Самый титулованный российский боксер Артур Бетербиев — о планах в карьере

Главным для России событием в профессиональном боксе в этом году стала победа, одержанная нокаутом в десятом раунде 18 октября в Филадельфии Артуром Бетербиевым над украинцем Александром Гвоздиком. Благодаря ей Бетербиев добавил к титулу чемпиона мира в полутяжелом весе (до 79,4 кг) по версии Международной боксерской федерации (IBF) принадлежавшее Гвоздику звание Всемирного боксерского совета (WBC) и вошел в элитный клуб бойцов, у которых больше одного чемпионского пояса. Артур Бетербиев, в чьем послужном списке теперь 15 досрочных побед в 15 поединках, рассказал корреспонденту “Ъ” Алексею Доспехову о планах на будущее и о своем видении проблем, связанных как с профессиональным, так и с любительским боксом.

— Запись своего поединка с Александром Гвоздиком, чтобы понять, что получилось, а что нет, вы уже смотрели?

— Смотрел буквально накануне — для себя. Мне было действительно интересно еще раз увидеть бой. Когда вернусь в Канаду, обязательно пересмотрю опять — уже вместе с командой, чтобы сделать выводы.

— Но какие-то вы уже ведь сделали? Отличаются они от выводов многих болельщиков, которым ваше выступление показалось почти идеальным?

— Я вообще очень самокритичный человек. И еще во время боя чувствовал, что некоторые вещи не получаются. Например, не «шли» руки — не мог работать многоударно, серийно. Это меня чуть-чуть тормозило, что ли, в ринге. Видел какие-то удары, которые мог не пропустить, но пропустил… В любом случае считаю, что у меня было много ошибок. Тем не менее в тот вечер выиграл я.

— Я смотрел во время вашего боя онлайн ESPN, который транслировал поединок на Америку. Его эксперты полагали, что после первой половины вы по очкам уступали Гвозидку? Вы сами чувствовали, что обязательно нужен нокаут?

— Начнем с того, что я не думаю, что уступал по очкам. Я недавно смотрел одну передачу, и там украинский эксперт удивлялся, вспоминая слова Тедди Атласа, тренера Гвоздика, про преимущество его боксера. Украинский, повторяю, эксперт. Он говорил, что пара раундов — это максимум, что можно было Гвоздику отдать… Но перестраховаться было необходимо. И после восьмого раунда мой тренер действительно дал установку — выиграть каждый раунд.

— Вы были в курсе, что практически все букмекерские конторы отчего-то считали фаворитом в поединке Гвоздика? Не давило это на вас?

— Я никогда не смотрю на букмекерские котировки. Просто выхожу и делаю свою работу.

— Это был самый тяжелый бой в жизни?

— Как сказать… Самый серьезный, учитывая силу соперника, будет точнее. Но я бы все-таки не сказал, что самый сложный. Я, допустим, вспоминаю, как готовился к бою с Таворисом Клаудом (в 2014 году.— “Ъ”). Он бывший чемпион мира, а я больше трех раундов никогда не боксировал, в профессионалы перешел совсем недавно. Мне даже чисто психологически тяжело было проводить 12-раундовые спарринги. Очень тяжело. Теперь уже все это легче переносится.

— А как вы готовились к бою с Гвоздиком? Как-то по-особенному?

— Спарринги у меня были с несколькими партнерами. Каждые три раунда они менялись — тренер их щадил, старался, чтобы не травмировались, чтобы могли полноценно работать со мной.

— Гвоздик ведь довольно неординарный в смысле техники, данных боксер…

— Ну он прежде всего высокий — и это делало его неудобным для меня. Но я хорошо подготовился, и никаких сюрпризов, в том числе связанных с ростом, в бою не было.

С ребятами примерно такого же роста я работал в парах во время сбора.

— Все они были выше вас?

— Да. Подбором спарринг-партнеров занимался специальный тренер. Он пригласил ребят из разных стран: один был из Колумбии, другой из Франции, еще были американец, мексиканец, поляк. Поляк, кстати, был очень похож на Гвоздика — и ростом, и стилем… И еще. Спарринг-партнеры попались отличные. Они реально со мной дрались, пусть по три раунда. А так бывает не всегда.

