10-е заседание по делу «Седьмой студии»: Кирилл Серебренников рассказал суду про «Платформу»

В Мещанском суде Москвы 15 ноября прошло 10-е заседание по делу «Седьмой студии». На нем дал показания главный обвиняемый — режиссер Кирилл Серебренников. Он рассказал суду, что проект «Платформа» ставился по распоряжению президента и на него постоянно не хватало бюджетных средств. Обвинение он назвал ложью и заявил, что никаких хищений не совершал. До него про техническую сторону работы «Платформы» подробно рассказывал суду техдиректор проекта Олег Назаров.

---

16:03. На этом судебное заседание заканчивается. Следующее заседание состоится в понедельник, 18 ноября, в 12:00.

16:03. — Все расходы на «Платформе» в 99% случаев ниже рыночной,— говорит Малобродский, дополняя показания Серебренникова. Это пояснение Малобродский делает, комментируя обвинительное заключение в части того, что стоимость мероприятий была завышена.

16:01. Далее вопросы Серебренникову задает адвокат Поверинова. Он отвечает, что никакого «лоббирования» «Платформы» не было, что он не был знаком с Апфельбаум до всех этих событий. Серебренников говорит, что после Апфельбаум никогда не говорила подделывать контракты.

— А вы давали указание Вороновой уничтожить документацию? — вдруг задает вопрос судья.

— Это важный вопрос. Если бы не были уничтожены эти документы, нам было бы проще доказать (нашу невиновность). Это случилось после того, как закончилась «Платформа». Воронова пришла и говорит, что у нас все документы приняли, что я хочу отдохнуть, что хочу уехать, лежать на пляже и ничего не делать. Она сказала, что у нее остались документы. Она сказала: «У меня есть предложение выбросить или сжечь эти документы». Я сказал: ты директор, ты и решай. Но я сказал, что это документы, их надо где-то хранить. Она сказала: мне негде хранить. Я сказал, что мне тоже негде. Потом она распорядилась ими, как говорила.

— То есть вы не давали указание уничтожить? — уточняет судья.

— Нет,— отвечает Серебренников.

— А где Воронова сейчас?

— Она где-то в Европе,— говорит Серебренников.

<...>

— Зачем Масляевой вас оговаривать? — спрашивает судья.

— Я не хочу домысливать. Я думаю, это игры следствия. Я не знаю. Я знаю, что мы расстались с ней плохо, потому что аудит показал ее ужасную работу.

— Аудит был до уничтожения документации?

— Да, это было до, потому что Катя с вопросом, что делать с бумажками, пришла после того, как приняли все отчеты по «Платформе», и проект был закрыт. Аудит был во время «Платформы».

Все подсудимые согласны с показаниями Серебренникова, лишь у Итина были незначительные уточнения. У представителя Минкульта не оказалось вопросов.

Далее вопросы задает прокурор. Серебренников говорит: «А я могу на ваши вопросы не отвечать?»

Прокурор говорит, что это его право, учитывая 51-ю статью Конституции.

— Но вы можете послушать,— говорит судья.

Серебренников соглашается. Прокурор спрашивает, как решались технические вопросы на «Платформе». Серебренников увлеченно начинает рассказывать, какими он видел постановки и как приходилось от многого отказываться из-за небольшого бюджета.

— Эти мероприятия должны были стоить дороже. Я сейчас это понимаю, поработав худруком «Гоголь-центра»,— говорит Серебренников, отвечая на вопросы судьи о том, что в обвинительном заключении говорится, что стоимость мероприятий была занижена.

15:44. Далее Серебренников, отвечая на вопросы судьи, говорит, что у него на иждивении пожилой отец, что у него нет хронических заболеваний, что у него есть орден Французской республики, благодарность за «Платформу» от Минкульта от Демидова, замминистра.

От Мединского ничего не было. Только преследование. Вот его человек сидит»,— говорит Серебренников, разворачивается и показывает рукой на молодого человека, который представляет интересы Минкульта на процессе.

15:42. — Знаете, когда мы это ставили, у нас было ощущение, что за современное искусство нам нужно еще заплатить, что мы это ставим. Чтобы нам не плюнули в лицо. А во всем мире это было не так,— говорит Серебренников о времени перед «Платформой».

— Суммы из обвинительного заключения сопоставимы с тем, что было потрачено на «Платформу»? — спрашивает судья.

— На «Платформу» было потрачено 200 млн и огромное количество крови, пота и сил. В Москве театр получает в год 200 млн. А мы за три года на 200 млн поставили более 100 оригинальных постановок.

15:38. Серебренников рассказывает, что в 2014 году к нему пришла Воронова и сказала, что не хватает денег на проект. Он предложил сделать аудит. До этого никаких вопросов не было у Минкульта. Так и по этому вопросу у министерства не было вопросов. «Они нам, наоборот, благодарность написали»,— уточняет Серебренников.

По словам Серебренникова, у Масляевой были «не очень» отношения с сотрудниками. Он говорит, что просил Итина найти Масляеву.

— Ее долго не могли найти. Она ушла с радаров. Не отвечала на звонки. Потом она пришла с женщиной Элеонорой. Агрессивно были настроены,— говорит Серебренников.

— Вы, кроме зарплаты, какие-либо еще деньги получали?

— Нет, зарплата и ничего больше.

— Что на проекте работают фиктивные сотрудники, фиктивные договоры, обналичиваются деньги? — спрашивает судья.

— Ничего про это не знал. О том, что там работала дочь Масляевой, я узнал уже потом.

