26-е заседание по делу «Седьмой студии»: суду дали показания еще восемь свидетелей защиты

В Мещанском суде Москвы 10 декабря прошело 26-е заседание по делу «Седьмой студии», главный обвиняемый по которому — режиссер Кирилл Серебренников. Сегодня показания суду дали восемь свидетелей защиты, пятеро из которых — бывшие и действующие руководители театров и фестивалей в Москве. Они рассказали, что уже давно не работают с наличностью, одна постановка может стоить в среднем 10 млн руб., а «Платформа» поражала их «плотной сеткой мероприятий».

---

17:19. На этом заседание заканчивается. Продолжение — завтра в 11:30.

17:19. Следующий свидетель — Ирина Золина, директор театра имени Станиславского. Говорит, что лично знакома с Итиным, Малобродским, Апфельбаум.

— У вашего театра какой бюджет?

— 350 миллионов рублей. Госфинансирование (субсидия и грант) — 74 миллиона. Остальные средства — это привлеченные средства.

—На новые постановки сколько расходуется средств?

— От 70 до 100 миллионов.

— Сколько премьер?

— От 10 до 16. Большая сцена — три-четыре спектакля.

— Можно ли сказать, что по духу и по смыслу вы похожи на «Платформу»?

— Да.

— Вам что-то известно про «Платформу»?

— Да. В 2011 году я вела мастерскую, образовательный проект. В силу своей работу знала о «Платформе». В 2014 году я уже работала в театре.

— Вы что-то видели на «Платформе»?

— Музыкальные перформансы я смотрела.

— Где это было?

— На «Винзаводе».

— У вас стационарный театр?

— У нас все имущество принадлежит государству. Для репетиций мы арендуем помещение. Около 60 человек у нас в штате. Плюс приглашенные музыканты.

— Самый дешевый проект сколько стоит у вас в театре?

— Драматический или оперный. Малый бюджетный проект — 700-900 тысяч — это драматический спектакль, где занята одна актриса. Про оперный, там четыре солиста — около пяти миллионов. Дорогие — 1,5 миллиона евро. Это «Октавия». Мы показывали в Голландии, потом в Италии. Сейчас привезли в Россию.

Далее свидетель говорит, что прокат, повторный показ им обошелся в 1,2 миллиона.

— Вы по наличности работаете?

— В связи с тем, что мы госучреждение, все по безналичному расчету. Наличный расчет в последние пять лет запрещен. Они априори невозможен.

— А пять лет назад из чего формировалась наличность? — спрашивает судья.

— Выручка. Сейчас это полностью запрещено.

— Вам что-то известно об общероссийской системе обналичивания денежных средств.

— В таком масштабе, что нет. Чтобы общероссийская,— говорит свидетель.

—Нам сказали, что общероссийская.

— Я не могу это никак прокомментировать,— говорит свидетель.

Далее вопросы задает прокурор Резниченко.

— Вы говорили про суммы на постановки. Это за какие годы?

Свидетель соглашается, что это за 2017-2019 годы. За 2011-2014 годы свидетель называть цены не может, говорит, что была реконструкция театра в то время.

— А можно сказать, что стоимость спектаклей за это время выросла? — спрашивает Поверинова.

— Да. Увеличение идет существенное. Внутренняя инфляция, она да. По зарубежным как ставки были, так и остались.

— Но расходы театра-то выросли?— уточняет Резниченко.

— Цены, которые были в 2011-2014 году и сейчас, они идентичны? — уточняет судья.

— В целом, остался один и тот же. Но инфляция есть.

Вопросов больше нет. Свидетеля отпускают.

17:00. Следующий свидетель — Анна Махова. Говорит, что работает в правительстве Московской области, занимается развитием парков. Говорит, что лично знакома с подсудимыми.

— Как вы познакомились с Серебренниковым? — спрашивает Харитонов.

— В сентябре 2011 года. Формировалась команда «Платформы». Меня пригласили как музыкального продюсера. Я пришла на встречу. Там был Серебренников, Шалашова, Воронова. Меня пригласили как продюсера. Уже был куратор — Сергей Невский.

— Когда познакомились с Малобродским?

— Уже на встрече на «Винзаводе». Это было одно из первых рабочих совещаний.

—С Апфельбаум?

— На открытии «Платформы».

— С Итиным?

— На «Платформе». В какой-то момент все продюсеры были представлены Итину.

— Можете объяснить, какие должности они занимали на «Платформе»?

— Серебренников — худрук, вся идея проекта, общее видение. Малобродский — генпродюсер. Итин — директор. Не знаю, какие входят туда обязанности.

— Как долго вы работали на «Платформе»?

— До моего ухода в декрет. Последний проект, в котором я участвовала — это был Теодор Курентзис. Это 2012 год.

— Вам платили зарплату?

— Да, 50 тысяч рублей. Мы расписывались в ведомости.

— Мы — это кто?

— Продюсеры. Катя Воронова была, Олег Назаров, Кирилл Носорев, Елена Перельман. Были еще посменные работники, которые под проект набирались.

— Вашим куратором был Невский?

— Да.

— А еще кураторов знаете?

— У нас кураторы сменялись каждый год. Была сменяемость власти, чтобы показать различные мнения на современное искусство. Елена Тупысева была по танцу, Даша Коваль была продюсером танца. Театр–продюсер была Воронова. Медиа–продюсером Аня Беляева, потом стала куратором.

— Кто еще постоянно работал на «Платформе»?

— Елена Перельман художником по свету. Технический директор сначала был, по-моему, Иван Виноградов. Потом пришел Кирилл Носорев. Затем техническим директором был Олег Назаров.

— Артисты?

