24-е заседание по делу «Седьмой студии»: у суда появились вопросы ко второй экспертизе

В Мещанском суде Москвы 6 декабря на 24-м заседании по делу «Седьмой студии» были допрошены девять свидетелей защиты. Одного из низ, худрука РАМТ Алексея Бородина, судья Олеся Менделеева неожиданно спросила про театроведа Видмантаса Силюнаса: был ли он неравнодушен к делу «Седьмой студии». Бородин ответил утвердительно. Силюнас, отметим, участвовал во второй экспертизе по делу, которая показала, что организаторы «Платформы» потратили на нее больше, чем выделило государство.

15:48. На этом заседание закончено. Продолжение в понедельник, 9 декабря, в 12:00.

15:48. Следующий свидетель — Илья Рейзман. Он говорит, что работает техническим директором «Гоголь-центра».

По его словам, на «Платформу» он как звукорежиссер попал в апреле 2012 года.

— У нас было три-четыре человека. Если мы не укладывались в график, могли быть еще дополнительные люди,— говорит он.

— Вы официально работали? — спрашивает судья.

— Я получал деньги, расписывался за них. Договора не было.

— Как вы деньги получали? — спрашивает судья.

— Наличными, расписывался у Войкиной.

— Что вы делали? — спрашивает адвокат Орешникова.

— Устанавливал звуковое оборудование, монтировал,— говорит свидетель.

— Оборудование бралось в аренду?

— У нас был куплен пульт и пара колонок, которые работали как портал. Но мы брали дополнительно колонки в аренду, микрофоны. Еще у нас было куплено восемь радиосистем. Остальные были арендные,— говорит свидетель.

—Перечень оборудования кто давал?

— Олег Назаров. Иногда продюсеры. В основном мне давал Паша Калинин, мой руководитель.

— Пульт сколько стоил?

— 800-700 тысяч рублей. Я видел смету.

— А микрофоны?

— По-разному.

— А вы что-то сами покупали?

— Да, например, Олег не успел заказать пластыри. Проще было сбегать в аптеку, купить пластырь и клеить актеров.

— То есть по такой мелочи вы приносили чеки?

— Да.

— Кому отдавали?

— Чаще всего Олегу Назарову. Или продюсерам.

Далее свидетель рассказывает, что на монтаж декораций по «Сну в летнюю ночь» уходило 16 часов.

— Цех белого — это просто цех. Там нет ничего. Занести декорации через главный вход, все это смонтировать. Это большая работа,— говорит свидетель.

Мелкий реквизит, по словам свидетеля, мог закупаться за личные деньги, потом проносились чеки, им возмещали траты.

— По заявке, которая формировалась вами, с кем ее согласовывал Назаров? — спрашивает прокурор Олег Лавров.

— С продюсером. Дальше с Малобродским,— говорит свидетель.

— Если вам говорили, что не покупаем, от кого это исходило? — спрашивает прокурор.

— Я не знаю, моя задача— чтобы был поставлен спектакль.

На этом свидетеля отпускают.

15:34. Следующий свидетель — Артем Шевченко. Он говорит, что знает Серебренникова, «он мой художественный руководитель», Малобродского видел на «Платформе», Апфельбаум и Итина не знает.

— Какое отношение имели к «Платформе»? — спрашивает адвокат Орешникова.

Я играл в спектаклях «Отморозки», «Охота на Снарка», «Сон в летнюю ночь», в проекте «Аутланд». В каком году, я не помню. Также принимал участие в концертах. Да, участвовал еще в «Ариях». Там была поляна такая, был бугрок.

В зале смеются все.

— Вы что, играли кустик?

— Холмик такой,— пытается объяснить Шевченко.

У адвоката Повериновой слезы на глазах от смеха.

— У меня было такое термобелье. У меня были телесные шорты,— продолжает Шевченко.

Не смеются только прокуроры.

— Защита, у вас вопросы будут? — сквозь смех спрашивает судья.

Повисает пауза.

— Вам зарплата платилась? — спрашивает Орешникова, и начинает вновь смеяться, не выдерживая.

В зале тоже новая волна смеха. Кажется, что это у всех от усталости.

Ваша честь, может, перерыв объявим? — говорит прокурор. — Что это за суд.

Судья сразу делает серьезное лицо. Это действует на всех. Смешки прекращаются. Допрос принимает серьезное русло. Свидетель Шевченко все это время не мог понять, почему все вокруг смеются.

Адвокат Поверинова говорит, что это не над ним. Протягивает ему воду. Защита расспрашивает его про Давида Бобе. Свидетель вспоминает, что, да, французский режиссер приезжал, делал постановку. Про зарплату на «Платформе» и в «Гоголь-центре» свидетель не помнит.

— Кого вы играли в «Аутлэнде»? — спрашивает судья.

— Я не помню, – говорит Шевченко.

Ни у кого вопросов нет. Шевченко отпускают.