— Меня вот что еще поразило. В предыдущих боях у вас все же иногда были какие-то паузы, скажем так, моменты, когда вы чуть-чуть сбрасывали обороты, а тут — вообще, ни одной. Откуда такая «физика»?

— Ну, у меня ведь не было до этого объединительных боев. Само собой, я к этому поединку готовился особенно тщательно. И сбор на этот раз прошел гладко.

— Что вы имеете в виду?

— Да травмы, например. До этого, в мае, у меня был бой с Радивое Калайджичем. И во время подготовки к нему я травмировал спину — пришлось лечиться, восстанавливаться. На моем выступлении это сказалось — был не в лучшей форме. А вот к бою с Гвоздиком я сделал все — ОФП, бокс — в полном объеме. Ничто не мешало. Поэтому во время поединка чувствовал уверенность в себе — не самоуверенность, а именно уверенность. Чувствовал, что провести 12 раундов — не проблема.

— Теперь основной вопрос: что будет дальше? То есть, вернее, все боксерские ресурсы уже написали, что следующий соперник — обязательный претендент IBF Мэн Фаньлун и что драться с ним вы будет в начале следующего года на его родине в Китае. Это уже свершившийся факт?

— Нет, свершившимся фактом это быть не может. Боб Арум (глава крупной промоутерской компании Top Rank.— “Ъ”) мне и в самом деле предложил: подумай со своей командой над таким вариантом — выступить в Китае. Но мы чуть позже решили, что в Китае, скорее всего, не будет боя. Сейчас приоритетные варианты — Москва, Грозный или Монреаль. Я бы хотел выступить дома. А как все получится, возможно ли это — не мне решать.

— А соперник все-таки китаец?

— Да, китаец. Он — обязательный претендент.

— Для вас не было неожиданностью узнать, что в Китае, который с боксом высокого уровня, если честно, не ассоциируется, есть претендующий на чемпионский титул боксер?

— А вы знаете, что на Олимпиаде 2008 года в моем весе чемпионом стал китаец (Чжан Сяопин.— “Ъ”)? Правда, его за уши к золоту вытащили. После Олимпиады этого чемпиона никто не видел.

— Вы ведь с ним встретились?

— У меня с ним был второй бой. Он — хозяин ринга. Дальше вы все сами понимаете…

— Понимаю, что вы про судейство в любительском боксе. Это же был не единственный случай, когда вы на себе испытали, что это такое?

— Не единственный. Но все, что не убивает, делает сильнее. Такой лозунг у меня был всегда. Всегда старался идти дальше, хотя, конечно, были тяжелые моменты. Ты четыре года готовишься к Олимпиаде, засыпаешь только с этой целью, мечтой — а потом ее убивают…

— Сейчас идут очередные попытки реформировать судейство в любительском боксе. С ним вообще что-то можно сделать?

— Любительский бокс все-таки довольно сильно поменялся: сейчас боксируют без шлемов, тейпируют руки иначе, как профессионалы. И посмотрите — на чемпионате России есть нокдауны, нокауты. В общем, значение судейского фактора снизилось.

— Вам трудно было адаптироваться к профессиональному боксу? Я помню, что некоторые тренеры говорили про вас, что с такими данными, такой жесткой и агрессивной манерой адаптация как раз будет не такой уж сложной.

— Мне, помнится, пророчили профессиональную карьеру еще с 18 лет. Это был мой первый чемпионат России. Он проходил в Самаре, где и нынешний. И ко мне подходили известные в боксе люди, говорили, что хотят пригласить в Америку. Но я тогда думал только об Олимпийских играх и не хотел никуда уезжать.

— Перешли в профессионалы вы после того, как во второй раз выступили на Олимпиаде — в Лондоне в 2012 году — и снова остались без медали…

— Если честно, то после Лондона я хотел завязывать с боксом. Не было никакого желания продолжать.

— Настолько сильный был удар?

— Да. Мне приходили предложения — из Америки, Канады, Германии. Помню, что мой старший брат, с которым связывались, отвечал: через месяц-два позвоните, пока мы не можем говорить ни о чем. Канадские представители оказались очень настойчивыми. В итоге я поехал в Канаду, потренировался там месяца два—два с половиной, понял, что мне нравится. Остальные варианты рассматривать перестал.