— Естественно. Но это не работники. Это люди, которые участвуют в спектаклях.

В зале смех.

— Вы как исполнительный продюсер по музыке как взаимодействовали с куратором?

— Мы с Сергеем созванивались, либо встречались. Обсуждали всю программу. Он мне говорил, что с кем-то уже договорился. Он мне, например, говорит, что гонорар такого-то композитора 1,5 тысячи евро. Почему это важно? Потому что если бы я договаривалась, я как человек для них незнакомый, не смогла бы договориться о таких деньгах,— говорит свидетель. Она имеет в виду работу исполнителей по большой скидке.

— Вы сметы составляли? — спрашивает судья.

— Да.

— Сколько стоит мероприятие?

— Общую сумму я не помню. Я могу сказать по наполнению, из чего состоит, сколько стоит. За такое время это невозможно.

— Ничего страшного. У нас никто не помнит,— в сторону говорит судья.

— Что входило в смету?

— Ноты. Текст. Гонорары музыкантов. Это порядка 30 тысяч рублей на человека. Аренда инструментов. 150-200 тысяч рублей могли стоить инструменты. Далее осветительные приборы. Декорации, реквизит. Плюс напольное покрытие и спальные мешки. И административный персонал, который администрирует это мероприятие.

— Что дальше происходило со сметой?

— Их заранее отправляли Малобродскому. В переписке или на совещании мы их обсуждали. Как можно выгодно их получить.

— Малобродский бился за каждую копейку? — спрашивает судья.

— Малобродский помогал нам оптимизировать. Например, взять инструмент дешевле.

— Как оплачивались расходы по смете?

— Если оркестр, мы проговаривали объем репетиций, потому что не всегда была свободная площадка. С кем-то расплачивался Малобродский. Что-то — я, например, за аренду документов.

— Где вы брали деньги? — спрашивает Харитонов.

— У Малобродского. Не очень помню. Где-то в офисе.

— Оплата всегда наличными? — спрашивает судья.

— Что через меня, всегда наличными.

— Гонорары? — спрашивает Харитонов.

— Каких-то музыкантов я оплачивала.

Больше ни у кого вопросов нет. Свидетеля отпускают.

16:38. Следующий свидетель — Ирина Корчевникова. Говорит, что работала директором театра кукол имени Образцова, сейчас «работаю по договорам». Корчевникова говорит, что знает всех подсудимых.

— В 2011-2014 году, где и кем вы работали?

— В театре кукол Образцова. С 2013 года я работала директором театра, до этого замдиректора.

— Когда вы узнали о проекте «Платформа»?

— В 2011 году. Узнала из СМИ.

— Сами там не были?

— К сожалению, не была. Я видела спектакли в YouTube. Читала всю прессу,— говорит свидетель.

Далее свидетель говорит, что знает Серебренникова еще по МХТу.

— То есть вы работу театров знаете хорошо?

— Да.

— Можете сказать, сколько в театре Образцова стоит один спектакль?

— Моя теория, это тот же театр драмы, только способ воплощения, через куклу. От трех миллионов до семи.

— Вы расчет как производите? — спрашивает судья.

— По безналичному.

— Касса есть?

— Есть.

— Там наличные есть?

— Да.

— Откуда они?

— С продажи билетов.

— Как вы выдаете наличные?

— Под отчет.

— Как?

— Есть авансовые отчеты. Человек отчитывается по авансовому отчету. Все, что приобретено, все оприходывается на складе.

— А законом запрещена наличность?

— Нет. Но по документам.

— По поддельным? — спрашивает прокурор.

— Вы знаете, меня удивляют эти вопросы,— говорит свидетель.

— Меня тоже,— говорит прокурор.

— Просто у нас свидетели (Педченко, Масляева, Синельников) говорили, что спектакли у нас работают по общероссийской системе обналичивания средств,— говорит судья.

— Нет такой системы. Но наличными можно пользоваться. Но по строгому отчету.

<...>

— Доход какой у вашего театра? — спрашивает судья.

— 134-135 миллионов,— говорит свидетель.

— Когда создается спектакль, всегда планируется, что спектакль будет приносить доход? — спрашивает Поверинова.

— Нам бы хотелось, чтобы спектакли приносили доходы. Но любой театр — это просветительство.

— Сколько у вас премьер?

— Три.

— Вы говорили, что у вас прибыль 135 миллионов... — говорит судья.

Апфельбаум с места говорит, что это не прибыль. Затем поднимается, начинает рассказывать. Ее прерывает судья, говорит, что они приводят свидетелей, которые не видели «Платформу». Далее судья спрашивает еще раз, видела ли свидетель «Платформу». Та говорит, что нет. «Все больше вопросов нет»,— говорит судья.

Далее свидетель начинает давать характеристику подсудимым. Всем четверым дает крайне положительную характеристику. «Самое любопытное, что меня в этой ситуации напрягает, этот департамент занимается творческим состоянием дел. Апфельбаум проверяла творческое состояние дел. Ни одна смета не проходит без финансово-экономического департамента и без департамента, который занимается контролем. Вы не представляете, в какие казусные ситуации мы попадали, когда мы собирались на гастроли департамент держал сметы до двух месяцев. Этот департамент возглавляла Генерозова»,— говорит свидетель.

— Так, следующий подсудимый – Серебренников. Как можете охарактеризовать? — говорит судья.

— Талантливый, умный, способный мобилизовать лучше творческие силы. Только такому человеку Путин и Медведев могли помочь в реализации программы постановлениями,— говорит свидетель.

На этом ее отпускают.

