Выставка из Британского музея в Эрмитаже

В Государственном Эрмитаже открылась выставка «"Я воздвиг там мой царский дворец…". Памятники ассирийского искусства из коллекции Британского музея». Увидеть воочию вещи, которые каждый из нас знает по иллюстрациям школьного учебника истории Древнего мира, само по себе невероятная удача. Однако Кира Долинина считает, что в таком количестве знаменитые ассирийские рельефы могут научить современного зрителя искусству исторического остранения.

Выставки чем хороши? Обособленностью материала от постоянных экспозиций, в значительной мере — от музея вообще. Не стоит смотреть большую выставку, а потом прогуливаться по музею, «догоняясь» впечатлениями. Хорошая выставка — всегда высказывание. Иногда кураторское высказывание, а иногда сама история готова говорить со своим зрителем один на один.

Сегодняшняя выставка вещей из Британского музея в Эрмитаже в этом смысле образцово-показательная. Когда вы бродите по бесконечным залам древностей лондонского музейного монстра, Ассирия — лишь один из обязательных пунктов для остановки. Лица в профиль, глаза анфас, борода топором, длинные волосы волнами, стрелы, луки, лошади, львы — все на месте, как в учебнике, пошли дальше. В принимающем выставку ассирийского искусства Эрмитаже все иначе: огромный зал Малого Манежа, от которого до постоянной экспозиции идти и идти, тяжелый свод открытых кирпичей, темно-серые стены, каждая работа в отличном свете, с солидными экспликациями, то тут, то там клинописные надписи и тут же перевод к ним, хоть расшифровкой занимайся, если силы есть. Когда в этом зале царили Помпеи из Неаполитанского музея, все тут было про жизнь и красоту. Сегодня тут Ассирия, одна из первых империй нашей цивилизации, жестокая, воинственная, сметающая на своем пути соседние народы до полного их уничтожения, высылающая побежденных целыми народами туда, откуда никто не возвращается. Атмосфера мрачная и торжественная, все тут воспевает царя-деспота, но даже праздники тут не о радости, а о победе над малыми мира сего.

Деспотов на выставке несколько. Собственно, вся не такая уж и долгая история Ассирии (IX–VII вв. до н. э.) известна нам в их именах и победах: Ашшурбанипал, Ашшурнасирпал II, Шаммурамат (Семирамида), Салманасар III, Тиглатпаласар III, Саргон II и т. д. От восстановления канувшей в далекие времена бронзового века страны в Междуречье до гибели от рук вавилонян могущественной империи. Лики императоров неразличимы, но мир вокруг них изображен с потрясающими подробностями. Это мир войны и воинов, поверженных, но честно и долго сопротивлявшихся врагов, ни статью, ни умениями ассирийцам не уступавших. Мир земной, с водами, рыбами, охотами, дикими и одомашненными львами. Мир горний — с богом Ашшуром и богиней Иштар. Мир победителей и побежденных, которые колоннами, с детьми, стариками и бедным скарбом уходят со своих земель. Это не замершее в веках искусство Египта, наоборот, силой, воспевающей царя и его деяния, тут становится динамика: стрелы летят, сраженные ими защитники крепости падают вниз, поворот шеи льва сообщает нам его предсмертный рык, колесницы ассирийцев несутся, верблюды «арабов» падают, но сидящие на них попарно воины еще отстреливаются, и только веселые рыбы и игривые волны беззаботны на этих рельефах.

Сама экспозиция сделана максимально обезличено. Единственные, кому тут разрешено иметь имя собственное, это цари и первооткрыватель дворцов Ниневии Остин Генри Лэйярд, рассказ о котором завершает выставку. Однако сама тема — одна из наиболее близких директору Эрмитажа Михаилу Пиотровскому, и своим текстом в каталоге он задает сильную ноту большой политики. Да, мир Ассирии и, прежде всего, одного из главных ее соперников царства Урарту, историей которого занимался его отец, Борис Пиотровский,— основа ранних увлечений будущего востоковеда. И образ «глинобородых богов-народоубийц» (так у Тарковского) он легко вычитывает во многих строках русской поэзии. Однако больным местом является иное: новый деспотизм наследовал старому, как Саддам Хуссейн мечтал наследовать ассирийским царям. Он играл с восстановлением стен Ниневии и пал вместе с ними, унеся в непрекращающуюся до сих пор войну еще десятки городов, тысячи памятников и сотни тысяч человек. В этом мире, в котором мы с вами живем, Британский музей, много раз еле-еле отбивавший свое право хранить находки английских археологов XIX века у себя, оказался защитником на глазах исчезающей истории. Не новая роль для музеев, но слишком актуальная, чтобы о ней не говорить во время подобных выставок, пока еще скифское золото может съездить в Лондон, а ассирийские рельефы — навестить парочку своих собратьев в Санкт-Петербурге.