Нью-Йорк 1950-х — в нуар-детективе Эдварда Нортона

В прокат вышел «Сиротский Бруклин» Эдварда Нортона — необыкновенно стильная и старомодная экранизация детективного романа Джонатана Литэма, время действия которой в противовес книге с ее 1990-ми переместилось в 1950-е. Рисуя мрачно-притягательный Нью-Йорк и обитающих в нем гангстеров, Нортон в своей второй режиссерской работе добивается удивительного эффекта погружения, после которого не хочется покидать кинозал. Кинокритик и автор Telegram-канала «Тайный Санта Луи Гарреля» Дмитрий Барченков разбирает, какими помимо почитания нуар-традиций хитрыми приемами лента воздействует на зрителя.

Страдающий синдромом Туретта сотрудник частного детективного агентства Лайонел Эссорг (сам Нортон) расследует дело о гибели его начальника и, наверное, единственного друга Фрэнка Минна (Брюс Уиллис). Постепенно изучая последнее дело босса, в котором, кажется, замешаны представители властей, «сиротка Бруклин» (именно так Лайонела называл Фрэнк) по-новому для себя откроет город, его обитателей и, конечно, мир тогда едва ли не главного музыкального направления того времени — джаза.

НЕРВНАЯ СИМФОНИЯ

Практически невозможно говорить о фильме без упоминания саундтрека с абсолютно созвучными нуар-традиции саксофонными пассажами. «Меня поразило, что при описании подхода Нортон упомянул саундтрек "Огненных колесниц" Вангелиса (спортивная драма отличается парадоксально электронным саундтреком.— "Коммерсантъ Стиль")»,— вспоминает автор музыкального наполнения «Сиротского Бруклина» Дэниэл Пембертон, в частности, известный по показательным работам в триллерах «Агенты А. Н. К. Л.» и «Все деньги мира». Композитор балансирует между традиционными джазовыми мотивами и электросаундом. Именно такой подход, вероятно, и создает противоречивую музыкальную дихотомию, заставляет почувствовать тревожное состояние страдающего от хаотичного потока мыслей главного героя.

Еще одним ключевым решением было приглашение столь же музыкально нервного исполнителя и с недавних пор создателя отменных саундтреков Тома Йорка. Его пугающие, чуть ли не сатанинские мелодии к ремейку «Суспирии» от Луки Гуаданьино были, наверное, главным достоинством не самого удачного, но, безусловно, крайне громкого авторского хоррора. Теперь Йорк выдумал и исполнил (вместе с басистом Red Hor Chilli Peppers Фли) звучащий в фильме дважды трек «Daily Battles» — таинственное и печальное отражение вынужденных каждый день бороться героев нортонского Нью-Йорка.

ПРОПИТАННЫЕ ОПАСНОСТЬЮ УЛИЦЫ И КЛУБЫ

Нуаром пропитан и свет прожектора, которым Нортон освещает город. Этот луч заглядывает в переулки с таящимися в них опасными фигурами, оставляя их загадкой для зрителя. Не забывает он также выделять и без того яркие вывески. Такой же метод можно встретить и в новой гангстерской эпопее Мартина Скорсезе «Ирландец». Причем создатели обеих лент ориентируются не на ирреальное изображение действительности в пользу захватывающего нуара, а рисуют жизнь, максимально близкую к реальности. Хотя, в отличие от Скорсезе, Нортона в отсутствии шарма упрекнуть не получится.

Особую ценность несет и выбор подсвечиваемых мест. Среди них будто бы подсмотренное в классике (в том же «Мальтийском соколе» Адольфа Дойча с Хамфри Богартом) детективное агентство в Бруклине, подпольные гарлемские бары — «разносчики» того самого джаза, лишенная глянцевого налета подземка, детально восстановленный на постпродакшне Пенсильванский вокзал (в 1990-е он был модернизирован) и общественный бассейн, за который создатели выдали оздоровительный бассейн на западе 134-й улицы. Там состоится идейно важная финальная отповедь Лайонела с Мозесом Рэндолфом (Алек Болдуин), сосредоточившим всю городскую власть в своих руках. «Из-за удивительного сочетания света и дыма эта сцена стала моей любимой»,— признается художник-постановщик Бет Микл.

СТИЛЬНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ

Не менее тщательным, чем в каких-нибудь жутко стилизованных «Острых козырьках», подходом примечателен и подбор костюмов. Художник по костюмам Эми Рот вдохновлялась запечатлевшими те годы фотографиями Роберта Франка и Сола Лейтера. «Наш фильм не идеализирует 1950-е. Это скорее взгляд на людей, которых раньше почему-то никто не заметил»,— делится художник.

Неслучайно герой Нортона часто ходит в типичной одежде американца 1950-х: футболка и свитер или черная водолазка. Лишь в редких случаях на нем появляется характерно нуарная шляпа Фрэнка. Активистка Лаура Роуз (Гугу Эмбата-Ро) одета в специально сшитые наряды, стиль которых был продиктован исследованиями Рот студенческой жизни девушек того времени. Особо вспоминается символическое ярко-голубое платье героини. Жена Фрэнка Джулия (Лесли Манн) показывает на себе традиционные платья, по-видимому, средней стоимости и немного броское сочетание свитера и берета. Особо выделяется костюм Уиллема Дефо, персонаж которого, несмотря на всю ясность его ума, напоминает знакомый тип городского сумасшедшего. Его одежда опирается на фотографии Доротеи Ланж — в основном это до ужаса изношенные дорогие костюмы.

Такие поклоны старой моде не противоречат сюжету, который вместо следования прогрессивным (например, феминистским) взглядам живет где-то в прошлом — белые мужчины спасают здесь город от других белых мужчин. И игнорирование социально-политической повестки в не лишенном политики фильме — одна из главных заслуг построенного Нортоном художественного мира.

Дмитрий Барченков