Как Владимир Путин боролся за многочисленность народов Севера в вузах

29 ноября президент России Владимир Путин приехал в столицу Кабардино-Балкарии Нальчик, где провел заседание президентского Совета по межнациональным отношениям. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников наблюдал за тем, как не разжигалась, а тушилась межнациональная рознь на нем и как все вдруг чуть не сорвалось.

Перед заседанием Владимир Путин заехал в детскую академию творчества «Солнечный город». Шутки про то, что в «Солнечном городе» с утра ждут Незнайку, были предсказуемы.

«Солнечный город» Владимиру Путину понравился. Ему, без сомнения, нравится все, что хоть немного похоже на «Сириус». А тут подростки создавали роботов, космические аппараты исследования Марса и Венеры.

— Можно я сфотографируюсь с вами и с роботом? — попросил президента владелец одного робота.

Трудно было сказать, с кем подростку хотелось сфотографироваться больше, но обнялся он с роботом.

Одна девочка, ученица третьего класса Малика Рахаева, сделала проект «Избавляемся от вредных привычек». На вопрос, что это за привычки, отвечала, что «это когда ногти грызут», а из дальнейших расспросов выяснялось, что в Нальчике это проблема, может, и не номер один, но и не номер пять уж точно.

В начале заседания Владимир Путин произнес короткое вступительное слово, и было очевидно, что он тщательно выбирает каждое, поскольку, видимо, слишком хорошо понимал, что находится на Кавказе, где за эти слова будут либо следующие несколько лет пить, либо скажут, что за них надо отвечать.

Впрочем, ничего такого, за что следовало бы немедленно выпить, Владимир Путин пока не сказал.

А вот министр культуры Владимир Мединский сосредоточился на возрождении домов культуры на селе. Он делает на них очень большую ставку (и пока, кажется, он один).

— Мы вживую видим сегодня, насколько появление новых, обновленных ДК на селе влияет на живой интерес к культуре и занятию творчеством! — сообщил министр.

Наверное, примерно это он и должен говорить. Но я представлял себе, как у сельского жителя, увидевшего обновленный ДК, руки тянутся к творчеству, причем народному, и как он совершенно ничего с собой не может поделать, а только все занимается творчеством и занимается, и уже даже жена ничего не может с этим поделать, и дети плачут по лавкам… А он уже шестой день подряд все занимается…

— Во-вторых, библиотеки,— рассказал министр.— Мы понимаем прекрасно, что библиотеки — это уже давно не книгохранилища и не пункты книгообмена. Мы создали принцип модельных библиотек для малых городов и для села…

А все-таки радостно становилось в конце концов за жителей села. У них теперь есть выбор, куда пойти вечером после трудового дня. Можно в ДК, а можно в библиотеку. Я вот и сам не знаю, что выбрал бы. Что ж тут, разорваться, что ли, как говорится?

А для детей разработана программа культурного туризма.

— Многие дети,— проинформировал министр,— честно говоря, первый раз в жизни вообще выезжают за границы своего города, особенно если речь идет о Дальнем Востоке и Сибири, и, кстати, о Северо-Кавказском федеральном округе тоже.

В это мгновение надо было видеть добрую и нежную улыбку и особенно глаза министра просвещения Ольги Васильевой. Они, конечно, слегка даже повлажнели от переживаемых ею в этот момент чувств, вызванных несмелой, еще такой неуверенной радостью за этих счастливых детишек, по чуть-чуть все-таки уже выезжающих за границы своего города.

И вообще, я видел, как молитвенно шевелились губы еще одной дамы в такт речи министра, и, кажется, я даже угадывал смысл этих шевелений… «Слава Богу!..— повторяла она.— Слава Богу!..»

На этом совещании большое внимание уделялось, конечно, развитию Кавказа. Но тут тоже следовало быть осторожным. Вот один из членов совета, глава «Российского конгресса народов Кавказа» Асламбек Паскачев начал было говорить, а потом с сожалением махнул рукой:

— Я хотел сказать о роли Кавказа, но лучше вас, Владимир Владимирович, все равно не скажешь…

И промолчал об этом.

Впрочем, рассказал о том, как «увеличить долю русскоязычного населения на Северном Кавказе» (правда, не сказал зачем).

Асламбек Паскачев резко осудил проявления, как он выразился, регионализма в Северо-Кавказском федеральном округе. Его смущает «наличие пограничных сооружений между регионами, которые как бы напоминают, через проверки (документов.— А. К.) и проверяющих, что ты находишься на чужой территории».