— У проекта цель была заработать?

— Нет. Это был просветительский проект. На «Платформе» мы специально делали низкие цены, чтобы молодежь могла прийти.

— Вы вступали в преступный сговор? — спрашивает судья.

— Нет. То, что следствие называет преступным сговором — это была нормальная работа.

— К финансам вы отношение не имели?

— Нет, никогда. Это несовместимо с работой режиссера. Нельзя считать сметы, а потом идти и говорить артистам, как им нужно играть на спектакле.

— Свидетели говорят, что это нормальная общероссийская система работы театра,— говорит судья (имеются в виду показания обнальщика Педченко, который вчера рассказывал про «общероссийскую систему обналичивания денежных средств».— “Ъ”).

— Нет. Но я точно знаю, что в кино и театре невозможно работать без наличных средств.

Далее Серебренников рассказывает, что «Платформа» ставилась не только на государственные деньги, но и на деньги спонсоров. Например, «Новатэка».

— Изначальные задачи были выполнены?

— Я думал, нам орден дадут за это. А нам пришили организованную преступную группу. Этот проект «Платформа» стал известен далеко за пределами России. Я горжусь им.

Серебренников говорит, что на проекте многие выросли:

— Назаров, который приходил сегодня на суд, он на съемках фильма носил шнуры. Это был толковый молодой парень. Я его запомнил. Когда у нас ушел технический директор, я его позвал. Теперь он работает в Большом театре.

15:24. — Расскажите нам про встречи с Масляевой,— просит адвокат.

— Педченко я видел только на допросе в Следственном комитете. Масляеву видел только тогда, когда меня представил Итин. В Модерн к ней не ездил. Зачем? Бухгалтер и бухгалтер.

— Вы что-нибудь знали про обналичивание денежных средств? — спрашивает судья.

— Нет, ничего не знал.

— Как они вам попадали?

— Брал в кассе.

— В обвинении говорится, что были фиктивные договоры.

— А они врут.

— Вам про это было что-то известно? — спрашивает судья.

— Нет.

— Вы знали, что идет бюджетное финансирование, а расплата ведется наличными?

Я получал деньги в кассе. Ну, наличные же не запрещены в стране. Что-то я покупал за свои личные деньги, какие-то костюмы — на рынках, это не достанешь за безналичный расчет. Меня ничего не смущало, я не видел ничего незаконного,— отвечает Серебренников.

—Разговоров с Масляевой про фирмы не было? — спрашивает судья.

— Нет, не было такого,— говорит Серебренников.

15:13. — На каждый проект назначался свой продюсер. Это люди, которые знают толк в предложенных темах,— продолжает давать показания Серебренников.

Он отвечает на вопросы адвоката Харитонова о том, чем занимались линейные продюсеры:

— Вот эти люди, они на постоянной основе, одно мероприятие заканчивается, начинается новое, работали на «Платформе»,— говорит режиссер.

— Какую зарплату они получали?

— Я не знаю, но зарплату точно получали. У нас бесплатно никто не работал.

— Как вы познакомились с Войкиной? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Я познакомился с ней здесь (на первом процессе.— “Ъ”). Я не заходил в офис. Я просил, чтобы мне приносили зарплату. Воронова это делала. Я расписывался в ведомости,— говорит Серебренников.

— Как ставились спектакли?

— Спектакль «Метаморфозы» — сложный проект. Надо привести французского режиссера Давида Бобе. Надо найти переводчика, чтобы перевести Овидия. Перед этим надо понять, каким переводом на французский пользуется Бобе. Дальше Бобе говорит: я был в прекрасном месте, в Конго, там прекрасные танцовщики. Далее линейные продюсеры начинают решать, как привезти конголезских танцовщиков. Бобе говорит: мне нужны все декорации, весь свет, все костюмы. Мы говорим: сорри, у нас по-другому. Нет, я по-другому не могу Мне надо все и свет. И мы понимаем, что с этим надо что-то делать. Мы понимаем, что сразу спектакль не выпустим, разбиваем его на три части, три сезона. От начала и до конца Платформы мы делали work in progress этого спектакля. Мы придумали с Давидом, что там такой постапокалипсис, такие искореженные машины. Покупают машины, превращают их в труху. Чтобы артисты не порезались, техники начинают работать с этим машинами.

Серебренников говорит, что у него есть видео, которое он покажет суду, чтобы было понятно, как работала «Платформа».

— Кто еще постоянно работал в «Седьмой студии»? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Монтировщики, художник по свету, осветители. Спектаклей было много, они менялись, нужен был монтаж света. У нас был заведующий видеоцехом, были костюмеры, главный администратор, администраторы, пиар-директор, копирайтер, фотограф, дизайнер, редактор сайта, системный администратор, актеры — это были мои ученики. Были и приглашенные артисты. Была уборщица. Эти люди постоянно работали. Они получали зарплату.

— Как было определено место для «Платформы»?

— В то время «Винзавод» был самым главным кластером, где проходило современное искусство. Я видел, что туда приходит большое количество молодых интересных зрителей. Я поговорил с Соней Троценко, договорился, чтобы мы там проводили своей проект. Она согласилась. <...> Нам дали цех белого. Мы сделали заказ архитектору. Были гигантские объекты, которые двигались. С помощью них мы делали разную конфигурацию здания. У здания не было акустики. Мы звали разных людей, разбирающихся в акустике, из разных уголков Москвы. Они говорили, что надо все покрасить специальной акустической краской. Мы говорили, что «Винзавод» нам не разрешает ничего красить, что стены должны были быть белыми. «Хорошо, давайте акустические панели»,— говорили они. Оказалось, что просто с нуля нужно было сделать театр. И этот театр должен был работать каждый день.

