Прямая речь: какой цвет для России страшнее?

15 лет назад на Украине началась череда событий, позднее получившая название «оранжевая революция». В России заговорили об «оранжевой угрозе». “Ъ” спросил своих читателей, какой цвет они считают опасным для страны.

Александр Панкратов-Черный, народный артист России:

— Жесткое сочетание насыщенных красного и черного цвета: красного — символа огня, войны и насилия, и черной фашистской свастики, символа смерти — особенно. Очень надеюсь, что такое фашистское повторение России не грозит.

Андрей Бильжо, художник, карикатурист, ресторатор:

— Хотел сказать, что красный, но еще страшнее для России вся линейка серого вплоть до насыщенного серого — черного цвета. У серых, необразованных людей формируются «черные души», преобладают «черные мысли». Слепота страшна, темнота, как в прямом, так и переносном смысле этого слова по отношению к невежественному, глупому человеку. Загадочность и страх черной дыры. Много неприятного связано с этим цветом, если исключить, конечно, художественную глубину и оттенки черного в искусстве.

Ольга Свиблова, директор Мультимедиа Арт Музея:

— Я думаю, что для России опасен любой сценарий, где нет разумного развития всех систем общества, которые давали бы нам осмысленное движение к лучшему, и цвет здесь не при чем. Цвет — это то, что присуще человеку физиологически, у нас есть чувствительность к разным цветам. Вот я сейчас гляжу в окно и вижу остатки зеленой травы, елки зеленые, березы белые и черные. Ничего не опасно. Или вот если женщина приходит на вечеринку в красном платье, и оно ей идет, то странно было бы думать, что русскому человеку почему-то не годится красный цвет. Цвет кому-то идет, а кому-то не идет. Он не имеет отношения к тому, как потом образуются политические мемы.

Гарри Бардин, художник-мультипликатор:

— Ну конечно оранжевый! И не для меня, а для власти. Они боятся того, что было на Украине. Я боюсь красного цвета, коммунистов, я это испытал на своей шкуре. Реален в нашей стране и коричневый цвет, фашизм. Мы кричим о том, что победили фашистов, но на самом деле мы их не победили. И однажды это может сыграть злую шутку, как в Германии. Сыграть от социального неравенства — тогда там обещали красивую жизнь, накормить нищих, поднять национальное состояние за счет других народов. И эта идея окажется очень увлекательной, она увлекает и живет по сей день.

Денис Майданов, певец, композитор, поэт, актер, музыкальный продюсер:

— Черный — это цвет мрачный, минорный, связанный с тоской. Все люди хотят светлого будущего, а все позитивное всегда связано с теплыми цветами — солнечным светом, желтым, голубым, белым. Часто революции проходят под яркими цветными флагами, как символ изменения людей к лучшему, яркому, новому. И дело даже не в цветах. У нас в Москве и климат такой, с ноября по март очень мало солнца, долго темно и черно, поэтому люди стараются где-то добрать ярких красок. В Поволжье в Саратовской области, где я родился, солнца было много, а вот в Москве его сильно не хватает.

Сергей Белоголовцев, актер, телеведущий:

— Коричневый, ведь это цвет фашизма. А он, к сожалению, и сегодня вполне реален во всем мире. Все больше и больше в мире становится ксенофобии и национализма. И у нас в России подобное есть в околофутбольных историях, постоянно возникают скинхедские отряды, с которыми не борются, как мне кажется, вполне сознательно, не замечают их, а иногда даже поощряют какие-то их действия. Для нашей страны фашизм, который ассоциируется с коричневым цветом, пожалуй, самое страшное воспоминание и предчувствие. А вот оранжевый цвет для России не страшен ни на секунду. У нас песни есть хорошие с упоминанием оранжевого цвета, а уж для целого поколения футбольных болельщиков, в том числе и для меня, оранжевый цвет — это цвет прекрасной и моей любимой футбольной сборной Голландии.

Дмитрий Шагин, художник, основатель проекта «Митьки»:

— Для России страшным будет какой-то гнусный цвет, мрачный, неприятный, неяркий. Мне кажется, самое опасное и страшное — это КПСС, ЧК и, соответственно, КГБ. То, что сделали коммунисты и чекисты в ХХ веке в России,— это жуткие преступления, но о них не очень-то говорят. И вот у них было много как раз таких гнусных цветов — мышино-серовато-коричневатых, невзрачных, неприметных. Шинели, черные воронки. И ходили у нас тоже в чем-то сереньком, главное, чтобы не выделяться. Эстетика была такая, и очень не хочется ее возращения.

Михаил Краснов, профессор НИУ ВШЭ, в 1995–1998 годах помощник президента России Бориса Ельцина:

— К сожалению, первое, что приходит на ум,— это сходный с моей фамилией красный цвет, который сразу же ассоциируется с большевизмом и все жутью, сопровождавшей этот режим. Но с другой стороны, все цвета хороши в радуге, она прекрасна сама по себе, и не случайно радуга появилась после Великого потопа Ноева. Все зависит от ассоциаций. Например, протестному движению в России, по-моему, был бы уместен белый цвет, цвет чистоты, и он уже появлялся в виде ленточек во время протестов после 2011 года. Я посещаю церковь и вижу, во что облачены служители в зависимости от праздника. Во время богородничных служб преобладает голубой, на Троицу — зеленый, и, что интересно, в красный цвет облачаются на Пасху, один из самых великих православных праздников.

Андрей Ковальчук, президент Союза художников России:

— Так как я художник, для меня не существует плохого или хорошего цвета. И поскольку я еще скульптор, цвет редко использую. Но в принципе, основные цвета — красный, синий, белый, желтый — у меня с ними нет никаких внутренних проблем, я его рассматриваю не с точки зрения политической, а с точки зрения эстетики и искусства. Это с одной стороны. А вот для нашего государства — те, кто не любит коммунистов, считают красный цвет не совсем приятным для России.