Иван Васильев о новом спектакле «Дракула. Начало»

На этой неделе премьер Михайловского театра Иван Васильев представит в Петербурге постановку «Дракула. Начало» на сцене БКЗ «Октябрьский». Накануне он поговорил с Екатериной Баевой о жанровой особенности спектакля.

— Премьера вашего спектакля «Дракула. Начало» уже была показана в столице. Вы довольны ею?

— Да, я пересмотрел запись и могу сказать, что доволен. Понятное дело, когда ставишь спектакль, а еще в нем и участвуешь,— это тяжело. Несмотря на то что у меня довольно большая карьера, очень много где я танцевал и очень много чего видел, могу смело заявлять, что такого жанра я еще не видел.

— Как вы этот жанр для себя называете?

— Мы долго обсуждали этот вопрос и пришли к выводу, что пройдут, наверное, года, и зритель сам придумает, как это назвать. Это не просто балет, и мы будем развивать эту идею, не бояться смешивать жанры и пробовать новое, потому что для артистов это интересно.

— А что там намешано кроме балета?

— Кроме балета, классического и современного, во-первых, кино. У нас сняты истории, которые вливаются в спектакль. Во-вторых, элементы мюзикла. В какой-то момент выходит наш Ладислав Бубнар и прекрасно поет, он представляет внутренний голос Дракулы. Кстати, мои стихи, которые я пишу уже очень давно, впервые вышли на сцену: мне даже удалось написать одну песню для этого спектакля. Получается, что спектакль сочетает жанры очень разные. Например, в первом акте есть абсолютно классическое па-де-де, которое спокойно на концертах можно танцевать. Все остальное тоже в пуантах: я сторонник того, что девочки должны быть в пуантах, потому что это красиво. (Улыбается.) Это не мешает нам подходить к экспериментальным формам. У нас есть персонажи, которые танцуют абсолютно не классические вещи, есть персонаж-ассасин — убийца, подосланный султаном,— который крутит сальто, этакое кунг-фу. Есть голос рассказчика, который вводит весь спектакль в атмосферу.

— Хорошо, а тексты песен у вас иллюстрируют движение или его дополняют?

— Это синтез, я думаю. Когда певец с танцовщиком объединяются, появляется синтез, правильное музыкальное искусство. Мы и не танцуем под музыку, и музыка не отображает то, что мы танцуем. Мы с музыкой становимся едины, вот наша цель.

— Вы следите за современными театрально-танцевальными экспериментами с синтезом жанров?

— Провокационные вопросы задаете! Сейчас очень много всего, начиная от экспериментальных иммерсивных театров до таких как бы «голых» проектов, когда есть проекция, есть бессюжетные философские танцы, и каждый зритель сидит и думает: о, как интересно! Что произошло, ты не понимаешь, но «интересно». Я скажу сугубо свое личное мнение — все имеет право на существование. Но я сторонник того, чтобы придерживаться сюжета, чтобы была раскрыта история. Я хочу видеть произведения полноценными, чтобы не сидеть и не додумывать. У меня у самого есть спектакль бессюжетный, «Слепая связь». Он прекрасно идет в Михайловском театре, несмотря на то что это самый мой нелюбимый спектакль. Я его поставил, можно сказать, на спор: придумал идею, жена мне сказала, что это невозможно сделать. На что я взял и сделал. Но это не придает мне больше любви к этой форме.

— А кто придумал «Дракулу»?

— Вы знаете, придумали это мы с Алексеем Голубевым, режиссером-постановщиком спектакля вместе. Сначала я написал либретто, потом вдвоем уже начали фантазировать. Могу сказать спасибо Леше, потому что мы открыли друг для друга новые наши стороны. Мы раньше работали вместе только на съемках клипа. Он был человеком, не связанным с балетом, я никогда не пробовался в киношной сфере, а все новое пробовать очень интересно. У нас сложился приятный тандем, хотя всегда страшно работать с кем-то в паре.

— Почему?