— Вам дали это помещение. А деньги-то когда вам пришли? — спрашивает судья.

— Деньги от министерства пришли позже. Но проблема в том, что в театре жизнь проходит по сезонам. Если бы мы не начали осенью 2011 года, люди бы не поняли, что что-то началось. Поэтому был сначала госконтракт, но и по нему деньги не приходили, а нам надо было делать открытие. А открытие было большим. Это концерт-календарь «Арии». <...> Это международный проект.

— На какие деньги?

— Которые мы принесли с Итиным. Мы брали кредиты. Вносили из своих гонораров. Мы все это дали, чтобы начать проект.

— Сколько вообще вы денег потратили, чтобы начать? — спрашивает судья.

— Это больше 5-10 млн наших личных с Итиным точно.

— Вы участвовали в подготовке госконтракта? — спрашивает адвокат.

— Я не участвовал в подготовке. Я его не подписывал. Я подписывал, когда была субсидия. Я так понимаю, что это какие-то технические вещи, чтобы нам перевели деньги.

— Спектакль «Охота на Снарка». Вы планировали его ставить? — спрашивает судья.

— Да, планировали. По-моему, мы должны были поставить его в декабре 2011-го, а выпустили в январе 2012 года.

— Вы участвовали в подготовке соглашений по субсидиям? — спрашивает адвокат.

— Я не участвовал в формировании этого документа. Мое участие было в том, что я представлял программу «Платформы» на год.

— Только представляли программу? — спрашивает судья.

— Да. Я отвечаю только за творческую часть. В какой-то момент в министерстве сказали, что я, как автор, должен подписывать. Сделали доверенность. Вообще, это должен был подписывать директор.

— Вы участвовали в подготовке финотчетов?

— Нет, я не участвовал. Для меня это был некий рамочный документ из мероприятий, которые по факту были на «Платформе». Я смотрел, говорил «да» и подписывал.

15:00. — Все мероприятия проводились? — спрашивает судья.

— Моя задача была — показать, что деньги можно расходовать достаточно эффективно, что можно за какой-то нормальный человеческий бюджет сделать много оригинальных спектаклей,— говорит Серебренников про еще одну задачу «Платформы».

Далее он говорит, что с Малобродским его познакомил Итин.

— Изначально я написал, что «Платформа» будет три года. Я абсолютно доверяю Малобродскому, все, кого я спрашивал, говорили, что это порядочный человек. У него была должность генеральный продюсер, он должен был следить за реализацией программы «Платформы».

— Как вы работали с Малобродским?

— Я составляю программу, в ней расписаны мероприятия, которые я обсудил с кураторами. Вот мероприятия по танцу, по медиа, по театру, по музыке. Мы сделали программу, передаем Малобродскому. Он ее смотрит и говорит: давайте собираться и обсуждать, как это сделать. Когда я составлял программу, я не думал про то, сколько она стоит. Про это думал Малобродский и все остальные, кто занимался реализацией этого проекта.

— Сколько Малобродский работал на «Платформе»?

— По 2012 год. Потом его заменила Воронова.

— Почему?

— У нас был очень удачный первый сезон «Платформы». И мне за это предложили что-то изменить в театре Гоголя. Мне предложили провести его ребрендинг. Я предложил свое видение, оно победило в конкурсе. Я предложил Малобродскому перейти в «Гоголь-центр». Больше он ничего не совмещал, я был против любого совмещения.

— Кто после Малобродского был генпродюсером?

— С 2012 по 2014 годы, до закрытия «Платформы», Екатерина Воронова. До этого она работала линейным продюсером.

— Как вы познакомились с Вороновой? — спрашивает Харитонов.

— Я знаком с ней очень давно, она начинала как очень успешный театровед и как менеджер театральный. Мне было интересно, чтобы молодые люди развивались. Она очень хорошо провела первый сезон. Я предложил ей, чтобы она заменила Малобродского. Вопросы про гонорары я с ней не обсуждал, этим занимался Итин. И потом Катя начала день и ночь работать как генпродюсер.

— Как вы познакомился с Масляевой?

— Я ее видел три-четыре раза в жизни.

Однажды мне показал Масляеву Итин и сказал, что это бухгалтер. Она выглядела так, как я себе представлял и должен выглядеть бухгалтер.

Ну да, вот бухгалтер, окей, сказал я. Потом я ее еще раз видел, когда у нас был аудит в 2014 году. Тогда она вообще ушла с радаров. Ее нашел Итин и привел. Мы проводили аудит.

— Какой был состав «Седьмой студии»? – спрашивает адвокат Харитонов.

— Кто вел штатное расписание и занимался кадрами, я не знаю. Смотрите, мы делаем спектакль, я приглашаю режиссера, мы с ним обсуждаем спектакль. Потом я отправляю его линейному продюсеру и дальше они сами решают (как все оформить).

— Штат-то кто набирал? — спрашивает судья.

— Я не знаю. Я знаю, что в «Седьмой студии» постоянно работали артисты, кураторы.

Далее Серебренников рассказывает, что гендиректором «Седьмой студии» был Итин, главным бухгалтером сначала Масляева, потом Жирикова, куратором направления театра был он сам, после Марина Давыдова, танцами — Тупосева, Опалихина, музыка — Невский, Монацков, Аннев, медиа — Чернышов, Шульгин, Анна Беляева.

