Семейный архив Александра Колчака обрел родину

Продажа архива Александра Колчака, состоявшаяся на прошлой неделе и ставшая сенсацией для профессиональных исследователей русской истории, окончательно заинтриговала любителей и отозвалась в сердцах русской эмиграции.

Мария Гринева, Париж

Имя Колчака связано с самым страшным периодом в жизни России, определившим ее дальнейшую судьбу. Его судьба породила не одну романтическую легенду. Но за всплеском интереса к Колчаку одно неслучайное совпадение все же осталось без внимания целого вороха публикаций, вызванных появлением на свет и продажей семейного архива. Еще несколько месяцев — и переход в другие руки этих документов, фотографий и предметов совпал бы с печальным юбилеем — в феврале 2020 года исполнится сто лет с того дня, когда Колчак был расстрелян Иркутским революционным комитетом.

Drouot — самый почтенный из парижских аукционных домов. В его стенах с молотка уходило имущество императоров и авантюристов, автографы Бодлера и картины импрессионистов. Прошло через него и немало предметов и документов, связанных с русской эмиграцией. Из недавних аукционов, на которые собирались русские парижане, даже те, кто не собирался что-либо покупать,— имущество Феликса Юсупова, проданное в 2016 году. Но ни одна «русская» продажа не вызвала, пожалуй, такого волнения, как архив Колчака.

Причиной тому, конечно, в первую очередь сама фигура адмирала и легенда, давно окутавшая реального человека и его трагическую судьбу облаком романтики. Всем известна история о великой любви Колчака к Анне Васильевне Тимиревой, с которой он прожил последние годы. Этот рассказ, над которым нависло черное крыло кровавых событий, так распространен и оброс такими сказочными подробностями, что Колчаку даже приписывают — совершенно напрасно — авторство знаменитого романса «Гори, гори, моя звезда». Романы с сомнительной исторической подкладкой рассказывают истории, связанные с Колчаком и золотым запасом Российской империи, еще больше разжигая любопытство. Золотой запас России действительно одно время находился в руках Колчака, романтики, впрочем, в этом было мало. Верховный правитель России пытался восстановить развалившуюся армию, часть денег пошла на ее вооружение, а другая и стала одной из причин, по которым адмирала предали и выдали революционерам белочехи. Посодействовал этой искусственной романтической славе и фильм «Адмирал». «Колчак? — это тот, которого Хабенский сыграл? Да, интересный человек!»

У историков свой интерес к аукциону. Несмотря на всю славу, Колчак — фигура далеко еще не до конца изученная, документов, имеющих к нему отношение, не так много, а новые и вовсе появляются крайне редко.

В архиве, выставленном на торги правнуками адмирала, более 300 лотов, подавляющее количество из них — документы, переписка с женой и фотографии. Над этим материалом исследователи могут теперь работать многие годы.

Письма к жене — подробные, профессионально четкие, и хоть и личные, но все же описывающие политические события, реальную жизнь, обстановку, войну, революцию. Именно из них встает образ настоящего Колчака — ученого и военного высокого ранга. Виден кругозор, практичность, способность оценивать собственные силы и, не останавливаясь на частностях, поставить события в историческую перспективу.

Эмиграция и Колчак

Колчак был расстрелян в 1920 году в России. Все его письма — целиком и полностью о России, чья судьба занимала все его мысли. Это часть русской истории. Но через архив проходит и еще одна историческая линия — связанная с русской эмиграцией во Франции. При жизни Колчака на него возлагались надежды, о его победах молились. Но для этой отколовшейся части страны аукцион важен еще и тем, что связан с многими семьями, повторяет их собственный путь.

Жена Колчака с их единственным сыном (9-летним Ростиславом, Славочкой, как зовет его в письмах Колчак) выехала из России в 1919 году. Свой быт и настроения русского сообщества в эмиграции Софья Федоровна описывает ярко, образно и вместе с тем документально. Предметы, выставленные на продажу, продолжают этот рассказ. Вот сын Колчака отправляется на Вторую мировую войну и берет с собой отцовское Евангелие, ранее сопровождавшее тогда еще лейтенанта, а не адмирала, в полярную экспедицию. На Евангелии — пометки обоих, отца и сына. Это лот, конечно же, оказался в итоге торгов одним из самых дорогих (62 тысячи евро). Также на торгах появился именной наградной лист ордена Святого Георгия, письмо от 1919 года адмирала своей жене Софье Федоровне, паспорт лейтенанта флота Александра Колчака. И важная для понимания истории Гражданской войны рукопись-прокламация Временного правительства в Омске с исправлениями Колчака. В прокламации сказано: «Сибирское» правительство «приняло на себя задачу ввести воссоединившуюся и возрожденную Россию в круг великих демократий мира».

Внук Колчака, дети которого и решили выставить архив на торги, скончался в старческом доме в парижском пригороде Кормей-ан-Паризи в возрасте 86 лет. Это скупое сообщение на самом деле много говорит о жизни семьи и, во всяком случае, развеивает легенду о том, что «белая» эмиграция увезла с собой из России несметные сокровища. Больше даже, чем слова экспертов, которые вели продажу и объясняли во всех интервью, что Колчакам жилось в эмиграции трудно, сообщают нам об этом жалобы на безденежье в письмах Софьи Федоровны и мучительные объяснения Колчака. «Я не могу физически тебе писать в период испытаний, неудач и забот, которые легли на меня тяжестью, о которой никто не может иметь представление, не испытав ее лично. У меня нет личной жизни — я удивляюсь сам своему безразличию ко всему, что не связано с борьбой, с войной за восстановление Родины нашей. Все остальное далеко от меня, и какая-то пустота в отношении себя и своих близких и окружающих людей делают меня, вероятно, очень тяжелым и неприятным. Но жребий брошен, я буду вести борьбу до конца, шагая через все и не останавливаясь ни перед чем». И сразу же: «Я перевел тебе 3000 франков. Это превышает мои личные средства, и раньше конца октября я не смогу сделать тебе перевода. Повторяю, что ты не должна ни на минуту забывать, что я могу перестать существовать каждую минуту и каждый час».