— Бой Сауля Альвареса с Сергеем Ковалевым вы, естественно, смотрели?

— Не смотрел.

— Как так?!

— Я не люблю бокс смотреть. Концовку мне скинули. Ее видел, но не весь бой.

— Это как-то странно…

— Почему? Вот представьте: я уже почти 30 лет занимаюсь боксом. Тренируюсь шесть дней в неделю из семи, в день — по две тренировки. Единственный выходной — воскресенье. Как раз в воскресенье чаще всего показывают бокс. А я его хочу посвятить семье, своим делам. Даже когда я нахожусь в Монреале, где часто проводятся большие шоу, на бои не хожу.

— Другие боксеры ходят.

— Может быть, хотят быть в центре внимания. Но меня это, честно говоря, не так волнует.

— Но бои будущих соперников ведь смотрите?

— Обязательно. Когда уже подписали контракт, когда надо изучать оппонента. А, например, тот бой, про который мы только что говорили,— не факт ведь, что я с Альваресом встречусь.

— Почему вы упомянули только Альвареса? А Ковалев?

— Ковалев мне был интересен, когда у него был пояс. Сейчас пояса у него нет.

— Расскажите, что все-таки произошло между вами. Я просто помню, как несколько лет назад, когда Ковалев был на пике, когда шли разговоры о том, что здорово было бы устроить ваш поединок с ним, вы все время обменивались какими-то колкостями.

— Я вообще никогда не обменивался с ним ничем. Это он показал, что у него внутри, какой он есть на самом деле. Любой, кто был с нами в сборной, любой нормальный, честный парень может сказать, как тогда было.

— То есть какая-то старая история. Почему он обижен на вас?

— Я не знаю.

— Говорят, что потому что не был первым номером…

— Я, когда был в сборной, дважды не выступал на чемпионатах России. Ковалев на этих турнирах выступал и проиграл. Почему он людей, которые его тогда обыграли, не винит?

— Хорошо, а почему он сейчас вам абсолютно не интересен?

— Я уже сказал: мне пояса интересны. За пояса боксировать — это намного круче.

Я не исключаю, что будет бой с ним, но я сконцентрирован на поясах, на том, чтобы все собрать.

— Альварес во всех классификациях лучших боксеров вне зависимости от весовой категории или на верхней строчке, или рядом с ней. Вы его бои тоже не смотрели?

— Вот его бои смотрел. Два боя с Геннадием Головкиным (за титул чемпиона мира в среднем весе.— “Ъ”). И мне реально понравилось, как он боксирует. Я уже давно в боксе и редко видел, чтобы боксер такие красивые вещи делал — уклоны, уходы нестандартные от ударов. Мне это было интересно. Обычно так не уходят. Мне многие элементы его бокса очень понравились. Хотя и Альвареса хорошо «ведут». В четырех весах сделали чемпионом и выбирали таких соперников, которые ему по зубам.

— В случае с Ковалевым не похоже было, что ему специально соперника подбирали...

— Я разговаривал с одним американским журналистом. Он спрашивает: «Что ты думаешь по поводу боя Ковалева с Альваресом?» Я отвечаю: «Не знаю, не встречался ни с тем, ни с другим. А вы как думаете?» «Я думаю, что Альварес увидел в нем что-то такое, из-за чего решил, что может его побить».

— Но это был серьезный риск для Альвареса, средневеса, подниматься на две категории вверх?

— Очень серьезный риск. Ковалев в любом случае может ударить — у него хороший удар. А один удар в боксе может решить все. Альварес рискнул и заслуживает, чтобы его поставили на первое место во всех рейтингах. Я считаю, что он достоин этого.

— Вы сказали, что не факт, что встретитесь с Альваресом. Такое ощущение, дали понять, что встречи точно не будет…

— Нет, вы неправильно поняли.

— То есть он интересует вас как соперник?

— Конечно. Если у него останется один из четырех чемпионских поясов, мне он будет интересен.

— В связи с этим не могу не спросить вот о чем. Сейчас у многих боксеров контракты с телекомпаниями, с ресурсами, транслирующими бои. Ваш бой с Гвоздиком показывал ESPN, у Альвареса — договор с DAZN. Я читал статьи, в которых американские эксперты рассуждают о том, как стало трудно устраивать из-за этого бои. Те, кто покупает право на показ, просто не могут договориться. В вашем случае это проблема?