Без сомнения, для любого кавказского жителя, а тем более для такого высокопоставленного, как Асламбек Паскачев, процедура проверки документов болезненна и всякий раз оставляет незаживающую рану в душе, но она скорее нужна — чтобы рана не оставалась в теле.

— И в завершение…— Асламбек Паскачев был все же полон позитива.— Предложение у меня… Давайте сделаем общее фото членов нашего совета вместе с председателем! А на следующее заседание придем в национальных костюмах!

— Очень хорошая идея! — сразу одобрил президент.— Интересно.

Так, сразу начали ждать следующего заседания. Главная интрига теперь состоит в том, каким на нем появится сам Владимир Путин. Какой национальный костюм выберет?

Косоворотка и шаровары были бы слишком простым выходом из положения. А вот, например, в форме казачьего атамана Владимир Путин смотрелся бы гораздо интересней. Ремень с пряжкой, штаны с лампасами, чекмень с крючками вместо пуговиц… Папаха бы венчала это великолепие… Как бы хорошо-то всем было (особенно журналистам)! Говорят, что казачьим атаманом надо еще стать. Но Владимира Путина казаки столько раз за эти годы производили в свои атаманы, что и это никакая не проблема.

Член совета Григорий Ледков предложил воссоздать Институт народов Севера при Госуниверситете имени Герцена. И эта история была поучительной. Она оказалась о том, как на заседании с участием президента добиться своего при отсутствии на первый взгляд разумных причин для этого.

— Там (в университете.— А. К.) 200 мест, и всегда изучали четыре группы языков: финно-угорские, самодийские, палеоазиатские и тюркские языки коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока,— объяснял Григорий Ледков.— Это было бы сигналом для субъектов вернуть ликвидированные или сокращающиеся языковые кафедры на местах, в региональных университетах…

Предложение выглядело законным, но начали разбираться.

— А там что, факультет был, в Герцена? — переспросил президент.

— Да,— подтвердил Григорий Ледков.— Я его заканчивал. И у нас была дополнительная стипендия, дополнительный талончик на питание…

Становилось понятно, за что тут идет основная борьба.

Оказалось, целевой набор не очень работает, потому что на местах, откуда детей отправляют учиться в вуз, не могут гарантировать занятости студенту по возвращении. К тому же результаты ЕГЭ в отдаленных школах Севера ниже, чем в петербургских школах, и малочисленные народы Крайнего Севера не могут конкурировать с многочисленными народами северных и южных столиц.

Григорий Ледков просил, таким образом, о льготах: о талончике не на питание, а на поступление.

Министр науки и высшего образования Михаил Котюков был неоднозначен. Он разъяснил, что такой факультет на самом деле работает в университете имени Герцена, а филиалы есть и в других городах. И преподаватели из университета Герцена ездят туда преподавать.

— Что вас не устраивает? — переспросил тогда президент Григория Ледкова.

— Дело в том, что Улан-Уде… Якутия, Калмыкия… Ну, это такие крупные субъекты… Там есть малочисленные народы, но больше 50% малочисленных народов живут в Арктике! — продолжал биться за неочевидное Григорий Ледков.— Это Ненецкий автономный округ, Ямало-Ненецкий автономный округ, Таймыр… Там на местах нету вот таких вузов и возможности обеспечить качественное наличие таких филиалов!

— То есть там, где Михаил Анатольевич сказал, набирают из своих?..— уточнял господин Путин.

— Да! А Институт народов Севера был для коренных народов Севера!

Куда и поступить можно было без экзаменов и результатов ЕГЭ. А достаточно было быть представителем малочисленного народа Севера.

Да, все-таки то, к чему стремился Григорий Ледков, возвращало в его молодость, то есть в советскую систему образования с ее многочисленными талончиками. В новую систему ценностей высшего образования малочисленные народы Севера вписываться не хотели. И у них был свой лоббист, который уже разговаривал при всех с президентом. И итог разговора был предсказуем и неизбежен: малочисленные народы не сделать, наверное, многочисленными, но с талончиком на внеочередное приобретение высшего образования им сейчас помогут, так как на президентском совете президент не мог о них не позаботиться.

Михаил Котюков еще пытался сказать, что «можно открыть отделения в тех регионах, где их исторически не было», а Виталий Мутко, курирующий в правительстве это направление, напомнил, как ведь только что с Григорием Ледковым все договорились, что на следующей неделе все съездят с Григорием Ледковым в университет Герцена и разберутся, что там происходит…

Но Григорий Ледков почувствовал запах их крови и заговорил вдруг уверенно и громко (а до этого — с тихой искательной полуулыбкой на устах):

— Извините, пожалуйста, почему мы не можем, как раньше, учить двести детей в Санкт-Петербурге?!