15:15. После вызывают нового свидетеля — Сюзанна Акежева.

Она рассказывает, что работала продюсером на «Платформе», делала сметы. Исполнительными продюсером работала на «Охоте на Снарка», спектакле «Fucking A”, по одному концерту.

— Можете называть порядок смет по спектаклям? — спрашивает адвокат Орешникова.

— 200 тысяч рублей,— говорит свидетель.

Она поясняет, что это только по мелкому реквизиту. Эту мелкую смету она передавала Вороновой. Полная смета была у нее. Далее Акежева говорит, что за деньги по смете они расписывались в ведомости. И за гонорары тоже.

Больше ни у кого вопросов к свидетелю нет. Ее отпускают.

15:13. Когда Мухмаетов выходит из зала, судья спрашивает Серебренникова:

— Что вас так удивляет?

Удивляет то, что эскизы пытаются выдать за спектакли. Эти эскизы ставились в комнате, меньше, чем эта, ваша честь»,— негодует Серебренников, затем возвращается на место.

15:07. Вопрос задает Малобродский. Он спрашивает, были ли приглашенные актеры на «Отморозках». Мухметов говорит, что были, называет имена.

— Там было много,— говорит он.

Свидетель говорит, что ему не известно, на каких условиях работали приглашенные актеры. Далее Малобродский спрашивает про еще одни спектакль, сколько его репетировали. Мухаметов говорит, что это долгий период. Затем вопросы задает прокурор Михаил Резниченко.

— Вы говорили, что были перенесены из школы-студии на «Платформу» спектакли? Какие? — спрашивает прокурор.

Мухаметов говорит, что были спектакли «Снарк» и «Сон в летнюю ночь».

По словам свидетеля, это были неполноценные спектакли, а просто зарисовки. Больше ни у кого вопросов нет. Мухаметова отпускают.

15:05. Следующий свидетель — актер «Гоголь-центра» Риналь Мухаметов.

— Простите то, что я заикаюсь. Это я не от волнения. Это стиль жизни,— говорит суду свидетель.

Он говорит, что знает Серебренникова, Апфельбаум, Малобродского, Итина видел пару раз на «Платформе».

— Какое отношение имеете к «Платформе»? — спрашивает адвокат Орешникова.

Мухаметов говорит, что с 2011 года там работал как актер. Играл в «Снарке», «Метаморфозах», «Отморозках», «Феях», «Арии», участвовал в концертах. По его словам, в каждом из мероприятий было задействовано много народу.

На «Платформе» мы получали за каждый спектакль вознаграждения в виде наличных, мы за них расписывались. Мы получали деньги в кассе. Там был бухгалтер Лариса. Она давала деньги, мы расписывались»,— говорит свидетель.

Судья спрашивает средний размер вознаграждения.

— Точно сумму я сказать не могу. Я не помню,— говорит он.

— Расписывались где? Помните?

— Ну как это называется? Не смета? Ну где расписываются, получают деньги,— говорит свидетель.

Далее судья еще раз перечисляет спектакли, где играл Мухаметов. Далее адвокат Карпинская просит его рассказать про декорации ко «Сну в летнюю ночь».

— Было очень много всего. Лежаки медицинские. Рояль,— говорит свидетель. — Мы репетировали с утра до ночи. Была огромная подготовка. Это чуть ли не в год все уходили. Мы начинали репетировать в школе-студии МХТ.

— Сколько в среднем требовалось времени с момента начала репетиций до выпуска? — спрашивает адвокат Карпинская.

— Полгода точно,— отвечает Мухмаетов.

— За это время вы получали зарплату? — спрашивает Карпинская.

— Происходил выпуск, мы получали деньги,— отвечает свидетель.

14:58. — Милая женщина Лариса сидела в кабинете и выдавала нам деньги.

— У нее фамилия есть?

— Черт знает. Я помню, что она была блондинкой.

— Симпатичная? — спрашивает судья.

— Милая,— отвечает Горчилин.

— Вы расписывались?

— Да.

— Где?

— Я не помню. Я с 12 лет работаю. Я не смотрю, где я расписываюсь.

— Очень плохо, – говорит судья.

— Ну вот такой я человек необязательный,— отвечает Горчилин.

— Сколько вы получали? — спрашивает судья.

— До 30.

— Каждый раз наличкой?

— Да.

— С вами трудовой договор заключался?

— Не помню.

— Вы договор с «Гоголь-центром» заключили?

— Да. (Это я понимаю. — “Ъ”), потому что я его обновляю.

Затем судья уточняет, в каких спектаклях он еще играл. Горчилин вспоминает «Феи».

— Серебренников, узнаете? — спрашивает подсудимого судья про Горчилина.

— Пока да,— отвечает режиссер.

В зале смех.

Больше ни у кого к Горчилину вопросов нет.

«Да?! — громко спрашивает Горчилин. Судья улыбается. — Я только во вкус вошел».

После этого он выходит.