— Нет. Если будет предложение со стороны Альвареса, мы с промоутерами можем его обсудить. Все обсуждается, все можно организовать.

— А Дмитрий Бивол, российский чемпион мира Всемирной боксерской ассоциации (WBA), тоже еще не терпевший поражений, вас интересует?

— Интересует. Потому что у него тоже есть пояс.

— То есть если говорить о будущем, то ваши приоритеты — это Бивол и Альварес, так?

— В первую очередь я бы назвал все-таки Альвареса, потому что он не россиянин. Объединяя пояса, я хотел побоксировать сперва с зарубежным боксером, у которого есть титул. Так и вышло. Гвоздик согласился. И это на самом деле для меня был сюрприз. Мы ведь делали предложение Ковалеву и Гвоздику, у которых один менеджер, и оба отказались…. Я уехал в летний отпуск с семьей в Россию, и тут мне приходит сообщение от моих менеджеров: Гвоздик согласился. Опять начали переговоры с ним.

— Александр Усик, другой знаменитый украинский боксер, в прошлом году собравший четыре пояса в первом тяжелом весе, а в этом дебютировавший в супертяжелом, недавно предупредил, что не будет встречаться с российскими боксерами,— слишком много разговоров о политике. В этом смысле никаких проблем не возникало?

— Перед боем я сконцентрирован только на боксе, другие вещи не обсуждаю. И тема, про которую вы сказали, мне не близка. Гвоздик ее тоже не поддерживал.

— Кто опаснее — Бивол или Альварес?

— Опасен любой боксер. А они оба — чемпионы мира.

— Лучшие российские боксеры по-прежнему гораздо чаще выступают за границей, в той же Северной Америке, чем на родине…

— Ну, там бокс больше «раскручен». На бои собираются полные залы. Но в России ведь ситуация меняется. Телеканалы показывают поединки и, вообще, бокс, кажется, на подъеме. И Федерация бокса России, по-моему, очень активно работает. Я в сборной страны был больше двух олимпийских циклов и помню отношение к боксу прежнего руководства. Если сравнивать с тем, что есть сейчас, это небо и земля. Нынешние руководители вкладываются в бокс и морально, и финансово. И в любом случае когда-то это обеспечит скачок.

— А поменять категорию, как Альварес, подняться в первый тяжелый вес ради хорошего боя вы можете?

— Я один раз пошел на такой эксперимент в любителях — из полутяжелого веса в первый тяжелый перешел. Теперь, скорее всего, не перейду. Я Усику, когда он был абсолютным чемпионом мира в первом тяжелом весе, уже делал предложение по поводу боя, связывался с промоутерской компанией Matchroom Boxing: пожалуйста, готов подняться в его категорию. Только дайте гарантию, что бой в этом году состоится,— другие условия мне не важны. Они взяли неделю на обдумывание и в итоге отказались. А ведь для меня это очень рискованный момент был. Это не тот вес, который рядом. Это — скачок на десять килограммов.

— Ну, и преимущество соперника в росте, в размахе рук…

— Ну, я примерно знал, на что иду, и все равно хотел боя. Это был шанс сразу стать абсолютным чемпионом мира. Он не согласился.

— Вам 34 года. Относительно недавно этот возраст считался ветеранским. Теперь уже все не совсем так. Сколько вы еще планируете выступать?

—- Никаких рамок нет. Пока все идет хорошо, все получается, нагрузки переношу — почему мне не продолжать?

— Вы в курсе, что сейчас в Олимпиадах можно участвовать профессионалам?

— В курсе. Только мне уже, по-моему, нельзя, потому что нужно, чтобы боксер провел меньше 15 профессиональных боев. А у меня их именно 15. Вы удивитесь, но мой промоутер, канадец (Ивон Мишель.— “Ъ”), однажды хотел меня отправить на Олимпиаду. Ему было интересно, чтобы я вернулся с нее чемпионом.

— Вы про Олимпиаду в Рио-де-Жанейро в 2016 году, перед которой и допустили профессионалов?

— Да. Но IBF — а я был второй в ее рейтинге — выступила резко против этого и пригрозила двухлетней дисквалификацией. Я отказался.

