Дмитрию Нагиеву исполнилось 55 лет. Вспоминаем интервью актера и ведущего 2019-го года, в котором он рассказал о своем графике, шоу «Голос» и новой мужественности.

Дмитрий Нагиев - король ситуационного юмора, шоумен, который может позволить себе все и при этом никогда не переходит тонкие границы, отделяющие сексуальность от пошлости. В интервью «Коммерсантъ Стиль» он рассказал, как находит слова для каждого участника проекта «Голос».

— Идеальное тело вошло в моду впервые в 1930-е годы во времена золотого века Голливуда, потом в 1980-е вместе с Шварценеггером и культом бодибилдеров оно снова вернулось «в игру». На ваш взгляд, сегодня актеру и шоумену необходимо быть в прекрасной физической форме для того, чтобы стать кумиром поколения, секс-символом, или это ушло в прошлое?

— Вы сейчас сказали набор малознакомых для меня слов, потому что я не имею отношения ни к бодибилдерам, ни к секс-символам. У меня есть свое представление, каким должен быть актер. Например, имея приличную фигуру, ты можешь сыграть смешного персонажа и в то же время, имея смешную фигуру, ты вряд ли сыграешь супергероя. Поэтому я стараюсь быть разноплановым и понемножку, насколько мне хватает сил, держать себя в форме. При моем графике это довольно сложно. Вот вам ближайший пример: вчера был «Крокус», концерт из 33 исполнителей. А я это делал один. Во сколько это закончилось, вы примерно понимаете. Сегодня я здесь, сижу с вами. Я вам крайне признателен за короткую юбку и оголенные плечи.

— Дресс-код мероприятия требовал, надо было соответствовать.

— Уже хоть какой-то у меня досуг. А в плане досуга я не очень разборчив.

— Это явно не комплимент.

— В данном случае — комплимент. Вот завтра с утра у меня «Голос». Съемки начинаются в 11 утра. А я все равно стараюсь поддерживать себя. Я так себе придумал, кому-то может быть это не нужно, а мне нужно.

— А что конкретно вы делаете?

— Абсолютно банальный набор упражнений, которые позволяют мне получать комплименты от режиссеров не только по поводу моих стараний в кадре как актера, но и по поводу моей физической формы. Например, недавно я закончил сниматься в фильме «Бумеранг» у Петра Буслова, который сказал: «Дима, есть что-то, чего ты не можешь?» Для меня это комплимент. Я могу плыть, скакать, драться. Пока еще могу.

— Вам пора Индиану Джонса сыграть, мне кажется.

— Мне пора хоть кого-нибудь сыграть, потому что страна, в которой снимается только альтернативное кино,— это скучная страна. Нам пора снимать веселые фильмы с приключениями, которые нас не только погружают в замечательную романтическую атмосферу наших серых подворотен, но и показывают, что мир гораздо больше и интереснее.

— На шоу «Голос» вы такой добрый в кадре и так хорошо научились сопереживать. Видно, что вы находите для каждого участника что-то свое, каждому лично говорите очень важные и поддерживающие их вещи.

— Да, нахожу, и, к сожалению, это те моменты, в которых не удается воспользоваться профессионализмом и быть отстраненным. Я всегда говорю, что терпеть не могу артистов, которые тащат скарб своих сценических переживаний домой, в жизнь. Но когда ты понимаешь, что это не кино, что это переживания живых людей, детей или стариков, у меня не получается из моих многочисленных, надо заметить, штампов достать нужный. Я становлюсь сразу очень незащищенным и искренним.

— А вы считаете, что искренность — это про незащищенность?

— На потоке это тяжело. Ведь мы пишем выпуски несколько суток подряд. Я беру в день, чтобы вы понимали, 60 интервью у героев. Независимо — войдут они или не войдут в финальный выпуск. Как правило, входит несколько секунд. Но! Беру-то я их 60 в день.

— А сколько вы примерно тратите на каждого участника?