Кормей-ан-Паризи, где скончался внук Александр,— одно из самых «русских» мест во Франции, хотя и не такое известное, как Сент-Женевьев-де-Буа. Сегодня дом — вернее, все его постройки и сам участок — принадлежит французскому государству, но основан дом был сразу после революции специально для российских беженцев. В наши дни от тех времен остались только право на первоочередное место для русскоязычных пациентов, православная церковь и русские концерты по праздникам. Основал дом князь Георгий Львов, первый глава Временного правительства, возглавлявший в России Земгор (в дореволюционной России структура для распределения оборонных заказов, в эмиграции — для помощи русским беженцам). После эмиграции он же воссоздал Земгор и во Франции, организация открывала школы для русских детей, помогала беженцам, тогда же был создан и старческий дом. История иногда закругляется — в проданном архиве есть письма Львова к Колчаку. Вряд ли кто-то из них мог представить себе, что через много лет внук одного из них закончит дни в основанном другим старческом доме и что сам Львов ляжет в землю на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа рядом с сыном Колчака.

Многое дают понять об эмиграции и суммы продаж. Архив был продан на общую сумму, превысившую 3 млн евро. Судя по начальным эстимейтам, торги оказались не просто успешными, а чрезвычайно успешными.

Продано было все, более 300 лотов, за исключением трех довольно случайных предметов. Оцененные в несколько сот евро бумаги уходили за десятки тысяч. Участники набавляли цены щедро, сразу по несколько тысяч. Зрелище было завораживающее — теснота и духота не помешали собравшимся, даже простым наблюдателям, выстоять на ногах все это многочасовое действие. Видно было, что и для наследников суммы явились настоящей неожиданностью.

Мы не знаем, почему Александр Колчак-младший, внук адмирала, закончил свои дни в старческом доме и связано ли это с его финансовой ситуацией. Во Франции это далеко не всегда так, и подобный выход, вполне достойный, выбирают и люди среднего достатка. Но в любом случае миллионов в семье не было — они позволяют держать несколько сиделок дома. И все же вопрос, почему семья решила продать не только документы, но и личную переписку и семейные реликвии, остается. Например, то же Евангелие прадеда, с которым дед прошел войну? Или наградную грамоту Колчака? Или его детскую фотографию? Личную переписку с женой, даже те письма, что имели совсем небольшой «общественный интерес»? Детские книжки уже более поздних, советских изданий, может быть, даже их собственные?

Официальный ответ, который давали эксперты от имени владельцев,— нежелание разделять архив. Но семье никто не сделал предложение купить архив целиком, он все равно разошелся по разным рукам. Ближе всего к настоящему ответу подошел проводивший аукцион эксперт Иван Бирр, может быть, потому что и сам является выходцем из семьи эмигрантов. «Здесь об адмирале Колчаке говорят как о герое, как о человеке, которого любят. Но это трагическое наследие. Когда это ваш родственник и вы знаете, как все это закончилось, это для потомков может быть освобождением от чего-то очень тягостного».

Кто купил

Российские власти не пожелали принять участие в торгах. Министр культуры Владимир Мединский прямо ответил на вопрос об архиве Колчака, что его ведомство никогда не принимает участия в подобных аукционах. В результате подавляющее большинство вещей все равно вернулось в Россию, но за частные деньги. Это обычная практика во время аукционов, связанных с российской историей и культурой, от изделий Фаберже до частных архивов. В Доме русского зарубежья имени Солженицына, в коллекцию которого вошло большинство лотов, в 2020 году состоится посвященная Колчаку выставка. Но странного сближения с роковой датой это не отменяет. Расстрелянный без суда и следствия Колчак так никогда и не был реабилитирован. И это не случайная забывчивость. Сначала в реабилитации было отказано в 1999 году, а затем, уже в 2017 году, было принято еще одно, подобное же решение. Понятно, что письма Колчака, в которых он пишет, что «все пройдет и проклятое пятно большевизма будет стерто, как грязь, с лица земли русской», не будут способствовать решению этого вопроса.

О том, чтобы у Колчака была могила, хоть и символическая, просила Тимирева, добровольно пошедшая на арест, чтобы быть рядом с возлюбленным. Но могила Колчака — лишь напоминание о его судьбе, реальное место захоронения адмирала неизвестно. До сих пор документально не подтверждено, был ли он захоронен прямо на территории тюрьмы, вывезен за ее пределы или его тело действительно было сброшено в воды Ангары, над которой стоит крест. Возможно, прольет какой-то свет на последние минуты Колчака письмо неизвестного прежде широкой публике С. Палавина жене адмирала. Он пишет: «Ужасным ударом была для всех нас гибель вашего мужа, которого и как человека искренне жаль, и как вождя, на которого возлагалось столько надежд, и казалось, что он был близок к цели… Когда его привели на казнь, он был совершенно спокоен и попросил только несколько минут, в течение которых он сосредоточился и затем сказал: "Я готов". Был отдан приказ стрелять, но солдаты отказались его убивать. Тогда произошло замешательство, и один из комиссаров вызвался его убить и покончил тремя выстрелами».

Пока же иркутские гиды водят по городу пользующиеся успехом экскурсии «По местам Колчака», в Париже спят вечным сном его жена, сын и внук, а память, сплетаясь с легендой, говорит не столько о Колчаке, сколько о нас.