16:14. Далее свидетель рассказывает, что «Платформой» все очень гордились. По словам Шерменевой, даже Мединский в 2012-2013 годах называл это одним из важных проектов. Далее свидетель рассказывает, что правительство Москвы поддерживало школу театрального лидера, куда приезжали люди из регионов по обучению театральному продюсированию. «Платформа» должна была идти в регионы, говорит свидетель, но в 2014 году программа «была оборвана».

— Как вы участвовали в назначении Серебренникова в «Гоголь-центр»? — спрашивает Апфельбаум.

Она рассказывает, что Капков познакомился с Серебренниковым на фестивале «Территория». Потом Серебренникова приглашали на обсуждение, как развивать театры. Были эти встречи. Потом Капков сказал, давай встретимся с Серебренниковым. Может ему будет интересно сделать что-то у нас. Серебренников сказал, что ему было бы интересно развивать то пространство, которое находилось рядом с «Платформой». Как раз там был театр Гоголя, в очень плачевном состоянии. В итоге позвали Серебренникова.

— А как вы регулировали пересечение с «Платформой»?

— Серебренников сказал, что поскольку «Платформа» уже существует, то он очень просил бы назначить Малобродского директором театра. Мы согласовывали это на уровне правительства Москвы, мэрии. Малобродский оставил работу на «Платформе» и перешел в «Гоголь-центр».

— Расскажите про госзаказы,— говорит Апфельбаум.

— Было жесткое условие. Что деньги на новые постановки будут давать только на те постановки, которые не были созданы на «Платформе».

— И это жестко проверялось?

— Да. Это обсуждалось с Малобродским. И он понимал, что задвоение бюджета невозможно.

Далее свидетеля спрашивают про первичные документы. По ее словам, первичка остается у исполнителя. «В Минкультуры я никаких первичных документов не сдавала. Я сдавала творческий и финансовый отчет. Потому что по контракту это был не положено»,— говорит Шерменева.

На этом свидетеля отпускают.

16:07. Следующий свидетель — Евгения Шерменева. Она говорит, что работает как ИП, «агентские юридические услуги в области авторского права». Говорит, что знает всех подсудимых.

— Кем и где вы работали в 2011-2014 годах? — спрашивает адвокат Поверинова.

— С января по ноябрь 2011 год — фестиваль Новый европейский театр. И параллельно была директором фестиваля «Территория». В ноябре ушла, была замруководителя департамента культуры.

— В Минкультуры вы работали?

— Нет, но я работала в организации, которая являлась подведомственной министерству.

— Что вам известно о «Платформе»?

— В 2010-2011 годха была усилена поддержка современного искусства. «Территория» к тому времени три раза была проведена. Далее у нас был проект в Казани и в Сочи. Это были бюджеты не только Минкульта, но и МИДа. Поддержка современного искусства было довольно серьезного. Была встреча с Медведевым о поддержке искусства.

— Что эта за встреча?

— Встреча с Медведевым по поддержке современного искусства в России. Там были и писатели, и музыканты, и галерейщики. Предполагалось сделать новое направление поддержки современного искусства. Там были разные писатели, в том числе туда был приглашен Серебренников.

— И что произошло?

— По итогам было создано поручение. Мы, работая на «Территории», к этому относились серьезно. Это был новый шаг. Одно делать разовый проект, другое дело — делать это системно, то, что Серебренников предложил в рамках «Платформы».

— Что вам известно? Как воплотились мечты?

— Мы делали тогда большой проект в Сочи, куда Серебренников приехал, но он был уже очень сильно занят «Платформой». Он говорил, что все получается, что может получиться хорошее дело. Я знала, что это началось. Я знала, что это будет на «Винзаводе». Я знала, что это будет осенью 2011 года. Могу сказать, что в 2011 году, все проекты, которые финансировались Минкультуры, они финансировались на конкурсной основе.

— Что было на открытии?

— Мы были в цехе Белого. Было потрясение, что это все было перестроено, переделано. Есть правило проведения публичного мероприятия. У вас должны быть туалеты, помимо света, звука.

— А что на «Винзаводе» туалетов не было? — спрашивает судья.

— Они не принимают одновременно такое количество людей. Нужно было обеспечить безопасность зрителей.

— Сколько примерно на это ушло? — спрашивает судья.

— В зале было 400 мест. Я могу ошибаться. Могу предполагать.

— А достоверно?

— Нет, конечно.

— Что показывалось на открытии? — спрашивает Поверинова.

— Был большой музыкальный проект,— говорит свидетель. Она говорит, что в то время перешла уже работать в департамент культуры Москвы.

— Вы примерную стоимость,... –— не успевает задать вопрос адвокат Поверинова, но свидетель уже отвечает.

— Если музыкальный ансамбль, им выплаты. Плюс дирижер. Плюс свет, звук — это дополнительные расходы.

— А у Депкультуры и Минкультуры одинаковый подход в распределении средств по конкурсам?

— В целом одинаковый, все по конкурсу.

— Если на конкурсе только одна организация?

—Имеет право. Значит, никто не может такого сделать.

— А если условия конкурсной документации такие? — уточняет судья.

— Если мы говорим о творчестве, многое завязано на авторскую идею. То, что был переход на субсидии, это был правильный шаг. Например, департамент культуры не проводил конкурсы, а поддерживал мероприятия, – говорит свидетель. Она поясняет, что это было дофинансирование.

— Как контролировался расход бюджетных денег? — спрашивает адвокат Поверинова.

— Я заполняла сама лично всю документацию. Мы подписывали контракт. Мы отчитывались по нему, что сделано.

— Что значит это сделано?

— Что, где, когда, сколько людей — сдавалось в виде отчета.

— А кто разрабатывал формы?