— Я научился делать это коротко, по три минуты. Но как ни крути, три минуты или пять — это все равно много. Вот еще до начала съемок, до гонга, вы можете представить, в какое мочало я превращаюсь! И это несколько суток подряд.

— Это сильно изматывает.

— Да. А потом эти 60 человек начинают все петь. И каждому я второй раз подбираю слова. Вы видели, что я разговариваю не только с теми, кто проиграл, а со всеми. Некоторые даже не входят потом в финальный монтаж, потому что слабым было само выступление. Но я-то разговаривал с ними. Это выматывает. Вот почему мне тяжело быть искренним в данном случае. Хотя я в свои преклонные годы все равно ратую за искренность. Я не перестаю удивляться, радоваться не только большим вещам, но и мелочам. Я очень в этом подвижен. Как только перестанешь — все, ты перестанешь быть актером, да и в принципе начнешь стареть.

— А вы боитесь стареть?

— Я не могу сказать, что я боюсь, я не хочу просто. И пока я еще не наблюдаю признаков. Мне кажется, что ее и нет, старости. Вчера с большим удовольствием прочитал, что наконец ученые доказали на официальном уровне, что существует возраст твой, записанный в паспорте, и возраст твой биологический, на сколько ты тянешь. Правда, это совершенно не говорит о том, что я не на полтос тяну, а, скажем, на 32. Может быть, у меня вообще все 87.

— А вы насколько себя ощущаете?

— Понятия не имею. Это надо спрашивать не у меня. Учитываются же не только спортивные результаты. Хотя я всей душой ненавижу хвастаться, но на сегодняшний день мне и в спорте есть чем похвастаться. Помимо спорта это и способность любить, и яркость взгляда, и секс. Твоя молодость или старость собирается из огромного количества вещей.

— Кстати говоря, про секс. Сейчас приходит новое понимание сексуальности. Футурологи пророчат, что через 10–15 лет изменится сам процесс и его интенсивность в жизни. Ученые пугают, что поколение Z совсем перестанет им заниматься в том привычном виде, в котором мы его знаем.

— Не перестанет. Это природа, и секс еще долго будут играть важную роль. Я много общаюсь с молодежью. Мой совет тем, кто еще только начинает свой путь в большом сексе: не сводить это до случки. Время бежит очень стремительно. Время располагает к этому. Клуб, кокаин, алкоголь — понимание тела уходит на седьмой план, и все перерастает в обычную случку. Я надеюсь, что мы нескоро дойдем до того, чтобы это стало нормой. А должна быть любовь — когда глаза в глаза, рука в руке.

— Понятно.

— Я действующий чемпион мира.

— По какому спорту?

— Вот в этом. Еще я за культуру ратую.

— В каком смысле?

— Мне многое из того, что сейчас происходит на телевидении, в общении, в разговорах, претит.

— Что именно?

— Агрессивность. Я не хочу брюзжать, но кто-то говорит: «Я не смотрю телевизор». А я вообще стараюсь ничего не смотреть, в том числе то, что сейчас происходит на YouTube. Я уже это все понял — про писи, про попы. Я понял, что пришло время всеобщего обсирания. И к этому я уже тоже потерял интерес.

— А к чему еще не потеряли? Я вижу, что вы активно ведете Instagram?

— Да, я веду Instagram. Сказать, что мне никто не помогает, будет ложью. Но я хочу, чтобы люди знали, что я читаю то, что там пишут, и отношусь достаточно искренне к этому.

— У вас просто миллион комментариев, буквально под каждым постом...

— Притом что у меня всего 200 фотографий. И 8 млн подписчиков. Ни одного бота, ни одного. Вы знаете, что есть список звезд, у которых есть боты, а у кого — нет? Я единственный, у кого нет. Не один из пяти, трех, а единственный. У кого ни одного купленного бота. И для меня это большая честь. Я понимаю умом, что от любви до ненависти один шаг. Когда я выложил себя в трусах, я вдруг увидел этот шаг и как он быстро произошел.

— То есть аудитория разделилась?

