Какому русскому языку учат в школе

Прошедший на минувшей неделе Совет по русскому языку еще раз подтвердил: где великий-могучий — там и большая политика. Русский язык решено продвигать за рубежом, а Википедию потеснить родной Большой российской энциклопедией. Впрочем, тех, кто учит родной язык в школе, волнуют совсем другие вопросы.

Маша Трауб

Моя дочь перешла в среднюю школу — пятый класс. Новое здание, новые предметы, учителя, беготня по коридорам и кабинетам. Сложно, даже страшно. Но никогда не знаешь, что у ребенка может вызывать настоящую панику.

Дочь после уроков вышла из школы вместе с одноклассником Яриком. Они о чем-то начали горячо спорить еще в раздевалке и продолжили спор на улице. Я прислушалась. Оказалось, дети обсуждали отчество учительницы. Дочь доказывала Ярику, что биологичка — Анна Юльевна. Ярик настаивал на Юрьевне. Поскольку мой сын тоже учился в этой школе, я точно знала, что биологичка — Юльевна, о чем и сообщила детям.

— А как звали ее папу? — Ярик выпучил глаза.— Юля, что ли?

— Нет, Юлий. Как Цезаря,— ответила я.

— Как салат, что ли? — за состояние глаз Ярика я начала переживать.

— Нет, как Гая Юлия — римского императора.

— Мы таких не проходили. Мы русичей сдаем.

Но спор на этом не закончился. Тут уже моя дочь настаивала, что географичка — Людмила Вареньевна. Ярик утверждал, что Валерьевна. Он точно знает — его дядю зовут Валера, значит, Валерьевич. Дочь говорила, что несколько раз уже назвала географичку Вареньевной и та ей ответила и не поправила.

— А Инна Геннадьевна по русскому вам не досталась? — спросила я.

— Нет,— ответили дети,— а что?

Однажды меня пригласили к учительнице русского во время дня открытых дверей в школе. За неделю до этого я передала ей записку с просьбой отпустить моего сына с урока — нужно было пройти диспансеризацию. Если честно, я думала, русичка устроит мне разнос за пропуск. Оказалось, что я чуть ли не первая мать, которая правильно написала имя-отчество учительницы.

— Меньше трех ошибок редко делают,— пожаловалась Инна Геннадьевна,— дети ладно, но и взрослые. Что я могу взять с детей, если взрослые не могут?

— А Катя опять сегодня плакала,— сообщила дочь,— из-за Галины Вениаминовны.

— Почему? — я удивилась, потому что учительница рисования сама первой заплачет, если ребенку плохо или некомфортно.

— Катя не может выговорить Вениаминовна,— сказал Ярик.

— О, старшеклассники ее Витаминовной называли,— рассмеялась я,— расскажите Кате. Пусть она сначала вспоминает Витаминовну, и ей будет проще запомнить Вениаминовна.

— Нет, это не из-за этого,— объяснила дочь.— У Кати был пес Веня. Но его пришлось отдать, потому что у Катиного папы началась аллергия. Катя до сих пор Веню вспоминает и плачет.

Что мне оставалось? Только рассказать им про незабвенную веснушчатую Агриппину Саввичну, сидевшую на дощатой террасе. Ярик с моей дочкой хохотали и просили продолжить диктант. Я думала, что им будет сложно, но они уже за животы держались от смеха, когда Агриппина Саввична потчевала коллежского асессора Аполлона Филипповича ветчиной и винегретом.

— Винегрет. Я запомнила от уксуса — винэгр по-французски. Хотя в винегрете нет уксуса,— сказала я.

— Я запомнил,— сказал Ярик,— а уксус — это что?

С детьми проще — их можно рассмешить, объяснить, как лучше запомнить правила и ударения. Опять насмешить, рассказав стишок. С родителями сложнее.

У меня в данный момент в телефоне пять родительских чатов — с учителями и без, спортивные, рисовальные, соревновательные. «Крутяк, жесть, капец, мне ток, тип че, скок надо, по ходу». «Ток» в значении «только».

Нет, я не сноб, но иногда глаза у меня становятся, как у Ярика, узнавшего про Цезаря не в значении салата. Ну почему все дружно пишут «за ранее спасибо»? Если честно, я думала, что это такой сленг — в чатах принято, чтобы раздельно. По поводу «имею ввиду» (пользователи чатов пишут это непременно слитно) я однажды не сдержалась и ответила старой шуткой нашей учительницы русского языка Виолетты Кирилловны. «Что имею, то и введу!» — кричала она, багровея, на весь класс. Надо ли говорить, что мы на всю жизнь запомнили, как писать «имею в виду», впрочем, как и склонение отчества Кирилловна по падежам — попробуй ошибись в творительном падеже, убьет. И среди ночи могли ответить, почему уменьшительно-ласкательное «Кирилка» пишется с одной «эл». Шутка про «введу», однако, «не зашла», как написала мне одна из родительниц.

Почему нас учили про торты и шорты, про феномен, который звонит по средам? Про пару модных туфель, которые стоят, как трюфель. И если про чулки длинные, то слово короткое — чулок, а носки короткие, а слово длинное — носков. И почему теперь так детей не учат?

«Прийти». Все, абсолютно все пишут «придти» — на собрание, в школу, на тренировку. И, естественно, «приедите». Нет, это не описка, не происки Т9, как хотелось бы думать. Один раз я не сдержалась, о чем пожалела миллион раз. Глава родительского комитета попросила мою «роспись» под каким-то списком. Я ответила, что роспись — на потолке, а я могу поставить подпись. Ну вот кто меня за язык тянул? Глава родительского комитета обиделась и, наверное, правильно сделала. Родительский чат тем временем обсуждал домашнее задание по кружку «страННоведение».

Да, для детей становится откровением, что физрук Сансаныч на самом деле Александр Александрович. А Валерьевна уже тридцать лет как Вареньевна. Но если родители пишут «ток», «чет», «по ходу», «НА», а не «В» Мякинино, Аннино, Отрадном и прочих «НА районах», то «что я могу взять с детей?», как уже десятки лет причитает Инна Геннадьевна с трагической интонацией своей бабушки-одесситки. Одесса, кстати, произносится с «е», а не «э» — это я тоже помню из уроков Виолетты Кирилловны.