14:53. Горчилин говорит, что работает актером в Гоголь-центре. Судья зачитывает ему права. Он говорит, что права и ответственность ему понятны.

— Знаете подсудимых?

— Да, знаю. Мой мастер, руководитель, Кирилл Семенович Серебренников.

Далее он говорит, что знает Апфельбаум, видел на мероприятиях, Малобродского знает как генпродюсера «Платформы», Итина знает как гендиректора. Вопросы ему задает адвокат Орешникова.

— Какое отношение вы имели к «Платформе»?

— Я работал актером на проекте «Платформа». Поскольку я был учеником Серебренникова, он предложил поучаствовать. Мы играли в спектаклях.

— Вы с какого момента работали? — спрашивает судья.

— С 2011 года.

— И до какого?

— «Гоголь-центр» открылся в 2013 году. И я ушел туда. На «Платформе», может быть, что-то доигрывалось.

— В каких мероприятиях участвовали? — спрашивает адвокат.

— «Арии», «Отморозки», «Метаморфозы», «Сон в летнюю ночь», «Охота на Снарка», концерты,— говорит Горчилин.

— А зарплату получали?

— Получал оклад и поспектакльные. За каждый показ.

— Насколько масштабные спектакли были?

— Вообще театр — это масштабный процесс. Там работают большое количество людей. Для «Отморозков» примерно человек 15-20.

— Артистов?

— Да.

— Какой у вас режим работы был?

— Я приходил по вызову и уходил… Репетиция длится столько, сколько она длится. Это могло быть целый день, могло быть полдня.

14:36. Заседание продолжается. У Серебренникова ушел адвокат Харитонов, сейчас на процессе его интересы представляет второй защитник Елена Орешникова. Вызывают свидетеля — актера Александра Горчилина. Он входит в зал с хитрой улыбкой.

— Можно паспорт? — спрашивает его судья.

— Да, конечно,— говорит Горчилин.

И встает за судебную кафедру.

14:33. — А были деньги от спонсоров?

— Да. Было несколько пожертвований в районе двух миллионов какой-то голландский центр. 200-300 тысяч — посольство Нидерландов. За гастроли еще. И Национальная резервная компания была. И когда ББР-банк был разнесен, там были пять миллионов по кредиту.

— Не было сомнений в нецелевом использовании средств? — спрашивает судья.

— Нет, этого я не заметила.

— У вас был допуск к сведениям движения по счету? — спрашивает адвокат Лысенко.

— Чего-то не хватало. Мы делали запросы. Некоторые дни были пробелы по дням.

— А без полной выписки нельзя восстановить учет?

— Нет, конечно.

— То есть для восстановления вы использовали всю выписку?

— Да, конечно.

— Вы результаты налоговой знаете? — спрашивает Харитонов.

— Там 30 тысяч за несвоевременную уплату налогов. Сейчас написано недоплата. За эту недоплату начисленные пени и штраф. Тот есть у «Седьмой студии» не было денег, чтобы уплатить эти деньги,— говорит Лунина.

По ее словам, предписание налоговой было от 2014 года. Она называет и месяц, а потом добавляет: «Мы тогда еще не работали». Далее судья опять спрашивает Лунину про лимит по карте.

— Делается заявление на открытие корпоративной карты организации. Ей могу пользоваться подотчетные лица. Все должно быть регламентировано приказом. Эти приказы в банк не предоставляются, только доверенность,— говорит Лунина.

Далее вопросы задает Малобродский. Он спрашивает про учетную политику «Седьмой студии».

— Учетная политика не регламентирует кассовые остатки. Учетная политика — это отражение определенных хозорганизаций, которые с учетом специфики должны были вестись в данной организации. Сам документы был. Что-то было,— говорит Лунина.

Далее Малобродский спрашивает про базу, которую подключили в «Гоголь-центре». «Речь идет про базу 1С. Мы поднимались на второй этаж. Там Анна Шалашова сидела. Там небольшая комнатка, на столе стоял этот сервер,— говорит Лунина. — Далее вопрос про упрощенную систему налогообложения. У них две были системы. При этом они вели две системы. Но про ставку в 15% не могу сейчас сказать.

Спрашивает прокурор. Он спрашивает ее про Артемову. Лунина говорит, что, когда была налоговая проверка, им дали двух девочек для подготовки документов, одна из них была Артемова. Далее прокурор спрашивает, какие суммы проходили через ИП Артемову.

— Сейчас уже не помню,— говорит Лунина.

— Кто-то контролировал из «Седьмой студии» работу по подготовке документов для налоговой проверки? — спрашивает прокурор.

— Руководила Жирикова,— говорит Лунина.

— А с Итиным общались? — спрашивает прокурор.

— Он только позвонил, просил помочь,— говорит Лунина.

— Все договора были подписаны для проверки? — спрашивает прокурор Олег Лавров.

— Что-то было не подписано,— говорит Лунина.

— Вы когда-нибудь общались с супругой Итина? — спрашивает Резниченко.