— Моментально. Не надо забывать, что у нас люди любят как жалеть, так и ругать. Поэтому я уважаю их мнение и не хочу больше дергать судьбу за усы, в Instagram в частности.

— Весь этот год в мужской моде прошел под знаком обсуждений новой мужественности. Бренды стали инициировать разговоры о том, что такое быть мужчиной в XXI веке. Современные мужчины постепенно приходят к тому, что быть чувствительным вовсе не зазорно. Что вы думаете по поводу вот этого глобального тренда?

— Я считаю, что мужчине совершенно незазорно быть чувствительным. Когда-то я разговаривал с покойным Виктором Титовым, который снял «Здравствуйте, я ваша тетя!» и «Клима Самгина». Он сказал, что «хороший актер настолько размят, что слезы совсем близко». Я с годами стал замечать, что эта чувственность у меня тоже повышается, но важно не пропустить эту грань между мужественностью и плаксивостью. Когда мы говорим про альфа-самцов, то это зачастую про агрессию. Я уже в интервью Дудю говорил об агрессии: она мне отвратительна. Однажды мой тренер по боксу спросил меня: «Кто же вас так обижает, что вам это нужно?» Тут я понял, что меня никто не обижает, просто я подвергся всеобщей агрессии, витающей в мире, и для чего-то пошел на бокс, а не на художественную гимнастику, или самбо. Кстати, я мастер спорта по самбо, но это не имеет отношения к сегодняшнему дню.

— Вы пошли на бокс, чтобы сбросить эту агрессию?

— Наверное, не сбросить, мне кажется, что я пошел туда, чтобы ее накопить. Подведем итог: не зазорно быть ранимым, не зазорно быть чувствительным — лишь бы это не переросло в абсолютно гендерный сюжет, когда не понятно, мужчина перед тобой или женщина.

— Не только на экране, но и в обычной жизни вы невероятно стильно выглядите. Кто ваш стилист?

— Благодарю. Я себе придумал некий образ и стараюсь его придерживаться. Некоторые пытаются повторить это, но выглядят смешно. Надо соответствовать своему внутреннему состоянию, а не просто пытаться напялить на себя маску смелого. Главное, здесь не переборщить. Я недавно сидел в кафе за границей, и мимо меня шли девки практически в стрингах. Понятно, что это юг, но я сидел не на пляже, а в полукилометре от пляжа. Когда случился тот момент, где произошел этот щелчок, когда мы сняли кринолины, бабочки и галстуки и стали одеваться вот так, как мы сейчас одеваемся? «Подкатай джинсы, тебе шепчет сыра земля»,— прочитал недавно эту шутку. Я придумал себе, что я не хочу быть как все. Может быть, таким образом я занял очередь из тех, кто не хочет быть как все, но по крайней мере я пытаюсь соблюдать свой стиль. Вы меня можете ни об одной фирме не спрашивать — я даже понятия не имею, в какие бренды я сейчас одет. Я настолько далек от этого.

— Но вы же как-то одеваетесь...

— Я вижу вещь и понимаю, мое это или не мое. Что касается фирм, мне абсолютно все равно, как это называется.

— Каков ваш основной принцип — чтобы было удобно?

— Нет, чтобы это был я такой, каким я себя придумал. Потом наступает прозрение — и ты видишь это чучело в зеркале. Бывает, что образ разваливается в секунды. Как говорит Жванецкий, «ночью казалось, что было в рифму».

— Когда вы свой образ придумывали, вы на что-то ориентировались или он у вас сам возник?

— Я не придумывал образ в одну секунду. Когда я пришел с армии и поступил в театральный институт, я себя в принципе придумал, решил для себя, что я мужчина. В своих проявлениях, мыслях, поступках и делах. И вот этот образ я несу, а все остальное — это шелуха, которая прилипает или отлипает.

— В своих шутках во время публичных выступлений — и это всегда очень по-доброму и тепло — вы часто вспоминаете про деда Захара. Мне кажется, это не просто какая-то ваша прибаутка, возможно, этот человек действительно на вас повлиял?