— Департамент экономики и финансов. Департамент контроля.

— Кто должен был проверять целевое использование денег?

— Если министерству, это надо было проверить, то я общалась с департаментом финансов. Потому что цифры — это всегда финансы.

— А кто должен был прийти?

— Я столкнулась с контролем со стороны министерства, когда делала федеральный центр поддержки. Ко мне пришли люди с финансовой проверкой из Минкультуры. Это было из отдела контроля и кадров. Это был 2014 год. Этот отдел возглавляла Генерозова. Она была руководителем департамента контроля и кадров. Приходила не она конкретно, а ее исполнители.

— А как вы поняли, что они вас будут проверять?

— Было письмо, что будет проверка. Потом у нас были три недели проверки. Мы все предоставляли.

—А этот отдел, он входил в департамент экономики и финансов?

— Я не могу вам сказать по структуре, но фамилия Генерозова звучала довольно серьезно. Было понятно, что она может проверять все финансовую составляющую от министерства. Это было 2014 год, когда меня Мединский лично пригласил этот центр. Никто не знал, как это делать, и те сметы, которые я разрабатывала, эти сметы мне утверждались раз шесть или семь.

— Кем?

— Мединским. Но там была виза Генерозовой о том, что она не согласна с моими цифрами. Потом у меня была встреча. Меня просили переделать смету. Это был единственный случай, когда Мединский просил стоимость по одному контракту. Он хотел понять, сколько вложения стоят по одному зрителю.

— Проводились ли проверки Счетной палаты?

— Нас нет, но, по-моему, да.

— Проверяет не вас, а проверяет министерство?

— Я так была занята гастролями.

— Давайте ближе к «Платформе»,— говорит судья.

— Вы, кроме открытия...

— Я ходила регулярно. Старалась не пропускать премьеры. Я ходила на музыкальные постановки. Потому что послушать современную музыку в Москве, это редкость. Была на премьере «Сон в летнюю ночь». С точки зрения организации пространства и спектакля, это было впервые в Москве. Там были четыре части, каждая из которых были неповторимы.

— А в плане стоимости?

— Это был дорогостоящий проект. Это авторская работа. Руками люди делали. Это очень дорого.

15:34.Заседание продолжено.

В зал вызывают свидетеля Максима Чукленова. Он говорит, что работает начальником издательского отдела в театре имени Гоголя. Говорит, что знает Малобродского и Серебренникова.

— Кто вы по профессии? Работали ли на «Платформе»? — спрашивает адвокат Харитонов.

— По профессии я театральный критик. На «Платформе» я работал. Я написал Шалашовой сообщение в Facebook. Спросил, нужен ли им копирайтер. Оказывается, что нужен. Мы с Шалашовой не были знакомы. Я знал, что она помощник Серебренникова, а он был худруком «Платформы».

— С кем вы говорили при трудоустройстве?

— Точно с Шалашовой. Не помню, с Вороновой был ли разговор или нет.

— Чем вы занимались?

— Я писал все тексты, которые доходили до зрителей. В анонсах в соцсетях, в программках, буклетах.

— Каковы были условия вашей работы?

— У меня не было конкретного рабочего графика. Ведение соцсетей подразумевает их ежедневное обновление. Оклад мой был 25 тыс. руб. ежемесячно.

— Где вы получали зарплату?

— Я получал на «Винзаводе» в бухгалтерии. Приходил, подписывал некую бумагу, мне выдавались наличные.

— Вы официально были трудоустроены? — спрашивает судья.

— Я не помню.

— Как материализовывалось то, что вы написали?

— Я пишу текст. Если это соцсети, я согласовываю его с PR-директором. И сам публиковал это на странице. Если это анонс, ты собираешь информацию, пишешь текст, отдаешь его на согласование, далее он верстается, после выпускается в виде бумажной продукции.

— Кто был PR-директором?

— Я помню, что работал с Машей Митюриной,— говорит свидетель. Потом называет еще одного человека.

— Было ли на «Платформе» приглашенное PR-агентство? Или компания, которая занималась продвижением?

— Компания «Заводной апельсин».

— Что за продукция выпускалась? Какого качества был продукт?

— Выпускались флаеры. Они раскладывались в партнерских точках. Программки печатались к событию. Это сложенный лист А4 со всей информацией. Буклеты не помню, какие были. Из печатной текстовой продукции, по-моему, все.

— Где размещали информацию? В какие соцсетях?

— YouTube, «ВКонтакте», Facebook.

— Как можете охарактеризовать подсудимых?

— Крайне положительные впечатления от работы с Серебренниковым. С Малобродским не работал. Он тогда уже ушел с «Платформы».

— Вы в «Гоголь-центре» с какого года работали?

— С февраля 2017 года.

— Официально?

— Да.

На этом свидетеля отпускают.

14:33. Судья объявляет перерыв на 30 минут.

14:32.Следующий свидетель — актриса «Гоголь-центра» Александра Ревенко. На ней черный свитшот и черная юбка. Она говорит, что знает Серебренникова и Малобродского. Вопросы ей задает адвокат Карпинская.

— Вам что-то известно о проекте «Платформа»?

— Да, я работала там актрисой с 2011-го по 2014 годы. Там же я познакомилась с Малобродским.

— В каких спектаклях играли?

— «Сон в летнюю ночь», «Метаморфозы», «Отморозки», «Арии» и еще несколько концертов,— говорит свидетель.

— Вам платили зарплату?

— Да. Получала наличными, расписывалась у бухгалтера Ларисы. Сколько была зарплата, к сожалению, не помню.

— Сколько длились репетиции?

— Около месяца.

— Вы играли во «Сне в летнюю ночь»?