— Я ее видела. Она приходила, помогала готовить документы для проверки,— говорит Лунина.

— Скажите, когда вы восстанавливали учет, вы видели договоры, которые не были подписаны?

— Филимонов присылала мне ксерокопии. Столько времени прошло. Я не могу ответить.

Больше ни у кого вопросов нет. Лунину отпускают.

Судья объявляет перерыв на пять минут.

14:24. Далее вопросы задает адвокат Лысенко. Он спрашивает, когда были пересчитаны налоги, сильно ли снизилась налоговая база.

— На 200 тысяч примерно,— говорит Лунина.

Далее она говорит, что от «Седьмой студии» они писали письма в налоговую с просьбой пересчитать налоги.

— В марте 2016 года Минкульт затребовал на основании письма первичку. Мне позвонил Итин. Попросил подготовить документы для проверки Минкульта. Я ему отказала, потому что работала на другом проекте. Зимой 2016 года позвонила Жирикова. Сказала, что нагрянула камеральная налоговая проверка в «Седьмую студию» и просила документы за 2011-2014 год. Я приезжала к ней домой, мы готовили документы. Потом позвонил Итин, просил помочь с проверкой за деньги. Он дал 120 или 150 тысяч напополам нам с Жириковой. Мы собирали весь пакет документов. Еще две девочки нам помогали из театра,— рассказывает Лунина.

— Какая основная деятельность была у «Седьмой студии»? — спрашивает судья.

— Организации «Платформы».

— Куда приходили бюджетные деньги?

— У них были счета в Альфа-банке и в ББР-банке. Основной объем приходил на Альфа-банк.

— Как они отчитывались, вы знаете?

— Воронова предоставила мне финотчеты.

— Они не вызвали у вас никаких сомнений?

— Когда мы делали разноску, у нас возникли вопросы. Масляева некорректно отражала некоторые документы.

— Что конкретно?

— Например, одна и та же платежка относилась на разные проекты. Один и тот же договор был разнесен на соответствующие спектакли.

— То есть вы сличали отчеты с базой, которую вы восстановили? — спрашивает судья.

— Да,— отвечает Лунина.

14:09. — Значит, было решение восстановить бухучет? — спрашивает адвокат.

— Да.

— С вами был договор?

— Да, на 600 тысяч. Я привлекла еще пять человек. Нас подсоединили к базе, которая была в «Гоголь-центре», и мы работали каждый по своему направлению через общий компьютер. Я привлекла Жирикову, она занималась банковскими операциями, налогами, фондом оплаты труда. Соболевская, она проверяла кассу. Бабьяка — занималась контрагентами. Брежнева — основные средства, товары материалы. Я — по контрагентам, акты сверок. С крупными поставщиками работала я.

— Какое время у вас заняло восстановление?

— С октября 2014 по март 2015 года.

— Что вы делали?

— Звонили контрагентам, писали письма, запрашивали акты сверок, запрашивали первичную документацию.

— Вы сводили общий баланс?

— Каждый вел свой участок, а сводила и подытоживала я.

— Были выявлены случаи снятия денег по карте и чеку?

— Когда проводится расчетный счет, видно, что снимаются с карты. По чековой книжке тоже снимались, но в основном по карте.

— Если деньги получены, должно ли быть подтверждение в бухгалтерии?

— В кассовых операциях. А расход – должны были быть приказы, которых не было. Должны быть приказы с перечнем подотчетных лиц, на какие нужды, на какое время.

— Существовал ли лимит, который можно было снять по карте? — спрашивает судья.

— У них лимит не соблюдался. Он устанавливается самой организацией. Фирма может снять любую сумму, а лимит расходования должен быть установлен. У меня таких бумаг не было.

— Что вы еще проверяли?

— Нам кассу дали, что не хватало, мы распечатывали.

— А по безналичным операциями вы восстанавливали?

— Да, конечно. Например, по безналу проходит оплата по договор. Мы запрашивали у контрагентов акты, договоры. По ним мы закрывали.

— А если не было?

— Мы составили список тех контрагентов, по которым не хватало документов. Передали список Вороновой. Наша задача была сделать бухучет, сделать расчеты по налогам. Седьмая студия — организация автономная, некоммерческая, финансируется за счет субсидии, спонсорских денег, но им было разрешено заниматься коммерческой деятельностью: продавать билеты, то есть эта деятельность облагается налогами. То есть нам надо посчитать налоги, разбить по базам. Мы эту работу сделали.

— То есть то, что мы видим, это результаты вашей работы?

— Да.

— Вместе с Бабьяк вы проверяли контрагентов. Сомнения по каким-то были?

— То, что приходило от Филимоновой, все договоры были однотипные. Договор был от одного имени, печать от другого.

За окном в это время слышны радостные крики толпы. Видимо, это реакция людей на условный срок в два года фигуранту «московского дела» Владимиру Емельянову.

