в фильме Роланда Эммериха

В прокат вышел фильм Роланда Эммериха «Мидуэй» (Midway) о решающем сражении Второй мировой на Тихом океане. Михаил Трофименков одобрил попытку придать боестолкновению американского и японского флотов космический размах.

Что бы ни снимал Эммерих — штурм террористами Белого дома или ночной набег Годзиллы на нью-йоркский рыбный рынок,— кажется, что он экранизирует устав караульной службы. Не режиссер, а образцовый сержант-сверхсрочник. Неуклюжие попытки имитировать человеческие чувства в промежутках между взрывами, отрывочная абсурдность диалогов и — спишем это на специфику немецкой души — субординация как принцип отношений между героями.

Зато в чем в чем, а в мелочности его не упрекнешь. Конечно, если надо, он снимет даже былинное сражение боевых геев с нью-йоркской полицией в 1969 году. Но рожден он, чтобы смахивать с лица земли страны и континенты. В «Дне независимости» (1996) мировые столицы заливала расплавленная плазма. В «Послезавтра» (2004) Землю стискивала ледяная корка. В «2012» (2009) в соответствии с пророчествами древних майя Лос-Анджелес проваливался в разлом земной коры.

«Мидуэй» для Эммериха — компромисс: не пьяная потасовка в Гринвич-Виллидже, конечно, но и не битва с марсианами. Битва за Мидуэй (4–7 июня 1942 года) считается переломным моментом в войне на Тихом океане, концом стремительной экспансии Японии. Название этого атолла для американцев столь же значимо, как Эль-Аламейн, где был остановлен африканский корпус Роммеля, для англичан или Сталинград для всего мира. Конечно, Мидуэю до Сталинграда далеко. За четыре дня японцы потеряли 3 тыс. человек убитыми, четыре авианосца и 248 самолетов. Американцы — 307 человек, около 150 самолетов, один авианосец и один эсминец.

Для Эммериха это семечки, но он не впал в уныние. Режиссерское безразличие к характерам, диалогам и чувствам достигло здесь океанских глубин. Герои живут в строгом соответствии с воинскими званиями. Адмиралы в меру чудят. Честер Нимиц (Вуди Харрельсон), доверившись интуиции прибабахнутого аналитика Рошфора (Бренан Браун), действует вопреки приказам из Вашингтона. Уильям Буйвол Холси (Деннис Куэйд), напоминающий похмельного боцмана, истово расчесывает сыпь на бычьей шее. Офицерскому составу ВВС изредка дозволено лихачество в воздухе, но в основном он ест глазами начальство, принимает, попав в плен, лютую смерть от руки японских оккупантов и старательно, но неудачно пытается сыграть с вражьими авианосцами в капитана Гастелло. Один пилот «утеплен» тем, что непрестанно жует жвачку. Низшим по званию для счастья требуется еще меньше: один так впадает в натуральный экстаз, когда адмирал лично производит его из помощников механика 3-го класса в помощники класса 1-го.

Зато временные границы сюжета Эммерих решительно раздвигает в поисках зрелищности. Одного Мидуэя ему мало. Начинается фильм с атаки на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года. Следует легендарная бомбежка Токио сорвиголовами подполковника Дулиттла в апреле 1942-го, что позволяет вывести на экран императора Хирохито, улепетывающего в бомбоубежище. Мелькнет на экране и великий режиссер Джон Форд, раненный при бомбежке Мидуэя. И только потом Эммерих переходит к заглавной теме.

Что ж, получилось у него один к одному сражение с инопланетянами. Японский генералитет — сущие андроиды. Идеальный английский адмирал Ямамото (Эцуси Тоёкава) не может ввести американского военно-морского атташе в заблуждение: адмирал не любит виски, а значит, «чужой». Роль великого ученого, чьим воплям о приближении летающих тарелочек или пророчествах майя никто не верит, пока жареный петух не клюнет, делят между собой майор разведки Лейтон (Патрик Уилсон) и пресловутый Рошфор.

Рванули бы японцы, выиграй они битву, прямиком к Калифорнии — бабушка надвое сказала. Но Эммерих уговаривает поверить в катастрофическую версию событий. Каждый бомбардировщик, пикирующий на японский авианосец, кажется последней надеждой Америки. Каждый солдат — ее последним защитником: зрителям лучше не знать потери сторон, судя по фильму, в битве пали тысячи и тысячи героев. Каждое пике нарисовано на компьютере как растянутое самоубийство. Зато каждая бомба ложится прямо в пороховые погреба стальных чудовищ. В общем, Эммерих не подкачал. Правда, единственное, что остается в памяти после «Мидуэя»: прекраснее авианосца может быть только тонущий авианосец.