По словам Серебренникова, чтобы составить программу, ему нужны были люди, которые хорошо понимают в танце, медиа, музыке и театре. «Я их позвал участвовать в проекте как кураторов направления. Мы собирались, они приносили идеи, которые хотели бы реализовать. Любой творческий человек хочет реализовать какие-то идеи, мечты. Кураторы активно включались в эту работу. Мы садились, обсуждали программу. Это было обсуждение уже с конкретными участниками. Невский прекрасно знал европейскую сцену, исполнителей. Для ''Платформы'' писалось очень много музыки. До ''Платформы'' не было понятия современной музыки, был Союз исполнителей»,— рассказывает Серебренников.

— Сколько примерно симфония стоит? — спрашивает судья.

— По-разному. Это тысячи евро. Это очень дорогое дело. Это не только сижу дома и пишу ноту. Это связано с оркестровкой и так далее.

— Вы сколько получали?

— Я на «Платформе» получал очень разные суммы. Сначала я получал 70 тыс., потом 100, в конце я просил увеличить сумму до 120.

— Всегда наличными? — спрашивает судья.

— Я всю жизнь получал зарплату в окошке кассе. На карточку я начал получать деньги только в «Гоголь-центре». Сейчас у меня карточка «Мир»,— отвечает Серебренников.

В зале смех.

14:32. — Через некоторое время в МХТ пришла бумажка из правительства,— продолжает Серебренников.

— Были у вас встречи в Министерстве культуры? — спрашивает Харитонов.

— Нас с Итиным позвали в министерство,— говорит Серебренников.

— Как вы с Итиным познакомились? — спрашивает судья.

— Когда началась «Платформа». В МХТ работала Алла Юрьевна Шполянская пресс-секретарем Табакова. Она сказала: возьми Юру. Сказала, что он хороший специалист, он тебе поможет. Он сказал: давайте, мне интересно. Мы познакомились с Итиным и пошли в Минкульт. Заходим в кабинет. Там сидят люди. Я никого из них не знал. Меня познакомили с ними, с Апфельбаум. Они сидят на нас смотрят. Я так понимаю, им сказали делать с нами проект, но они не знали, как это делать. Я начал рассказывать, вижу, что они не понимают, как технически это должно быть. Я помню человека в костюме, говорят, он специалист по экономике. Дяденька встает и говорит: давайте сделаем АНО, которое может рассчитывать на субсидии. Он говорит: давайте сделаем схему, по которой министерство сможет выделять деньги. Это был первый раз.

— На этом совещании вы обсуждали вопрос создания АНО с Апфельбаум?

— Нет. Она сама не знала, как финансировать этот проект. Она обратилась к дяденьке, как финансировать этот проект.

— То есть был проект, но не было понимания, как его финансировать? — спрашивает судья.

Серебренников отвечает утвердительно.

— Кто занимался созданием АНО? — спрашивает Харитонов.

— Итин. Я ему сказал, что не знаю, что такое АНО, ничего в этом не понимаю. Итин сказал, что в этом нет ничего сложного, что он все сделает.

— То есть Итин занимался созданием АНО, бумагами? — спрашивает судья.

Серебренников отвечает утвердительно. Далее он рассказывает, что в «Седьмой студии» работал худруком, отвечал только за художественную часть.

— Вы к финансам имели отношение? — спрашивает судья.

— Никогда. Ваша честь, я не знаю, какая зарплата у меня сейчас. У меня с этим сложно. Никогда к бухгалтерии близко не подходил. Никогда финансами не занимался, — говорит Серебренников.

Далее он рассказывает про «Платформу»: «У ''Платформы'' было порядка 20-30 оригинальных мероприятий в год, всего больше 100 за все время».

14:24. Судья вызывает к судебной кафедре Серебренникова. Начинается его допрос.

— Вы вину признаете? — спрашивает судья.

— Конечно, нет. У меня есть статья по этому вопросу, эссе.

Когда меня арестовывали, следователь Лавров сказал мне: «От таких людей, как вы, общество должно защищаться». Видимо, они придумали, как от меня защищаться. Но это обвинение — абсолютная ложь,— говорит Серебренников.

— Расскажите, как была придумана «Платформа»,— просит адвокат Харитонов.

— «Платформа» возникла из идеи, если коротко: «За державу обидно». Я много ездил, понимал, что в плане современного искусства Россия очень сильно проигрывает.

По словам Серебренникова, он видел, что молодежь не ходит в театр. Говорит, что если ничего не делать, то «мы потеряем целое поколение», театры будут пустыми.

— Это все проходило в 2010-2011 году. Когда пришел Медведев, была объявлена политика противоположная сегодняшней: хотели рваться в будущее,— продолжает Серебренников.— В связи с тем, что поменялся президент, меня неожиданно стали приглашать на совещания, которые проводились при президенте. Олег Табаков, мудрый мой учитель, сказал: «Ты идешь на заседание с президентом, что ты расскажешь?» Я говорю: «У меня есть идея ''Платформы''. Он говорит: «А ты бумажку какую-то написал?» Я спросил его: «А нужна бумажка?» Он сказал: «Обязательно, если идешь на встречу с начальством, нужна бумажка». Я написал программу «Платформы».

— Сумма какая-то указывалась? — спрашивает судья.

— Я ходил к Олегу Павловичу, к коллегам, спрашивал, сколько это может стоить. Ничего лучше в голову не пришло, чем взять среднюю стоимость театрального проекта на год в Москве — 70 млн руб.