В это же время в зале звонить телефон на стене. К нему подходит судебный пристав. Говорит: «Вы не в тот зал звоните».

Лунина продолжает рассказывать. Судья ее спрашивает, что говорила Филимонова.

— Она вообще такой человек, что она больше молчала,— говорит Лунина.

— А Воронова?

— Она не была связана с бухгалтерией.

— То есть вам никто ничего пояснить не мог (почему договоры однотипные. — “Ъ”)?

— Нет. Но возникали вопросы. Например, «Нескучный сад», мы пробили по ОКВЭД, эта компаниям занимается строительной деятельностью. Я спрашиваю Филимонову, как связаны театральная и строительная деятельность, (но ответов не было. — “Ъ”).

— «Маркет группы» и «Профконсалтинг» — вы это случайно назвали? — спрашивает Харитонов.

— Они проходили по кассе.

— Синельников?

— Что-то там проходило.

— Вы помните те организации, которые вызвали сомнения? — спрашивает судья.

— Я сейчас помню две-три компании: «Нескучный суд», «Маркет группы», «Актив Эйм»,— говорит Лунина.

Далее Харитонов перечисляет еще компании. ««Инфостиль» помню, «О2», ИП Аретемова, она работала»,— говорит Лунина. По другим компаниям говорит: «Наверное, да».

— Какими методами вы пользуетесь, когда производите бухоперации?

— В смысле?

— Синтез используете?

— Нет.

— Дедукция?

— Все по-разному, но есть закон 402 ФЗ, на основании которого мы работаем. Должны быть первичные документы, и они должны быть проведены. А каким там методом, дедукции, синтеза — это неважно. Они должны быть.

— А скажите, эти контрагенты, по которым были вопросы, по итогу данные организации были включены в программу? — спрашивает судья.

— Да. Они же предоставили документы.

У Харитонова больше нет вопросов.

13:59. Заседание возобновляется после перерыва. Следующий свидетель — Инна Лунина, она проводила аудит «Седьмой студии». В зал входит женщина в черном платье и с короткой прической. Она говорит, что работает гендиректором компании «Финна+».

Лунина говорит, что знает Серебренникова и Итина, Апфельбаум и Малобродского не знает. Вопросы ей задает адвокат Дмитрий Харитонов, адвокат Серебренникова.

— Кем работаете, какое образование?

— Два высших, бухгалтер, аудитор.

— Знакомы с Жириковой?

— Да. Мы работали с ней в одной организации, в «Ипериал трейдинг».

— С Масляевой?

— Мы с ней познакомились в сентябре 2014 года, на заседании круглого стола. Там же видела Филимонову. С Филимоновой общалась в течение двух-трех месяцев по телефону и электронной почте.

— Войкина?

— Да, тоже в офисе «Седьмой студии» познакомилась. Она работала кассиром и кадровиком.

— В связи с чем знакома вам «Седьмой студия»?

— В июле-августе 2014 года мне обратилась Настя Голубь и попросила встретиться с продюсером Анной Маховой. У них возникли какие-то вопросы по бухгалтерии. После встречи с Маховой мне дали телефон Вороновой. Я переговорила с ней. Выяснилась, что было недоверие к Масляевой, что была выявлена недостача в размере 10 млн рублей. Меня попросили проверить документы. Я сделала краткий отчет.

— Кто вам предоставил документы для отчета?

— Воронова. Но оказалась, что база по 1С была не полная. И первичная документация, которая была в шкафу, частично в коробках.

— Что выявил краткий отчет?

— То, что в базах не велся учет. Из банк-клиента были только перекинуты платежные поручения и выписки из Альфа-банка. Не было ни одной проводки по затратам, договорам.

— Это был ваш первый анализ?

— Да.

— Учет был ненадлежащим образом? — спрашивает судья.

— Да.

— А почему? — спрашивает адвокат.

— Воронова не могла сказать, не знала, что за ситуация. Масляева прекратила общение. Все время ссылалась на Филимонову. Филимонова ничего не могла сказать. У меня был вопрос, почему организация, зарегистрированная по упрощенному виду, вдруг работает как организация, зарегистрированная не по упрощенному виду.

— В каком виде была бухгалтерия?

— Все было в хаотичном состоянии.

— Кому вы доложили выводы?

— Вороновой. Наверное, она обсудила с руководством, меня вызвали на круглый стол, совещание.

— Когда это было?

— Это было в сентябре 2014 года. Были Серебренников, Итин, Филимонова, Масляева, Воронова и я. Обсуждалось состоянии бухучета.

— Расскажите,— говорит адвокат.

— Я рассказала, в каком состоянии был учет. Там же был вопрос по недостаче.

— Вы недостачу-то выявили? — спрашивает судья.

— А для этого нужны были документы.

— А они все были разрозненые?

— Да.

— Хорошо, вы сказали, что бухучет в плохом состоянии. Кто что говорил на совещании? — спрашивает судья.

