самого устройства системы государственного финансирования кино, существующей по принципу «главное — не победа, а участие». Применительно к авторскому, к сложному кино эта система особенно губительна: она, по сути, лишает художника права на творческую неудачу. Когда авторы в следующий раз задумают снять что-то актуальное и жизненное, они могут, например, снять фильм хотя бы об этом — по крайней мере, тема им хорошо знакома.