— Это можно сказать о каждом члене моей семьи — чувство юмора у нас у всех было, но, как опять же говорил мой дед, это собирательный образ, здесь мало конкретики. Как говорил мой дед, радуйся, пока дед еще кашляет.

— Ваш дед — нескончаемый кладезь житейской мудрости.

— Это к разговору, который мы вели выше — о том, что надо трудиться. Я готовлюсь к своим выступлениям. Я не выхожу неподготовленным, я пишу. У меня полный телефон заготовок, у меня нет человека, который мне придумывает тексты.

— Вы стенд-ап смотрите? Или вам как жанр он не интересен?

— Мне интересно, но сейчас все меньше и меньше. Когда натыкаюсь, смотрю. В основном наш, но я посмотрел и несколько зарубежных комиков, тех, кто является кумиром для наших стендаперов. Я обязан быть в материале. Это моя работа, поэтому я стараюсь и здесь тоже быть на плаву. Я считаю что наши парни шагнули очень сильно. Есть вещи, которые меня поражают и доводят до досады и зависти, что это родилось не у меня. Я многому учусь. Я борюсь с собой, чтобы не воровать и честно этого не делаю. Хотя однажды меня награждали одной премией и я со сцены процитировал: «К каждому Дон Жуану рано или поздно приходит командор по имени Старость». После церемонии я сказал одной из моих любимых писательниц, Виктории Токаревой, что не нашел в себе силы признаться, что эта фраза ее. Она ответила: «Ничего страшного — я тоже ворую». Но пока я стараюсь из себя выдавливать и рожать прямо на сцене, в сию секунду.

— За вашими плечами стоит большая команда людей, которые каждый день с вами работают?

— Да, у меня есть команда. Например, я понятия не имею, как я попал на эту локацию, за это отвечает мой директор Лена, если бы мне сказали долететь туда-то, я даже не знаю, как это сделать. Она меня может зафутболить за четыре минуты в любую точку мира, что это? Это командная работа. Как проехать по Москве — я не знаю, за это отвечает водитель, с которым я 17 лет. Если ты случайно в Instagram ткнул своим корявым пальцем не туда и вдруг на кого-то подписался, а у меня ноль подписок? Это сразу видно, как удалить, это я понятия не имею. Есть человек, который по звонку это делает в течение трех секунд. Это все команда. Дорогая, надо заметить, команда, недешевая.

— Так и услуги 24 часа, как я понимаю.

— Сволочи алчные. (Смеется.)

— А почему у вас ноль подписок? Вы могли бы, например, на сына своего подписаться.

— Ну я еще помню, что есть слова и разговоры. Я себя казню, когда я вдруг в Instagram сына поздравляю, ведь это настолько личные вещи. Мне несложно его обнять, поцеловать и сказать: «С днем рождения, сынок». Получается, в сети я это делаю для кого-то, и я себя за это тоже корю. А ноль подписок потому, что я не хочу и здесь быть на кого-то похожим, мне неинтересно чужая жизнь. Я случайно порой на что-то натыкаюсь, пробегаю глазами, о чем идет речь. Но подписываться и жить чужой жизнью мне неинтересно. Когда-то была программа «Однажды вечером», к нам приходили звезды, и мы с ними разговаривали, смешно шутили. Я ее закрыл, потому что вот меня вообще не интересует, чем эта звезда живет. Если он поет хорошие песни, я слушаю с удовольствием. Но вот разговаривать — ноль интереса. Поэтому я вам сегодня немного сочувствую.

— Почему?

— Потому что вам приходится со мной разговаривать.

— Это мой выбор.

— Также и у меня есть возможность соглашаться на сотрудничество с компанией или отказаться. Каждый день я получаю пачки пригласительных на какие-то презентации, вечеринки, но я не хожу туда. Remy Martin оказалась одной из немногих компаний, с которой мне не совестно, а скорее гордо сотрудничать. Я, быть может, далек от самого продукта, я непьющий человек, но история и процесс меня захватили.

Беседовала Елена Кравцун