— Серебренников сказал, что нужно восстановить.

— А Масляева что говорила? — спрашивает судья.

Она себя оправдывала. Говорила, что это все наговор на нее.

— А Филимонова?

— А Филимонова вообще молчала.

13:17. На этом свидетеля Валерия Русина отпускают. В заседании объявляется перерыв.

13:17. Далее спрашивает прокурор Резниченко:

— «Платформа» показала «Отморозков» в Ярославле. Но прибыль вы себе забрали. А в чем была польза для «Платформы»?

— Удовлетворение.

— Ясно, у меня вопросов нет,— говорит прокурор.

13:15. — Я полковник запаса. Заслуженный работник культуры,— добавляет Русин.

— Все сразу,— комментирует судья.

— Часто ли Итин был в командировках? – продолжает допрос Лысенко.

— Да, два-три раза в неделю. Я тоже ездил с ним, в министерство.

— С Апфельбаум встречались?

— Конечно. Она руководителем там была. Она приезжала к нам в Ярославль. Вручала награды.

— Вы видели, чтобы Итин обсуждал вопросы по «Платформе»?

— Нет. У нас только вопросы были по Ярославлю.

— Итин всегда выезжал на гастроли с театром?

— Да.

— В театре, когда Итин перестал появляться после ареста, были следственные действия?

— Да.

— Кто проверки проводил?

— Минкульт. Но все проверки были со знаком плюс.

13:02. — Кто монтировал декорации, свет, звук? — продолжает адвокат Лысенко.

— Кто обсуживал? — уточняет судья.

— Это были их специалисты. Но мы давали своих людей для оперативности.

— А проживание? — спрашивает судья.

— Нет, не мы платили. Мы предоставили площадку. Получили выручку. Забрали себе.

— Сколько показов было? — спрашивает адвокат.

— Один. <...>

— Какой режим работы был у Итина?

— 2013-й год. Я пришел в театр Волкова. Чтобы понимать, в каком состоянии Итин принял театр, один маленький эпизод: на праздновании юбилея Ярославля Медведева (премьер-министра Дмитрия Медведева.— “Ъ”) специально возили в объезд театра. А сейчас это главная точка, все делегации у него останавливаются, свадьбы фотографируются.

Это Итин поставил такую задачу: не сокращая количество спектаклей, восстановить театр.

Судья прерывает свидетеля. Просит его дать характеристику Итину.

— Считаю Итина одним из лучших директоров России. Это человек — локомотив всех идей. Театр стал не только внешне очень красивым, но и внутри. Ярославль был ошеломлен новостью о том, что Итина арестовали. Когда появилась новость, что мера пресечения снята, у всех появилась надежда — и у губернатора, и у всех,— что сейчас он опять (возьмется за работу). При Итине мы получили три театральные маски (видимо, речь идет о «Золотых масках».— “Ъ”). Я не перечисляю множество наград,— говорит свидетель.

12:49. Следующий свидетель — Валерий Русин. Говорит, что знает всех подсудимых лично. Сейчас Русин работает заместителем руководителя ООО «ЭкоЛайн». Когда в театр Волкова пришел Итин, Русин работал заместителем директора этого театра. Вопросы ему задает адвокат Лысенко.

— Когда вы услышали про «Платформу»?

— Я услышал в 2012 году. Серебренников привез в театр Волкова спектакль «Отморозки». Это было два дня. Их было от 30 до 40 человек. Я помню, мы просили привезти свой свет и звук. Они доехали. Мы их встретили. Мы помогали им устроиться в гостиницу, но не оплачивали. Мы только транспорт и площадку предоставляли.

— Кто платил за транспорт?

— Это наш, театральный.

— А за гастроли кто платил?

— Мы давали площадку и наша выручка была.

12:27. — То есть все деньги были потрачены на «Платформу»? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Все деньги были потрачены на дело. Даже значительно больше этой суммы,— говорит Бородин.

— Как можете охарактеризовать Апфельбаум? — спрашивает судья.

— Когда появилась Апфельбаум, сразу появилась светлая и ясная интонация. Могу ее характеризовать сверхположительно,— говорит Бородин.

— А вы знаете Силюнаса? — вдруг спрашивает судья.

Силюнас был экспертом во второй экспертизе по делу.

— Да,— отвечает Бородин.

— А Апфельбаум с ним знакома?

— Я думаю, что да.

— Вы лично писали письма в поддержку Апфельбаум? Когда был арест в Басманном суде? — спрашивает судья.

— Да,— отвечает Бородин.

— А Силюнас?

— Не знаю.

— А вы с Силюнасом обсуждали данное дело?

— Нет. Специального обсуждения не было,— говорит Бородин.

— А не специального? — с улыбкой спрашивает судья.

Я не встречал ни одного человека, который бы не относился предельно сочувственно к этому делу»,— отвечает свидетель.

— А когда он вам высказывался об этом? — уточняет судья.

— Когда я его видел,— продолжает отвечать Бородин.