По словам Серебренникова, какие-то театры получают 100 млн руб. на год, какие-то 200 млн.

— Вы никогда с этим не сталкивались? — спрашивает судья.

— «Платформа» была первым экспериментальным проектом. Я уже потом в этом разобрался. Изначально «Платформа» планировалась как соединение МХТ и... Но потом МХТ отошел. На встрече с президентом я рассказал о своей идее, он сидел рядом. Я сказал ему: «Дмитрий Анатольевич, вот». И отдал ему папку.

14:23. Заседание возобновляется. Прокурор просит огласить показания Канафеевой, Ивановой, Овчинниковой и Сиваева. Подсудимые против. Малобродский говорит, что хотел бы вызова свидетелей в суд. Защита также против. Судья отказывает прокурору в оглашении показаний свидетелей.

13:30. На этом судья объявляет перерыв в заседании до 14:00. Судья говорит, что после обеда будет допрос Серебренникова.

13:27. «Левые концерты. Концерт ''Седьмой студии''. Вася Обломов и ''Отморозки''»,— читает судья. Затем показывает содержание тома Назарову. Назаров говорит, что эти технические документы составлял и визировал он. «Здесь информации достаточно, чтобы восстановить спектакли. Весь список одежды. Приборов»,— говорит Назаров, листая свои документы в одном из томов уголовного дела.

— Вы составляли смету. Куда вы ее отдавали? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Я утверждал смету. Малобродский ее подписывал и отдавал в бухгалтерию.

Изучается новый том дела, в нем документация, составленная Назаровым. Судья читает тихо, ее еле слышно. После представляет том на обозрение Назарову. Он подтверждает, что это его рабочая документация.

— Расскажите про проект «Вибрации вселенной»,— просит адвокат Харитонов.

— Это музыкальный проект. Повторялся два раза,— говорит Назаров.

Судья читает новый том с документами Назарова. После показывает его свидетелю. Тот подтверждает, что это его документы.

— Это соответствует тому, что было поставлено? — спрашивает судья.

— Да.

— Затраты по предварительным сметами соответствует? Они были приближены к тому, что было потрачено?

— Было два фактора, мы пытались экономить. Но при большом спектакле всегда возникают траты,— говорит Назаров.

Адвокат Карпинская спрашивает, работал ли Малобродский и Воронова одновременно генпродюсером. Назаров говорит, что нет, что Малобродский ушел в «Гоголь-центр», его заменила Воронова.

Ни у кого больше вопросов к Назарову нет. Его отпускают. Прокурор просит приобщить к материалам дела документы о невозможности обеспечения явки свидетелей: Канафеевой, Ивановой, Овчинниковой и Сиваева. «Иванова на больничном, у нее личные обстоятельства, горе в семье. Канафеева. Она сказала, что не может, не желает. Иным свидетелям также направлялись повестки. Прошу огласить их показания»,— говорит прокурор.

13:02. Судья читает приложенные документы Назарова: поэтапный план покупки светового оборудования, общая сумма — 3,1 млн руб.

— Это то, что мы хотели. Не факт, что это покупалось,— говорит Назаров.

Судья продолжает читать: «Мастерская КС. КС это что такое?» — спрашивает она.

— Кирилл Серебренников, ваша честь,— говорит адвокат Харитонов.

13:00. Судья листает приобщенные документы Назарова: «Обыкновенная история» — райдер, габаритные макеты, партитура, смета на изготовление слайд-боксов, предварительная смета на 449 тыс. Далее предварительная смета по «Метаморфозам» — больше 1 млн руб. «Это только техническая часть»,— говорит адвокат Лысенко. Далее идут «Феи». «Могу пояснить, какую роль играет техническое задание»,— говорит Назаров. Судья читает: смета на «Охоту на Снарка» — более 400 тыс. руб., далее идут «Отморозки», но судья пролистывает эти документы.

У адвоката Харитонова вопрос по спектаклю «Метаморфозы», про расходный ордер и смету. Назаров говорит, что покупали остовы автомобилей, укрепляли сваркой каркас, потом это переваривали. «Вот расходно-кассовые ордеры. Деньги получал в бухгалтерии»,— говорит Назаров.

— Все сметы называются предварительными. Они как-то корректировались? — спрашивает Харитонов.

— Да. Финальная смета утверждалась генпродюсером. Я утверждал только техническую часть.

— Вы говорили, что раз в год вам с «Винзавода» надо было уезжать? — спрашивает адвокат Лысенко.

— Да. Мы нанимали грузчиков, арендовали склад,— говорит Назаров.

Назаров говорит, что у них был музыкальный концерт, в конце которого музыканты ломали стулья: «Это надо было отрепетировать. То есть музыкант должен был взять свой стул, посмотреть, ломается ли он». Так он объяснил, что на «Платформе» был еще расходный реквизит, который каждый раз нужно было закупать заново перед мероприятием.

12:44. Заседание продолжается. Адвокат Карпинская просит показать Назарову паспорта спектаклей. «Технический сценарий, здесь у нас диски. Технический райдер. Предварительные сметы»,— читает судья материалы дела. Говорит, что это относится к спектаклю «Сон в летнюю ночь». Далее перечисляет смету, райдер, смету на аренду светового оборудования по «Метаморфозам».