— Нет, я понимаю, почему Григорий Петрович поднимает этот вопрос! — возвысил голос и Владимир Путин.— Потому что у него есть опасение, что если он здесь и сейчас не скажет и я этого не услышу, то вы ничего и не решите.

Виталий Мутко всем своим видом был с такой постановкой вопроса не согласен.

— В Герцена поедете, а вопрос подвесите! — уже констатировал господин Путин.— А я думаю, что Григорий Петрович прав!.. Не случайно в советское время сделали это в Ленинграде… А вы знаете, сколько в вузах, о которых вы сказали, обучается студентов с Крайнего Севера, которые являются представителями малочисленных народов?.. У вас есть такая статистика?

Владимир Путин намерен был подавить Михаила Котюкова — и подавил, конечно.

— Всего количество студентов, которые изучают программы, связанные с культурой, языками, фольклоров коренных народов,— 470 человек! — произнес Михаил Котюков.

— Нет-нет, про Север я говорю,— покачал головой президент.— Это у вас без Арктики… Нет у вас такой статистики, я вижу. Она будет печальной.

Не везет Михаилу Котюкову на таких совещаниях второй раз подряд. Ни в чем не виноват, а просто должен же кто-то быть крайним.

— Эти ребята же своеобразные… Их надо привезти, надо им дать стипендию, им надо где-то жить…— вступались за господ Котюкова и Мутко другие члены совета.— Тогда надо увеличивать субсидии.

Но у малочисленных народов сегодня был хороший день. Будут, видимо, и хорошие субсидии.

Владимир Путин в конце концов, устав всех слушать, обязал готовить многочисленных студентов малочисленных народов целевым образом, да и все.

Член совета Виктор Водолацкий считает, что решение всех проблем возможно «лишь через реализацию комплекса мер по укреплению гражданской детичности».

Я не мог понять, какую «детичность» имеет в виду Виктор Водолацкий. Но он расшифровывал:

— Гражданская детичность — это категория, которая, может, и звучит на первый взгляд достаточно академично (нет, это не так, звучало новообразовательно.— А. К.), но носит абсолютно прикладной характер. Для наиболее доступного восприятия гражданской детичности среди детей и молодежи… (а вот это было логично: детичность следует развивать прежде всего среди детей.— А. К.) нашими экономистами была разработана модель многоуровневой детичности: семейной, этнической, территориальной, религиозной…

Я продолжал все-таки немного недоумевать, пока в какой-то момент в голове вдруг не вспыхнуло: да это Виктор Водолацкий об идентичности говорит! А не о системных проблемах с детьми!

Господин Путин тем временем вдруг вспомнил, как Виктор Водолацкий заявлял, что «эмоциональное значение слова "мать, мама" ничто не заменит!»

— Вот вы говорили, что не заменит, а в некоторых странах заменили: Родитель номер один, Родитель номер два!..

— На Кавказе мама всегда будет мамой, а папа будет папой,— пообещал еще один член совета, Ильяс Умаханов.

Члены совета видели, что Владимир Путин благоволит им. Так что для меня было уже неудивительно, что еще один член совета, глава Федеральной национально-культурной автономии белорусов России Сергей Кандыбович, прямо так и сказал Владимиру Путину:

— Да, мы готовы к системной государственной поддержке!

Ему оставалось только получить ее.

Фархат Патиев, представляющий интересы курдов в РФ, обижался на то, что на телеканале «Россия» люди, смеющие называть себя экспертами, неверно отзываются о курдах, и Владимир Путин долго утешал, рассказывая, как на самом деле хорошо относятся к курдам в нашей стране. И Фархат Патиев возрождался на наших глазах.

И в самом конце Леокадия Дробижева, недавно получившая госнаграду из рук президента, вдруг легкомысленно посетовала на то, что в Нальчике не принято афишировать российские флаги.

— Мы проехали и увидели российский флаг только на здании администрации! — расстроенно произнесла она.

Как будто в Москве такие флаги висят на здании каждого отеля или рюмочной, подумал я. Да, висят, но это в праздник придется проехать по городу.

— У жителей Кавказа российский флаг в сердце, в сердце,— как-то даже торопливо и с вызовом перебил ее Владимир Путин.— А я его видел не только здесь, а в нескольких местах, хотя проехал не много!

Он, может, и не видел в нескольких местах и даже наверняка не видел.

Но он ведь все это заседание посвятил не разжиганию межнациональной розни, а ее тушению.

И чуть-чуть вдруг все не полыхнуло.

Андрей Колесников, Нальчик