— Ну год назад? — спрашивает судья.

— И год, и два назад,— говорит Бородин.

Судья глубоко вздыхает.

— Все ясно,— говорит судья. — Еще у кого-нибудь есть вопросы?

Больше ни у кого нет вопросов. Бородина отпускают.

12:18. — С какого времени вы знаете Апфельбаум? — спрашивает Поверинова.

— Я знаю ее с того времени, как она работала в Минкульте. В нашем театре она работает с 2015 года. До этого я ее знал как работника департамента. Общение наше могло происходить и во время каких-то совещаний, или мы оказываемся в жюри премии Станиславского. Все наше общение было построено на дружественном, интеллигентном и открытом разговоре. Все, что касается театра, с ней можно было говорить до определенного момента. Когда я говорил: «Ну как насчет увеличения гранта?», она говорила: «Департамент таких вопросов не решает, обращайтесь к министру». Другие вопросы мы с ней обсуждали, они решались.

— То есть она, получается, в театральном департаменте работала? — спрашивает Поверинова, имея в виду отдел в департаменте господдержки.

— Да,— говорит Бородин.

Судья уточняет, получается, он обращался за помощью к Апфельбаум по финансовой помощи театра. Бородин отвечает утвердительно, но в том смысле, что театру всегда нужны деньги.

Далее разговор заходит о том, что в театре у него главное право подписи. Далее Бородин рассказывает, что если, например, драматург Стоппард ставил у них что-то в театре, то он обсуждает с ним смету, чтобы она сильно не раздувалась. После Бородин вспоминает, как начиналась «Платформа».

— Когда я попал на «Метаморфозы», я был, конечно, поражен, и был в полной творческой зависти. Такая интересная метода была воспитания студентов, они были очень хорошо подготовлены со всех точек зрения,— говорит свидетель.

Далее он рассказывает про декорации «Метаморфоз», огромные конструкции.

— Это был долгий проект. Мы не очень следим друг за другом. Мы все заняты в своих спектаклях с утра до ночи. Но мы узнаем обо всем. Следим за репертуаром,— говорит Бородин.

— А вы «Метаморфозы» где видели? — уточняет судья.

—На «Платформе»,— говорит Бородин.

Во время своей речи он сказал, что в спектакле были задействованы студенты Серебренникова, прозвучало так, будто это дипломный спектакль, поэтому судья уточнила.

— Вы были очевидцем тех событий, которые вменяются Апфельбаум?

Как я мог быть очевидцем, если этих вещей быть не могло»,— говорит Бородин.

12:14. Следующий свидетель — Алексей Бородин.

В зал входит пожилой мужчина в очках и строгом костюме. Он говорит, что сейчас работает художественным руководителем РАМТа. Знает всех подсудимых. Вопросы ему задает адвокат Ирина Поверинова, защищает Софью Апфельбаум.

— Кто вы, расскажите,— говорит она.

— Я работаю в театре практически 50 лет. В РАМТе я работаю 39 лет. Я народный артист России. Я профессор, преподаватель. Я художественный руководитель и ставлю спектакли.

— У вас какое финансирование? — спрашивает Поверинова.

— Государственное, мы федеральный театр, мы подчиняемся Минкультуры. Ежегодно мы получаем 100 млн. Еще у нас есть грант — 60 млн. Это президентский грант. Изначально был правительственный, а теперь президентский.

— У вас бывают спонсорские деньги?

— Нет.

— Можете назвать стоимость самого дешевого спектакля?

— Есть большая сцена и малая. Самый дорогой — 10 млн. Самый дешевый — 3 млн. Бывают такие спектакли, как «Кот гуляет сам по себе». Он идет в черной комнате. Там только коврик. Можно сказать, что ничего не стоит, но...

— А обслуживание? Вы поставили спектакль, а потом он требует затрат? — перехватывает инициативу допроса судья.

— Да, затраты на обслуживание есть.

— Порядок цифр? — спрашивает адвокат.

— Не могу сказать.

— Спектакли окупаются?

— Нет.

— Билеты продаются?

— Да, но у нас такая политика, что у нас театра молодежный, детский, билеты не могут быть дорогие. Моя позиция, чтобы в зрительный зал могла прийти семья, например, из трех человек. Примерно 2000 тысячи в среднем. До 5000 тысяч, не больше. Минимальный — 200 рублей,— говорит Бородин.

11:48. — Да, соответствуют оригиналам,— говорит судья, изучив документы, представленные адвокатом Лысенко.

Обсуждается ходатайство — подсудимые и защита не против, потерпевшая сторона также не против. Прокурор Михаил Резниченко говорит, что в целом не против.

Но, поясняет Резниченко, в этих документах заявителю разъясняется, что на ценности наложен арест Басманным судом, и сейчас они находятся на ответственном хранении.

Судья приобщает документы, изучает их. Далее прокурор задает вопросы Алле Александровне.