— Да.

— У вас был костюм? — спрашивает Карпинская.

— Да, у меня был несколько костюмов. В спектакле было очень много винтажных вещей,— говорит свидетель.

Ревенко говорит, что еще был реквизит и вспоминает про бутылку вина.

— Вы вино выпивали? — уточняет судья.

— Выливали.

— Выливали?

— Да.

— Как можете охарактеризовать подсудимых?

— Малобродского как добропорядочного человека, как профессионала своего дела.

— Итина видели?

— Нет.

— Как Серебренникова?

— Это великий человек. Режиссер. Известный человек во всем мире.

Больше вопросов к Ревенко нет. Ее отпускают.

14:20. — Как вы взаимодействовали с Минкультом в 2012-2014 годы?

— Первые годы — это был госконтракт. В какой-то момент это перешло на форму субсидий. Первичная документация у госконтракта сложнее, чем у субсидий.

— Вы по субсидиям предоставляли первичную документацию?

— Да.

— Вам что-то известно о знакомстве Серебренникова и Силюнаса?

—Нет,— свидетель не выдерживает и смеется.— Не известно. Но Силюнаса стыдно не знать.

— А с Андрейкиной знаком Серебренников?

— Не знаю. Без понятия.

— А остальные трое подсудимых?

— Нет, мне не известно.

На этом свидетеля отпускают.

14:18. — Вам что-то известно о проекте «Платформа»? — спрашивает Карпинская.

— Конечно, мы знакомы с Серебренниковым с 2007 года. Я тогда работала продюсером одного из проектов. Серебренников был много лет одним из программных директоров «Территории». «Платформа» была очень громким проектом. Я ходила туда очень часто. Это было в зоне профессионального интереса. Раз в неделю мы ходили на премьеры «Платформы».

— Где была «Платформа»?

— Цех Белого. «Винзавод».

— Всегда были мероприятия?

— Практически да. Мена всегда удивляла плотная сетка мероприятий. Потому что за такое короткое время такое количество уникальных и специально созданных мероприятий, это поражало, что это не театр, это галерея, которая была оснащена под «Платформу» по последнему слову техники. На «Платформе» были созданы условия, такая трансформируемая схема, которая позволяла играть там мероприятия. Цех не был подготовлен под музыкальные мероприятия. Был создан оперный зал фактически в галерее. Один раз мы даже играли спектакль на «Платформе».

— Какой спектакль? — спрашивает судья.

— Свидетель отвечает, что это постановка греческого театра (или режиссера).

— Вам важно было, как подотчетное лицо будет закупать? В наличной или безналичной форме?

— Нет, не важно. Важно, чтобы человек предоставил чеки. Не просто написал в строчке покупка кабеля семь метров, а что у него есть чеки на этот кабель.

— А реквизит за безналичную или наличную форму есть разница покупки реквизита?

— Конечно, есть. Если тебе нужны уникальные вещи, есть разница, потому что юрлицо делает надбавки за свои услуги по безналичной форме.

— А по времени есть разница?

— Если та можешь платить наличным, то поставка будет быстрее. Если тебе нужен реквизит срочно, то тебе нужны наличные.

— Дирекция «Территории» в какой организационно-правовой форме существует?

— Форма собственности — фонд. Это некоммерческая организация.

— А требования об открытии казначейских счетов у вас появилось в 2016 году?

— Да, в 2016 году по инициативе министерства.

— Исключает ли такое положение дел открытие другие счетов?

— Нет, не исключает. Просто субсидия перечисляется на счет казначейства.

— Как вы можете охарактеризовать Серебренникова?

— Известный режиссер, большой художник. Я всегда восхищалась его абсолютной бескорыстностью. Мы сделали большое количество фестивалей. Какой-то собственный доход его вообще не интересовал. Его всегда интересовало общее дело и уровень мероприятия.

Апфельбаум — прекрасный человек. Нас связываются исключительно деловые отношения.

Малобродский — прекрасный продюсер. Большой специалист в нашей области. Уважаемый человек.

Итин — я знаю его еще по ГИТИСу. Он был на продюсерском факультете, прекрасный педагог. С безупречной репутацией.

Далее вопрос задает прокурор Резниченко. Он спрашивает про греческий спектакль, который был на «Платформе». Свидетель говорит, что спектакль был «без аренды», выручка от билетов шла «Винзаводу».

— Договор-то заключался?

— Да, на совместное мероприятие. Там без денежных отношений. Говорилось, что мы обязаны привезти спектакль и его показать. «Платформа» — организовать площадку,— поясняет свидетель.

— Кто нес расходы по спектаклю? — спрашивает судья.

— По показу — фестиваль, по технической организации — «Платформа», потому что это были их монтировщики, контролеры, уборщики,— говорит свидетель.

14:09.Следующий свидетель — Екатерина Якимова, директор фонда развития культуры и современного искусства «Территория». Якимова говорит, что знает всех, лично с ними знакома. Вопросы ей задает адвокат Карпинская.

— Ваша организация получала субсидии?

— Да, я работаю в фонде с 2012 года. С этого времени мы ежегодно получаем субсидии.

— Сколько длится фестиваль?

— От 10 до 12 дней.

— В 2012 году сколько длился фестиваль?

— 12 дней. Субсидия была 22,8 млн и 7,2 млн по другом контракту.

— То есть больше 30 млн на 12 дней?

— Да.

— А что такое фестиваль «Территория»?

Свидетель рассказывает, что на «Территории» они показывают иностранные спектакли, но для них нужно создать площадку, арендовать оборудование, создать все условия.

— То есть специально для «Территории» спектакли не создаются?