— Уточню: вы и вправду рассматривали вариант с выступлением на Олимпиаде за Канаду?

— Почему я коснулся темы работы, отношения со стороны Федерации бокса России? Я уезжал в Канаду спортсменом, который дважды представлял свою страну на Олимпийских играх, был чемпионом мира, победителем Кубка мира. Меня признали лучшим боксером мира в 2010 году, а такого признания у наших боксеров не было с момента развала Советского Союза. Вроде все сделал, что мог. А федерация бокса ко мне отнеслась так, как будто я предал родину. Но я ведь просто перешел в профессиональный бокс, страну, которую представляю, не менял.

— В чем это отношение выражалось?

— Да они просто хотели меня сплавить. Хотели, чтобы остался еще на один олимпийский цикл, и при этом явно уже никакой ставки на меня не делали, никакой помощи оказывать не собирались. Им было наплевать. Сейчас все наоборот. Помните, не так давно произошла трагедия — после боя умер наш боксер Максим Дадашев? Федерация взяла на себя все расходы по похоронам, помогла семье.

— А тогда, шесть лет назад, когда вы стали профессионалом, никто в федерации не интересовался, как у вас дела?

— Да не то что не интересовался. Они вели себя так, словно я во время войны перешел на другую сторону. Но так же не может быть.

— Все же тема Олимпиады, похоже, для вас до сих пор острая, больная…

— Я, когда еще маленький был, смотрел с отцом олимпийский турнир по боксу. Идет бой, и видно, что наш боксер устает. И я, пацан, говорю папе: «Вот если я бы я туда попал, все бы сделал, чтобы выиграть. Я бы не устал!» Я уже тогда начал мечтать об Олимпийских играх, днем и ночью о них думал. Они были моим главным стимулом. Два цикла по четыре года ложился спать и просыпался с мыслями об Олимпиаде. Конечно, мне больно. Я бы еще принял свои поражения, если бы они случились по моей вине, из-за моих недочетов. Но когда исход боя зависит не от тебя, их принять тяжело.

— Вы родом из Хасавюрта, который находится в Дагестане. А там, кажется, в почете прежде всего борьба. Как так вышло, что вы стали боксером?

— Расскажу. Я записался сразу в две секции в соседних залах: здесь — борьба, здесь — бокс. Ходил в обе. Причем тренер по борьбе не знал о том, что я занимаюсь боксом, а тренер по боксу — что борьбой. Из борцовской секции меня выгнали один раз — я больше не вернулся. Из бокса раз десять выгоняли — все время возвращался.

— А за что выгоняли?

— Хулиганство, драки. Энергии было очень много.

— А сейчас, такое впечатление, вы себя умеете полностью контролировать и даже в сложнейшем бою не заводитесь, не теряете хладнокровие. То есть это не врожденное?

— Нет, не врожденное. Вспыльчивый характер, горячая кровь у меня были и в 16 лет. Я помню обязательные собеседования, которые мы проходили. Во время них отвечали на разные вопросы, в том числе на вопрос, над какой чертой характера работаем. Я отвечал — над сдержанностью. Кстати, работаю над этим по сей день.

— Да, со стороны выглядит впечатляюще.

— Я сам на этом внимание не акцентирую, но другие замечают. У моего тренера есть ученик. И вот после одного из спаррингов он говорит: «Хочу боксировать, как Артур, вот так же спокойно». А тренер ему отвечает: «Если хочешь, как Артур, надо после тренировки еще минут на сорок оставаться. Артур остается, отрабатывает удары, движения. А вы уже убежали».

— Вы по-прежнему остаетесь после тренировок поработать дополнительно?

— Я с любителей привык. Я и на тренировки прихожу заранее — растяжка, еще что-нибудь.

— У вас есть мнение по поводу того, что происходит сейчас с Международной федерацией любительского бокса, которую Международный олимпийский комитет лишил признания и права организовывать боксерский турнир на Олимпиаде в Токио?

— Во всяком случае, я знаю, что Федерация бокса России, Умар Кремлев (генеральный секретарь организации.— “Ъ”) пытается взять ситуацию под контроль, урегулировать конфликты, провести реформы. Я думаю, у них получится, потому что еще вчера настолько заинтересованных людей, патриотов бокса у нас не было. Они добьются результата.