— Где вы работали, что смогли накопить 90 тысяч долларов?

— Я работала всю жизнь, много копили,— говорит она.

Далее добавляет, что муж работал в коммерческой организации вместе с немцами, но не помнит название. По ее словам, сама она работала в некоем большом гастрономе.

— До какого года работал муж? — спрашивает судья.

— До 2005 года.

— А вы?

— Сейчас мне 80, а ушла на пенсию я в 70.

— То есть лет 10 назад вы закончили работать? — спрашивает прокурор.

— Да.

— А какой у вас и вашего мужа был трудовой доход до 2005 года?

— Я порядок не помню. Тогда даже деньги были другие.

— А вы официально работали?

— Да.

Она говорит, что супруг до 2005 года работал неофициально, но они отчитывались в налоговую.

— Вы лично в налоговую относили декларацию?

— Я не помню,— говорит свидетель.

— Хорошо, я понял,— говорит прокурор.

На этом Аллу Александровну отпускают.

11:38. Судья Менделеева продолжает читать протокол обыска: первым перечисляются евро и доллары, затем идут драгоценности — колье Tiffany, планшет, флэш-карты. Далее адвокат Лысенко спрашивает у свидетеля, обращалась ли она в прокуратуру, следствие с просьбой вернуть драгоценности.

Когда я опомнилась, я начала разбираться. Я поняла, что они изъяли даже документы на драгоценности»,— говорит свидетель.

— А копию протокола обыска оставили? — уточняет судья.

— Нет. У меня мысль такая была: если забрали с документами, значит, не хотят отдавать. В 2019 году я начала обращаться, на несколько писем получила отписки. В последнем письме начали возвращать документы.

— А золотые изделия? — спрашивает судья.

— Нет. Они ничего по золотым изделиям не ответили.

— А деньги? – уточняет судья.

— Нет, конечно.

— А документы?

— Документы все вернули,— говорит Алла Александровна.

Далее адвокат Лысенко показывает суду документы, подтверждающие, что драгоценности были приобретены законно — чеки, документы. Судья их изучает.

11:35. В зал входит судья Олеся Менделеева. Объявляет, что судебное заседание продолжено. Адвокат Юрий Лысенко просит пригласить в зал свидетеля Будырину Аллу Александровну.

В зал входит пожилая женщина. Она ходит, опираясь на трость. Алла Александровна говорит, что сейчас пенсионерка.

— Знаете кого-нибудь? — спрашивает судья.

— Знаю, зятя своего, Итина Юрия Константиновича,— отвечает свидетель.

Она просит давать показания сидя, говорит, что ей тяжело стоять. Суд разрешает. Алла Александровна говорит, что по факту живет в Мытищах, а Итин ей приходится мужем ее дочери Светланы. По ее словам, Итин с женой живут в Ярославле.

— Был ли обыск в вашем доме? — спрашивает адвокат Юрий Лысенко, защищает Юрия Итина.

— Да, два года назад,— говорит свидетель.

— Что было изъято? — спрашивает адвокат Лысенко.

У меня изъяли документы на мое имя. Там были документы на наследство. Когда муж умер, документы перешли ко мне. Документы на мою собственность — квартиру, которую мне на работе давали. Деньги, драгоценности».

— Драгоценности?

— Да, там был комплект, который купил мне муж. Там были бусы золотые с бриллиантом, серьги, браслет и кольцо. И еще были бусы с каким-то камешком.

— Какой фирмы?

— Tiffany.

— А документы у вас были?

— Были. Чек был.

— Их тоже изъяли?

— Да. Практически всю мою жизнь изъяли.

— А деньги?

— Деньги тоже изъяли, там были евро, около пяти тысяч, и доллары, около 90 тысяч.

— А откуда у вас такие деньги?

— Мы всю жизнь работали с мужем. Я всю жизнь работала на заводе на руководящих должностях. Когда муж ушел на пенсию, он работал в коммерции. Деньги мы копили всю жизнь. Коли дочь одна, мы хотели что-то оставить девочке.

— Вы помогали внучкам?

— Да, но они с первого курса работали.

— А вообще они бывали у вас? Дочь ваша с мужем?

— Итин вообще редко. Он в Ярославле работал как проклятый. А дочь приезжала раз в два месяца.

— Скажите, ваши внучки, они замужем?

— К сожалению, нет.

— Как Итина можете охарактеризовать? — спрашивает судья.

Мой самый любимый зять. Я пристрастна. Самый порядочный человек»,— говорит свидетель.

Далее адвокат Лысенко просит огласить протокол обыска у Аллы Александровны. Никто из участников не против. Судья удовлетворяет и сама исследует протокол.

11:16. Участников и слушателей пригласили в зал. Все в сборе, нет только представителя Минкульта — Людмилы Смирновой, потерпевшую сторону под делу представляет второй юрист ведомства. Слушателей сегодня шесть человек, последняя лавка почти свободна.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Ольга Лукьянова