— Был один такой случай, в 2011 году была постановка. На сцене театра Наций был организован прокат спектакля,— говорит свидетель.

— А сколько стоит такой спектакль?

— Около 10 млн. Знаю точно, потому что есть документация. В прокате он стоил 3 млн руб.

— Когда идет показ, режиссер приезжает?

— Это большая удача, если режиссер может приехать с постановкой. Как правило, приезжает директор или менеджер театра. Если приезжает режиссер, мы стараемся дать мастер-класс.

— Он оплачивается?

— Как правило, да, не менее 250 евро за лекцию. Супер-известный режиссер или дирижер за лекцию могжет запросить совершенно другие деньги.

— А оборудование?

— Фестиваль вынужден это все арендовать.

— Может, вам известно, сколько стоит арендовать рояль?

— От 150 тыс. руб. в сутки без настройки. Это на 2012-2014 годы. Помимо этого, вам необходимо иметь профессиональную перевозку и настройку. Даже если вы на 2 см подвинете рояль на сцене, вам уже нужна настройка.

— А сколько стоит настройщик?

— Мы в регионе его искали. Это 35 тыс. руб.

— Вы работали в репертуарных театрах?

— Работала в театре Нации замдиректора.

— Какой был штат?

— Защита, давайте ближе к делу.

— Договоры с актерами заключаются как с физическими лицами или как с ИП?

— В театре Наций как с физическими лицами. На наших проекта («Территории») как с ИП.

— А как вы понимаете, что у них есть ИП?

— Мы спрашиваем. У них должны быть специальные коды ОКВЭД. Исполнительское искусство. Если у них есть право этим заниматься, то 6% человек платит налог, во всех смыслах с ним удобно работать.

— Вся организация, как идут расчеты по безналу или наличными? — спрашивает судья.

— Безнал.

— Вам что-нибудь известно про общероссийскую систему обналичивания? — спрашивает судья.

— Нет. Но если вам нужны наличные, вы можете отдать деньги сотруднику под отчет.

— Откуда вы их берете? В 2011 году.

— У нас кассы никогда не было. Мы перечисляем деньги на карту сотруднику, он совершает покупки под отчет. Бухгалтерия этот отчет проверяет, прикрепляется кассовый, товарный чек. Так сотрудник отчитывается за полученные деньги.

— Как вы по «Территории» отчитывались?

— Составляется финансовый отчет и творческий отчет, копия первичной документации в виде платежки и акт выполненных работ.

— Это обязательно требование?

— Я пришла в 2012 году работать. Это требование уже было по госконтракту. Сейчас деньги лежат на счете казначейства. И с него идут поступления.

— Деньги, которые выдавались под отчет, их можно было выдать из субсидии? — спрашивает судья.

— Раньше да, сейчас нет. До 2016 года примерно можно было.

— Отчитаться нужно было за деньги, которые выдавались под отчет?

— Если это определено в смете, то да.

— Если нет ИП. Почему выгодно ИП? — спрашивает Карпинская.

— ИП платит 6%, не ИП — 13%, организация еще больше — до 32%. Не всегда есть возможности добавить практически 43% к стоимости услуги. И эти налоги, они не закладываются в услуги. Есть форма по ИП. Если ИП платит свои 6%, это абсолютно юридически правильная схема. Так работают мастерские, так работают актеры, так работает весь кинобизнес. Ни у кого сейчас нет возможности платить налоги за физлиц.

— Вы знакомы с Селюнасом?

— С ним знакома все страна. Театральная.

— Вы с ним обсуждали уголовное дело?

— Нет, ни разу.

— А с Андрейкиной?

— Да, знакома. С ней тоже не обсуждала дело.

— Вы когда отчитываетесь за деньги, куда сдаете отчеты? — спрашивает адвокат Поверинова.

— В департамент. У нас есть всегда координатор в департаменте народного творчества. Эти люди часто меняются.

— Ваши финансы кто-то проверял?

— Мы проходим ежегодный аудит. За аудит мы платим около 200 тыс. в год. Аудит делается для того, чтобы все вопросы, которые есть по результатам аудита, организация могла скорректировать. Помимо аудиторских, проверок у нас не было.

— Финансовую часть кто-то проверяет? — спрашивает Поверинова.

— Мы перед Департаментом культуры отчитываемся за их субсидию, перед Минкультом — за их субсидию.

13:38. — Вы видели их дипломные спектакли? — спрашивают у Писарева про дипломные работы студентов Серебренникова.

— Я видел все их работы.

— А то, что было на «Платформе», было в дипломных спектаклях? — спрашивает судья.

— Нет, дипломные спектакли — это дипломные спектакли.

— В какой стадии было современное искусство в 2011 году? — спрашивает адвокат Софьи Апфельбаум Ирина Поверинова.

— Защита, у нас свидетель оценил уже «Платформу»,— говорит судья.

— Я это слышала. Я хотела бы еще послушать,— говорит Поверинова.

— Я не был у истоков проекта. В результате проект «Платформа» имел большое социальное значение в плане развития и создания театральной мысли, синтеза искусств, которым Серебренников успешно занимается и сейчас. Это всегда были полные залы и большой резонанс. Особенно у молодого поколения, которое открывало для себя новый театр и новые возможности.

Я думаю, что этот проект повлиял в результате на репертуар и классических театров. Потому что когда существовала «Платформа», невозможно было проходить мимо. Они влияли и на зрителя, и на расширение сознания зрителя. <...> Знаю, что все артисты театра Пушкина были,— говорит Писарев.

Далее вопросы задает прокурор Михаил Резниченко.

— Силюнас знаком с Серебренниковым?

— Думаю, что да.