12:32. Судья предъявляет Назарову листы дела, на которых зарплатные ведомости и указана зарплата в 13 тыс. руб. Назаров не подтверждает, что под ведомостями его подписи. После судья показывает Назарову распечатки с сайта «Платформы». Он говорит, что это не распечатки с сайта, а группа «Платформы» в Facebook. Назаров добавляет, что часто читал сайт «Платформы».

— «Сон в летнюю ночь» в итоге был поставлен как спектакль? — спрашивает судья.

— Да, поставлен и идет,— говорит Назаров.

— В декабре, январе будет. Билетов нет,— говорит Серебренников. В зале смех.

Карпинская хотела предъявить свидетелю паспорта спектаклей, а не распечатки из Facebook. Она просит перерыв. Судья соглашается.

В заседании перерыв на 10 минут.

12:28. Адвокат Лысенко спрашивает, были ли сложности во время гастролей, лишние затраты. Назаров говорит, что были проблемы с декорациями. Например, в Париже приходилось декорации делать меньше. Например, в Риге игрался спектакль в старинном театре, но в «Метаморфозах» пол из ДВП панелей, покрашенных в разные цвета, поэтому приходилось везти эти панели с собой, рассказывает свидетель. По его словам, услуги оплачивались наличными или безналичными, крупные платежи (больше 50-70 тыс.) были по безналичному расчету.

Адвокат Карпинская говорит, что Масляева заявила суду, что Назаров получил 32 млн и внес их в кассу «Маркет группы». «Такого не было»,— говорит свидетель и добавляет, что 32 миллиона — это стоимость выпуска спектакля в Большом театре. «Очень большие деньги»,— говорит он.

Карпинская просит рассказать про паспорта. «У нас не было официально паспорта спектакля»,— поясняет Назаров. По его словам, в каждом театре решение о составлении паспортов спектаклей принимается приказом руководства. На «Платформе» руководство не говорило вести паспорта, поясняет свидетель. «Я сам лично собирал паспорта, чтобы можно было поставить спектакль снова. У меня были эти паспорта. В прошлый раз (на первом процессе.— “Ъ”) я принес их в суд, их приобщили»,— говорит Назаров.

Судья просит Назарова сказать, сколько всего, по его мнению, было потрачено на «Платформу». «Не могу сказать»,— говорит он.

12:20. Судья спрашивает, есть ли у подсудимых вопросы. Малобродский говорит, что был не директором, а генпродюсером. Назаров соглашается, говорит, что мог запамятовать. Серебренников говорит, что направление театра еще курировала Марина Давыдова. Далее вопросы задает защита.

— Где стоял рояль? — спрашивает адвокат Карпинская.

— В зале, у нас был один зал на «Платформе» и два технических помещения внизу,— отвечает Назаров.

— Что из себя представлял цех белого? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Цех белого — большой ангар, он плохо подходит для проведения театральных мероприятий. Первые работы были по акустике. Затем нам не хватало электричества. Постоянная проблема была с местом хранения декораций. Была большая трибуна для зрителей, которую мы постоянно перемещали. Был большой экран. Мы доделывали систему креплений наверху.

— Переноски, перевозки. Кем это делалось?

— Мы привлекали дополнительно грузчиков, искали автомобили.

После Харитонов спрашивает про заместителей Назарова. Тот говорит, что находиться круглосуточно на площадке ему стало тяжело, говорит, что часто нужно было работать круглосуточно, в итоге у него появились заместители.

«Мероприятий всегда было много. Такого, чтобы зал пустовал, не было. У нас были спектакли, мастер-классы, кинопоказы, были выставки, публичные встречи. Расписание было плотное. Часто работали по ночам, чтобы все это смонтировать. Принимали иностранные коллективы. У многих из них были экспериментальные технологии. Мы заранее все это планировали, созванивались с ними. Работы было много»,— говорит свидетель Назаров.

— Сколько в год было мероприятий? — уточняет судья.

— 150. Мероприятий было очень много. Это публичные. Были еще репетиции, генеральные прогоны. Жизнь кипела, выходных не было,— отвечает Назаров.

Далее вопросы продолжает задавать Харитонов. Спрашивает про работников «Седьмой студии». Назаров говорит, что были художники по свету, управляющие постановочным освещением, осветители, которые монтировали световое оборудование, были звукорежиссеры, монтировщики, костюмер, гример, уборщицы, охранники. По словам Назарова, техническим обеспечением «Платформы» занимались 17-20 человек.

— Кто формировал сметы за работы и переработки?

— По переработкам делал я.

— У кого люди получали деньги под расписку?

— Чаще всего у Войкиной.

— Расскажите, как вы составляли смету. Например, «Сон в летнюю ночь». Спектакль, которого не было? — спрашивает адвокат Харитонов.

— Сначала ставится задача режиссером. Задача часто меняется. В общей форме задачи оцениваются, получается смета. Становится ясно, сможем ли мы вообще это поставить. Какие-то вещи сразу закладываются в смету и оплачиваются по безналу, какие-то мелкие, например старый стул или мусорный бак, наличными. Позже у нас собрался архив реквизита, который мы использовали.

«Сон в летнюю ночь» одновременно игрался в трех пространствах. Был построен стеклянный домик, похожий на старую оранжерею. Там проходили действия, играли актеры. Мы долго думали, как сделать звук. Второе пространство — это школа, где стоят парты, мусорный бак. Третье — большой механический круг, который вращается механической силой, начинал движение монтировщик, потом это подхватывали актеры. Большая конструкция. Когда возили спектакль на гастроли, мы этот круг переваривали. У спектакля много реквизита. Был проигрыватель в виде плеера. Довольно сложный спектакль. Он всегда пользовался очень большим спросом у зрителей. Поскольку было три пространства, нужно было разместить зрителей. Мы проектировали лавки.

