Анна Толстова о частном музее современного искусства, родившемся в римских катакомбах

В Риме выставкой «Темная сторона. Кто боится темноты?» открылся первый в Вечном городе частный музей современного искусства Musja — нежная на русский слух аббревиатура в названии означает Museo Jacorossi

Музей начинается с «Конца музея», как называется сделанная специально для Musja инсталляция Грегора Шнайдера: в музее случился пожар, все сгорело, и теперь зрителю предстоит пройти по черному-черному коридору, пытаясь разглядеть черные-черные картины в черных-черных рамах. Если идти медленно, то на обугленных холстах начнут проступать пейзажи, натюрморты и портреты, порой жутковатые. Черный-черный коридор ведет в зал с монстрами работы художницы, выступающей под соответствующим псевдонимом Монстр Четвинд: чудища из папье-маше отсылают к самому причудливому памятнику маньеризма в Лацио — скульптурам Sacro Bosco в Бомарцо. Войдя в адскую пасть одной из монструозных голов, зритель попадет на лестницу и спустится в комнату, залитую таким светом, какой кажется страшнее темноты. Старинные люстры в хрустальных подвесках, скомбинированные с люминесцентными лампами, повисают облаком над головами входящих, превращая комнату в зловещее ритуальное пространство, что подчеркивает название инсталляции Флавио Фавелли «Grande Oriente» — палаццо Джустиниани, где на протяжении почти всего XX века помещалась масонская ложа «Великий Восток Италии», кстати, находится неподалеку от Musja. И «Горящий крест» Роберто Лонго смотрится частью ритуала, который отправляли здесь или же в подземельях уровнем ниже — там выставлены перформативные алтари в потеках черной краски, оставшиеся от «мистериальных оргий» Германа Нитша, и на них — из «Темой комнаты» Джанни Десси — глядит маленькая мумия, как будто бы ребенка поставили в угол, да так там и забыли.

Зритель может выбрать и другой путь из масонской ложи света Флавио Фавелли, чтобы, пройдя сквозь рой «Поденок» Кристиана Болтански — видеомотыльков, парящих на полупрозрачных обрывках ткани, словно призраки,— упереться в скрытый под кроваво-красным балдахином «Трон трансформаций» Джеймса Ли Байерса, где погруженный в кровавый свет барочный стул сам собой запускает механизм исторической фантазии. Однако на этом маршрут не заканчивается: дорогу вниз, еще глубже, укажут волосяные косички Шилы Говды, ведущие по лабиринту лестниц не столько самой петляющей путеводной нитью, сколько удушающим запахом сопревших человеческих волос. Лабиринт приведет в темницу, где заключены говорящие, а точнее — ругающиеся и жалующиеся видеоголовы Тони Оурслера, от которых можно попытаться сбежать в спальню «Сна как смерти» Тихару Сиоты, оплетенную черной нитяной паутинкой дурных сновидений. Но спасения нет: в конце ждет либо гигантская красная голова длинноносой человекоптицы — ключевого персонажа в мифологии последнего итальянского алхимика Джино де Доминичиса, либо штандарт и держава Моники Бонвичини, сплетенные из черных кожаных ремней, что прямо указывает на связь патриархальной власти и насилия. Возможно, это те самые ремни, которыми пороли человечка, забытого в «Темной комнате» Джанни Десси.

Тему выставки, по словам ее куратора Данило Эккера, на протяжении четверти века возглавлявшего различные итальянские музеи современного искусства — в Тренто, Болонье, Риме и Турине, а ныне фрилансерствующего, диктовал гений места. Район, где помещается Musja, некогда занимал Театр Помпея: неожиданно круглящиеся стены окрестных домов, путаные лабиринты улиц, дворов и тайных проходов — топологические загадки планировки заданы руинами театрального бастиона, на которых выросли кварталы, и сами похожие на декорации. На руинах выстроено и то здание, которое 85-летний римский коллекционер и промышленник Овидио Якоросси отдал под музей: напоминающие катакомбы сводчатые подвалы, где по закону об охране памятников лишний раз чихнуть нельзя (тем более что над перестройками в XVI веке тут, как полагают, работал сам Бальдассаре Перуцци), приспособил под выставочные залы площадью 1000 кв. м римский архитектор Карло Якопони. Как известно, где-то внутри или возле Театра Помпея был убит Цезарь. «Уверяю вас, Цезаря убили прямо здесь,— смеется Эккер.— Правда, если вы зайдете в соседнюю лавочку, вам скажут, что убили у них в подвале». В общем, то ли эта страшная и темная история, то ли само страшное и сложное пространство музейных «темниц» подсказало пиранезианскую тему и пиранезианские приемы — все у Эккера выстроено на контрастах света и тени, на визуальных рифмах (облако люстр — к облаку видеомотыльков, сеть из волос — к паутине нитей, горящий крест — к мистериальным распятиям, красная голова — к красному балдахину) и исполнено романтической поэзии и философии искусства.