— А какие у них отношения?

— Никаких конфликтов, никакой особой дружбы.

— А он мог преподавать на курсе у Серебренникова?

— Возможно.

— А у театра Пушкина касса есть?

— Наличность формируется с продажи билетов.

— Только с этого?

— Да, конечно.

— Вы же говорите, у вас есть счета, туда идет госфинансирование? Есть возможность снять с этого счета деньги, чтобы рассчитаться наличными?

— Я не знаю. Мне кажется, так не делается.

— То есть вы только по безналу?

— Нет, нашим сотрудникам это не нравится, но иногда они за свои деньги что-то покупают. Потом им возвращают.

— У вас никогда проблем с бухгалтерией не было? Проверки?

— Всегда идут проверки.

— Все нормально?

— Всегда есть замечания. Не бывает так, чтобы не было замечаний. Они касаются каких-то архивных... — говорит свидетель.

— Вы как худрук владеете финансовой ситуацией?

— Не досконально, но стараюсь следить. Директор не отправляет (большие суммы), не согласовав со мной,— говорит Писарев.

— В принципе худрук только за творческую часть отвечает или следит за финчастью? — уточняет прокурор.

— Это зависит от художественного руководителя и от директора. Есть недавно ушедший Марк Анатольевич Захаров, он очень переживал, когда я стал и директором, и худруком, он говорит, что это две разные профессии, и он говорил, что счастлив, что у него есть директор и что он в течение 30 лет вообще не знает про деньги.

— А это равнозначные фигуры? — спрашивает судья.

— Иногда да. Но есть директорские театры, когда Минкульт заключает договор с директором, тогда директор нанимает худрука. А бывает, что с художественным руководителем заключают договор, и он нанимает директора.

—То есть зависит от устава?

— Да.

Больше нет вопросов. Писарева отпускают.

13:23. — Вы знакомы с Силюнасом? — спрашивает у свидетеля адвокат Карпинская.

— Да. Он был моим педагогом. Он преподает на курсе, которым я руковожу,— отвечает Писарев.

— Вы с ним обсуждали уголовное дело?

— Нет.

— А с Андрейкиной?

— С Андрейкиной я почти не знаком.

— Кирилл Семенович, а вы что заканчивали? — вдруг спрашивает судья.

— Ничего. Ростовский университет, физический факультет.

— Не ГИТИС?

— Нет. Я физик, я ученый. Был,— говорит Серебренников.

13:22. — Вы говорили, что все получают на карту. А раньше как было? — спрашивает Карпинская.

— Всегда так было. До 2013 года это был «Сбербанк», потом стал ВТБ.

— Вы посещали какие-то мероприятия на «Платформе»? — спрашивает судья.

— Да, был на «Истории солдата», потому что там наша актриса Виктория Исакова играла главную роль. Также был на «Метаморфозах»,— говорит свидетель, потом называет еще один спектакль.

— А сколько они стоят?

— Сколько это может стоить? Я не знаю, сколько получали исполнители. Он не выглядел дорого со стороны. «История солдата» — конечно, «Метаморфозы» и «Обыкновенная история» — у них бюджет выше. Этот спектакль, «История солдата», 10 млн мог стоить. Но это в театре, где есть собственная площадка и оборудование,— говорит Писарев.

— Как вы можете оценить «Платформу»?

— Высокохудожественный, замечательный проект. Я больше посещал театральные проекты, но знаю, что было много и музыкальных, и хореографических, какая-то образовательная шла работа,— говорит Писарев.

— Как вы можете охарактеризовать подсудимых?

— Это все высокопрофессиональные люди. Они составляют гордость профессии. Про Серебренникова мне вообще сложно говорить. Я у него играл в спектакле. И являюсь его постоянным зрителем, поклонником. Всех остальных могу охарактеризовать только с лучшей стороны. Когда-то был в Ярославле и сказал, что мечтал бы о таком директоре, как Итин.

— У нас один свидетель заявил, что театры работают по общероссийской системе обналичивания средств. Что-нибудь известно об этом?

— Об общероссийской — нет. Знаю, что это сложно,— говорит свидетель. По его словам, иногда нужна наличность для постановок.

— А как отчитываются?

— Что-то покупается, по чекам.

— Если спектакль быстро надо поставить, у вас расчет как происходит? По безналу или по наличности? — спрашивает судья.

— Стараемся по безналу, но есть такие вещи, которые по безналу не купишь.

— И как вы действуете?

— Иногда мы действуем гарантийными письмами, чтобы задержать платеж, провести его по безналу. Когда это невозможно, не все на это идут, закупаются, например, костюмы... Сейчас, например, костюмы не шьются, а большей частью закупаются... Если это заранее, то можно рассчитать... Я говорю про какие-то мелкие вещи. Есть же еще расходный реквизит. Например, в одном спектакле нужно купить 10 кг апельсинов,— говорит Писарев.

— Ну то есть вы идете, покупаете за свои деньги, потом рассчитываетесь?

— Да.

13:16. — Средняя стоимость билета у вас какая? — спрашивает Карпинская.

— Самый дорогой билет у нас сегодня стоит, если это не спецмероприятие, 7 тыс. руб. Самый дешевый — 300 руб. В филиале — от 500 до 1000 руб.

— Я цен таких не помню в театре,— говорит судья.

— Есть-есть,— говорит свидетель.

Апфельбаум кивает головой.

13:14. Вопросы свидетелю задает адвокат Ксения Карпинская.

— Вы сказали, что работает худруком театра имени Пушкина.

— Да.

— А в каком году стали?

— С июля 2010 года.

— Вы получали госфинансирование?

— Да.