— Какие направления развивались на «Платформе»? — спрашивает Харитонов.

— Театр, кино, медиа, музыка,— говорит Назаров.

Назаров рассказывает, что спектакль монтировался в несколько смен: смонтировали домик, начинается репетиция, монтируют другую конструкцию. Демонтаж занимал полтора дня. Но не по дням все считалось, а по часам, отмечает Назаров.

Назаров говорит, что «Метаморфозы» и «Сон в летнюю ночь» игрались на гастролях: в Праге, Париже, в Ярославле, Петербурге, Красноярске.

— Когда был поставлен «Снарк»? — спрашивает судья.

— При мне. Я помню, что я его выпускал. Очень красивый и яркий проект, — говорит Харитонов.

Далее вопросы задает Поверинова, но ее прерывает судья.

— Вообще, зритель шел на спектакли? – спрашивает судья Менделеева.

— Да.

Назаров рассказывает, что были рекламы спектаклей, афиши, сайт. Перед спектаклем часто приезжали журналисты.

— Как вообще оценивали проект «Платформа»?

— Отзывы были очень хорошие, с точки зрения художественной. В технических кругах мы тоже завоевали зависть.

— Не было впечатления, что экономили деньги?

— Было. Часто не хватало денег.

11:45. Прокурор продолжает допрос.

— Техническое оборудование оставалось в «Седьмой студии»?

— Все, что мы покупали, было необходимо. Никому ничего не отдавалось.

— После «Платформы» куда было направлено оборудование?

— Часть переехала в «Гоголь-центр». Это световые и звуковые приборы, декорации, костюмы.

— Оно было продано или передано?

— Я не знаю.

— Расскажете про судьбу рояля?

— Прекрасно себя чувствует. Стоит в «Гоголь-центре».

— А какого он цвета? — спрашивает судья.

— Черного.

Судья улыбается.

Назаров говорит, что рояль часто использовался и к нему все бережно относились. Как уточняет Назаров, он все время вызывал настройщиков, потому что если рояль поднять даже на несколько ступенек, нужен настройщик. По словам Назарова, для настройщиков были разовые выплаты за сделанную работу.

Потом Назаров рассказывает прокурору, как выполнял работы: «Например, Серебренников как режиссер ставит задачу, что нужно сделать то-то. Я думаю, как это сделать. Иду к Малобродскому, получаю разрешение на получение денег. Получал деньги, выполнял работы, отчитывался перед Серебренниковым».

У прокурора больше нет вопросов.

11:36. Назаров говорит, что на «Платформе» были «исполнительные продюсеры и был директор». Назаров называет Малобродского «исполнительным директором». Говорит, что потом его сменила Екатерина Воронова.

— Составлялись ли сметы?

— Первые сметы на мероприятия подготавливались техническим специалистов вместе с исполнительным директором. То есть с Малобродским или Вороновой. Также составлялись сметы, когда готовились декорации, составлялись договоры.

— Как работала «Платформа»: за наличные или по безналу?

— Крупные расходы — по безналичному расчету. Мелкие расходы — наличными. Я приходил в бухгалтерию, под расписку получал деньги, потом приносил чеки.

— Бухгалтерия кем заведовалась?

— Я чаще всего с Ларисой Войкиной общался.

— Откуда выдавались деньги?

— Был сейф.

— Вы в «Седьмой студии» работали с самого начала ее деятельности?

— Я пришел на готовый проект. Уже шли мероприятия. Был оборудован зал.

— В 2011 году вы были в проекте?

— Плохо помню. Я помню, что в конце года... На стыке... В январе, кажется.

— У кого вы еще деньги получали?

— У Масляевой, скорее всего. Войкина появилась не сразу. Отчитывался также. Была расписка, потом я приносил чеки. Я хочу уточнить, что если наличные расходы, то были мелкие суммы. Например, собрать декорацию.

— У нас сейчас речь не про мелкие суммы,— прерывает его судья.

— На техническую часть сколько было потрачено денег? — спрашивает прокурор.

— Я не вел подсчет.

— Вы приглашали актеров?

— Нет.

— А были наемные актеры?

— Да. Было много приглашенных артистов.

— Как с ними расплачивались? — спрашивает судья.

— Не знаю,— говорит Назаров.

— Сколько вы вообще работает в этой сфере? — спрашивает судья.

— Лет 20.

— В другие театрах работали?

— Да.

— С вами всегда расплачивались только наличными?

— Когда как. Где-то наличными. Где-то на карту. Сейчас, в Большом театре, на карту. Но эта система появилась недавно. В 2014 году это было нормальным порядком вещей.

— Вас ничего не удивляло в «Седьмой студии»? — спрашивает судья.

— Удивляло, что были сжатые сроки, что было мало денег, но у нас все получалось,— отвечает Назаров.

11:23. Назаров говорит, что знает всех подсудимых. Говорит, что в 2011—2014 году не знал только Апфельбаум, Итина «видел несколько раз». По его словам, со всеми, кроме Апфельбаум, у него рабочие отношения. «Оснований оговаривать нет»,— говорит Назаров.

Начинается допрос, вопросы задает прокурор Ларов.

— Работал техническим директором «Платформы», попал туда по приглашению Серебренникова после съемок фильма «Измена»,— говорит Назаров.— Было собеседование, встречался с Серебренниковым и Малобродским. Я был официально трудоустроен, у меня был договор, была запись в трудовой книжке.