Данило Эккер говорит, что хотел воскресить выставочный дух 1960-х, практики Пьера Рестани и Харальда Зеемана, когда художники делали инсталляции непосредственно в музее или галерее и все работы немедленно вступали во взаимоотношения друг с другом, а не были изолированы в стерильных рамах «белых кубов», как товар в упаковке, выставленный на продажу. Видимо, лишь куратор и критик с такой репутацией, послужным списком и старыми дружескими связями со звездами мировой художественной сцены мог предложить ее протагонистам ранга Грегора Шнайдера, Тони Оурслера, Тихару Сиоты, Шилы Говды, Флавио Фавелли и Джанни Десси работать in situ, сооружая сайт-специфичные инсталляции,— даже Герман Нитш лично приезжал устанавливать свои перформативные алтари в музейном подвале. Только две работы на выставке принадлежат покойным художникам, Джеймсу Ли Байерсу и Джино де Доминичису, мифотворцам и мистикам эпохи концептуального искусства, причем красная носатая голова человекоптицы де Доминичиса — единственная вещь на выставке из коллекции Овидио Якоросси (он скончался в минувшую среду, но успел увидеть свой музей открытым).

Пространство Musja открылось два года назад, но до сих пор в нем показывали лишь собственную коллекцию Овидио Якоросси: она собиралась почти полвека, насчитывает более 2,5 тыс. работ и посвящена итальянскому искусству XX столетия — от символизма до трансавангарда. При всей энциклопедичности, а тут представлены все движения и течения — футуризм и arte povera, метафизики и спациалисты, при всей широте политических взглядов, а тут есть и дивная ранняя темпера фашиста Марио Сирони, прославляющая успехи итальянского судостроительства, и великолепный коллаж «Европа и разоружение» коммуниста Ренато Гуттузо, в коллекции заметен сильный римский привкус. Казалось бы, все итальянское искусство XX века делалось на севере, и Риму почти не осталось места в этой истории, однако акценты, расставленные коллекционерским вкусом — Джакомо Балла, Марио Мафаи, Джозетта Фиорони, Марио Скифано, Джино де Доминичис,— дают поводы для локального патриотизма.

Выставкой «Темная сторона. Кто боится темноты?» у Musja начинается новая жизнь — теперь это будет не открытое хранение коллекции, а частный музей со своей программой и акцентом на современном искусстве: Данило Эккеру дан карт-бланш на трилогию тематических экспозиций, в которых почти не будет задействована коллекция основателя, а в промежутках между ними будут показывать собрание Овидио Якоросси. Не то чтобы в Риме не хватало государственных музеев современного искусства — есть и национальный MAXXI, и муниципальный MACRO (в 2000-х его как раз и возглавлял Эккер),— но римский музей почти что при смерти, а общеитальянский принято ругать за непрактичность музейной архитектуры Захи Хадид, что только подкрепляет всеобщее предубеждение, дескать, Вечный город и современное искусство — две вещи несовместные. Частные фонды, вторжения современного искусства в археологические памятники и галереи классического искусства — еще куда ни шло, но специальные музеи — это дело северян. Новый частный музей современного искусства, казалось бы, специально сделан, чтобы поддразнить скептиков: уж если пиранезианские лестницы Захи Хадид вызывали критику, то что и говорить об этих катакомбах. Однако пиранезианские темницы Musja находятся в районе самых римских музеев Рима — на оси между палаццо Альтемпс и галереей Спада. Конечно, четыре зала галереи Спада нельзя назвать большим собранием живописи XVI и XVII веков, но именно она дает самое полное и осязаемое представление о том, что такое маньеризм и барокко в римском понимании. Быть может, и маленький Musja создан для того, чтобы отвечать на вопрос, что значит модернизм и современное искусство по-римски.

«The Dark Side. Chi ha paura del buio?». Musja, Рим, до 1 марта