— А сколько в 2011-2014 году?

— Что-то около 100 млн.

— У вас, у театра, есть в собственности здания?

— Да, три здания.

— У вас есть репетиционный зал?

— С этим плохо, но есть.

— Сколько в год театр выпускает спектаклей?

— Хороший год — три спектакля на большой сцене и три спектакля в филиале.

— А сколько времени требуется на спектакль?

— В среднем месяца три. Особенно если спектакль на большой сцене. На большой сцене у нас спектакли крупные и масштабные, поэтому три месяца. Когда работают иностранные режиссеры, они приезжают на небольшой срок, показ спектакля может сократиться до восьми недель.

— Гонорары у иностранных режиссеров какие? — спрашивает судья.

— Как правило, если приезжают иностранные режиссеры, мы своими силами вытянуть не можем, мы стараемся найти дополнительного инвестора. Примерно гонорар у иностранного известного режиссера для театра Пушкина со скидкой — 30 тыс. фунтов. Молодые, менее известные — не менее 15 тыс.

— А без скидки? — уточняет судья.

— Мне сложно сказать. Я так сказал, иностранные режиссеры. За время моего руководства это было четыре случая. У русского режиссера на большой сцене — около миллиона рублей. И где-то 400 тыс. в филиале.

— А если приглашенный иностранный режиссер, то ему оплачивают? — спрашивает Карпинская.

— К сожалению, оплачивают. И суточные они просят.

— А сколько у вас в театре человек работает?

— 400 человек,— говорит свидетель, потом называет должности сотрудников и добавляет, что у театра Пушкина 60 человек в труппе и до 25 приглашенных артистов.

— У вас как зарплата платится? — спрашивает судья.

— На карточку.

— А если артист приглашенный?

— Это гражданско-правовый договор. ИП желательно.

— Я смотрю, у вас у всех ИП.

— У меня тоже ИП. Куда бы я ни пришел... везде ИП. Они сами просят это сделать. Это удобно для театров, они не платят налоги.

— По гражданскому договору? — спрашивает судья.

— Да.

— И все в договоре прописывается? — спрашивает судья.

— Да. Я не работаю как артист, хотя недавно снимался в фильме, и у меня были прописаны (конкретные условия).

<...>

— Те артисты, которые свои, они получают и зарпалаты, и премии?

— Есть зарплата и премия за каждый спектакль. В принципе каждый артист знает, сколько у него стоит спектакль. Иногда это умножается на кассовый сбор.

— Наличие звания увеличивает стоимость артиста? — уточняет судья.

— Да, к сожалению.

— Мы допрашивали вашу артистку, Викторию Исакову. Она у вас работает?

— Да, в театре имени Пушкина.

— Если она участвует в другом проекте, она все равно получает зарплату? — спрашивает Карпинская.

— Да.

— А если артист не участвует в спектаклях, он все равно зарплату получает?

— Да. Например, если в месяц она ничего не сыграла, все равно получает зарплату в 22 тыс. руб. Но она часто выходит на сцену, поэтому получает намного больше,— говорит свидетель.

— А музыканты у вас есть?

— Да.

— А рояли есть?

— Восемь роялей,— вздыхая, говорит свидетель.

— Что насчет звука, света. У вас это все есть?

— Да, конечно. Оно требует переоснащения. Но есть.

— А вы кто по образованию? — спрашивает судья.

— Я актер. В течение четырех лет я работал помощником худрука Табакова в МХТе, потом работал в театре Пушкина.

— Сколько стоит один спектакль?

— На основной сцене в 2011-2014 годах 10 млн. Это включая гонорары режиссерам, композиторам, всей творческой команде. Это средний спектакль. Мои спектакли стоят дороже. А на малой сцене зависит от задачи. До одного млн, стараемся больше не тратить.

— У вас спектакли окупаются?

— Какие-то окупаются.

— Какая сумма окупается?

— Валовый сбор очень разный. Есть спектакли более зрительские. Есть спектакли, которые зарабатывают два млн руб. Это я говорю про полную заполняемость зала. Есть спектакли, которые зарабатывают 500 тыс. руб.

— А в год вы сколько зарабатываете?

— Не могу сказать. Скажу только, что мы на одну треть превышаем то, что нам дают. То есть где-то 130 млн руб.

13:03. Участников и слушателей пригласили в зал. Входит судья Олеся Менделеева, объявляет начало заседания. Проверяется явка: все на месте, кроме представителя Минкульта Людмилы Смирновой и второго защитника Кирилла Серебренникова Елены Орешниковой. Участники соглашаются провести заседание в таком составе. Поднимается адвокат Ксения Карпинская, она защищает Малобродского, говорит, что явились три свидетеля. Первым просит вызвать Писарева. В зал входит мужчина в сером свитере и представляется как Евгений Писарев. Он говорит, что работает художественным руководителем драматического театра имени Пушкина. Ему традиционно зачитываются права и ответственность. Писарев говорит, что знает всех четверых. «Вы так улыбаетесь загадочно»,— комментирует его ответ судья. «Знаю по роду деятельности»,— добавляет свидетель.

---

Фигурантами по делу проходят пять человек. Среди них — режиссер Кирилл Серебренников, директор Российского академического молодежного театра (РАМТ) Софья Апфельбаум, бывший директор «Гоголь-центра» Алексей Малобродский, экс-гендиректор «Седьмой студии» Юрий Итин и продюсер Екатерина Воронова (находится в международном розыске). Их обвиняют в хищении не менее 133 млн руб., выделенных на проект «Платформа» с 2011 года по 2014 годы. Все фигуранты отрицают вину.

Роман Дорофеев, Роман Шаталов