— Какая была зарплата? — спрашивает судья.

— Я не помню. Но помню, что зарплата не менялась. Порядка 80 тыс. И еще переработки, ночные смены.

— Как получали зарплату?

— Получал в бухгалтерии. Наличными. Расписывался в ордере. У нас еще были доплаты за работы в ночные смены. Но за все деньги я расписывался. На карту я тогда ничего не получал.

— Кто какие должности занимал?

— Серебренников — худрук, Малобродский — генпродюсер. Итин — гендиректор. С Итиным я не пересекался, работал с Серебренниковым и Малобродским.

— Кого и как вы привлекали для работы?

— Я привлекал технических специалистов — осветителей, звукорежиссеров, гримеров, художников. Договоры с ними заключались от имени компании, директора. Они проходили собеседования, их принимали на работу. Иногда были разовые работы. Грузчики, например. С ними разовые договоры заключались.

— Кто проводил собеседование?

— Смотря какой специалист. Если осветитель, то начальник осветительного цеха. Потом было собеседование с Малобродским.

— Вы с исполнительными продюсерами работали?

Свидетель положительно отвечает. Называет кураторов «Платформы»: по музыке — Сергей Невский, по театру — Серебренников, по танцу — Опалихина. Говорит, что Серебренников по театру все время был куратором.

11:13. Вторым приглашают в зал Назарова — невысокого мужчину в пиджаке и с крупной серьгой в левом ухе. Олег Назаров работал техническим директором на «Платформе», сейчас работает заведующим художественно-постановочной частью Большого театра.

11:13. Прокурор начинает оглашать показания. Из них следует, что Макаров с неким Иваном учредил фирму «Ист-Вест», но никаких денег от этой компании, по словам Макарова, он не получал. Прокурор спрашивает, подтверждает ли Макаров свои показания. Тот подтверждает.

Карпинская спрашивает, надиктовывал ли следователь Макарову показания. Свидетель говорит, что такого не было.

Судья отпускает свидетеля.

11:10. Серебренников сидит в метре от корреспондента “Ъ”. Режиссер — в черной толстовке, на задней стороне которой крупная нашивка c изображением памятника рабочему и колхознице и подписью «Миру — мир!».

11:09. Вопросы свидетелю Макарову задает прокурор.

— Вы были директором «Ист-Веста»?

— Нет.

— Какой-либо организации были гендиром?

— Очень давно, в 1990-е.

— В 2000-х?

— Нет.

Затем прокурор говорит, что дальше задавать вопросы Макарову не будет и просит огласить его показания.

— В 2012 году вам предлагали открыть ООО на свое имя? — спрашивает Макарова судья.

— Было такое,— говорит Макаров.— Была совместная деятельность с человеком. Шапочное знакомство было. Иван, кажется, его звали.

— Вы у нотариуса какие-то документы подписывали?

— Да.

— Расскажите,— говорит судья.

— Я открывал предприятие. До 2013 года. Но название его не помню. Открывал для работы, для бизнеса, но ничего не получилось.

— Чем должно было заниматься предприятие?

— Закупка какого-то оборудования и его перепродажа.

— Какое оборудование?

— Я не помню.

Судья вздыхает. У подсудимых нет вопросов, у потерпевшей стороны также нет. Прокурор просит огласить показания, в которых он говорит, что был гендиром «Ист-Веста». Потерпевшая сторона и подсудимые оставляют разрешение ходатайства на усмотрение суда. Адвокат Харитонов выступает против. Он говорит, что если свидетель не помнит, это еще не «существенное противоречие». «У нас некое продолжение следственных действий. Я возражаю»,— говорит адвокат Лысенко.

Судья удовлетворяет ходатайство.

11:05. Все готово к началу заседания. Входит судья Менделеева. Проверяется явка: нет прокурора Михаила Резниченко и представителя Минкульта Смирновой. Остальные на месте. Судья постановила продолжить слушания при данной явке. Слушания начинаются. Прокурор говорит, что явились два свидетеля — Макаров и Назаров. Первым приглашают Макарова. В зал входит высокий мужчина в синей куртке с капюшоном — это Михаил Макаров. Он говорит, что работает водителем скорой помощи. Макаров никого из подсудимых не признает. «Я вообще никого не знаю»,— говорит он про присутствующих в зале. Говорит, что никого оговаривать не собирается.

10:50. На этаже прокурор появился вместе со свидетелем. Он попросил его остаться в коридоре, а сам прошел в зал. После пустили остальных. Мест едва хватило всем слушателям. Приставам пришлось поставить в зале дополнительную скамейку, которая стояла у стены на входе.

10:43. В толпе у зала вместе с остальными слушателями стоит мать Софьи Апфельбаум. Ее пока тоже не пускают. «Подождите пока»,— говорит пристав.

10:42. Участников пригласили в зал. Прошли подсудимые и их защитники. Пристав ждет прокуроров, слушателей не пускает.

10:34. По делу «Седьмой студии» поменяли зал. До этого заседания повторного процесса проходили в зале 333, который закреплен за судьей Анной Соковой. Сегодняшнее заседание пройдет в «родном» зале судьи Олеси Менделеевой — 409, который в три раза меньше 333-го. «Народу мало ходит»,— объяснила корреспонденту “Ъ” смену зала судебный пристав. Действительно, на последних заседаниях слушателей было не больше 15 человек.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Роман Шаталов, Ольга Лукьянова