— Два создателя — это сложно, потому что всегда есть страх, что кто-то начнет тянуть одеяло на себя — или режиссер, или хореограф. А получилось очень хорошо, наверное, потому, что мы видим одинаково. У нас была цель, и мы сходились во мнении абсолютно всегда. Забегая вперед, я уверен, что мы продолжим радовать зрителя не только «Дракулой», но и другими спектаклями, которые будут не меньше удивлять.

— Был «Дракула. Начало» — будет «Дракула. Продолжение»?

— «Дракула. Начало» — это некий наш старт, флагман, с которого мы начинаем, а дальше будет много интересного.

— А откуда тема такая?

— На самом деле изначально мы планировали другую историю, но не получилось с авторскими правами. Тогда мы пришли к теме Дракулы. Сейчас при слове «Дракула» люди представляют Хэллоуин, человек в костюме недобэтмена бегает с клыками и кусает всех направо и налево. Мы от этого отошли, хотели показать историю и внутренний мир. Это история про любовь, про внутреннюю борьбу, про тягость решения, потому что перейти на темную сторону легко, а уйти с нее — справиться, извиниться — сложнее. Пусть кинет в меня камень тот, кто не совершал ошибок и не делал ничего плохого в своей жизни. Каждый из нас делал то, за что ему стыдно. Исправить свои ошибки — это самое сложное.

— То есть у вас Дракула исправляется в конце?

— А вот это мы увидим на премьере! Как сильная личность он приходит к тому, чтобы побороть зло внутри себя. Внутри каждого человека есть зло на самом деле. Бороться с ним — это и есть наша жизнь.

— Почему вы показываете «Дракулу» не в театре, а на концертной площадке?

— Потому что это немножко другой жанр, более универсальный спектакль. Мы хотим привлечь зрителей не только балетоманов. Хочется, чтобы зрители, которые не ходили на балет, пришли на «Дракулу», посмотрели, а потом пришли в театр.

— Хотите расширить театральную аудиторию?

— Конечно, хочу. Да, есть хорошие фильмы, которые хочется пересматривать миллион раз, но живое искусство — это другое. Когда ты ходишь на спектакль, то понимаешь: завтра придешь на этот же спектакль — и увидишь другой спектакль. Хочется, чтобы как можно больше народу не забывало, что есть театры, есть искусство, такое как балет, опера, драма, чтобы люди туда ходили и получали удовольствие.

— А какие фильмы вы пересматривали много раз?

— Много фильмов. «Зеленая миля», «Побег из Шоушенка», «Список Шиндлера», «Дневник памяти».

— Сплошные драмы, а как же экшен?

— Я люблю и экшен, могу смотреть с превеликим удовольствием фильмы «Марвел», но только те, которые пораньше выпускали.

— Смотрели «Джокера»?

— Смотрел. Мне фильм не понравился. Я для себя его просмотр запретил и всем своим членам семьи не рекомендую. Объясню почему. Потому что фильм злой. Если у тебя что-то не так, бери пистолет и убивай людей — ну какая мораль этой истории? Да, в плане профессионализма фильм снят добротно, качественно сыгран. Хоакин Феникс выдающий актер, это было понятно по всем его работам, вообще по его взгляду понятно, что он помешанный человек, а помешанные на своей профессии люди всегда добиваются определенных успехов.

— Вы помешаны на своей профессии?

— Я абсолютно помешан, но не на балете, я помешан на искусстве. Профессия для меня не ограничивается балетом. Так получилось, что с детства я занимаюсь балетом и перетанцевал почти весь репертуар, поставил довольно много спектаклей балетных, поэтому меня никто не останавливает идти дальше. Я люблю театр, истории, люблю, когда люди вживаются в роль и проживают историю от начала и до конца. Я считаю артистов самыми счастливыми людьми на планете, потому что у них есть возможность за свою жизнь прожить не одну, а много жизней.

— Насколько быстро вы можете перевоплощаться?

— Если я подготовил роль, то быстро. Можно репетировать хоть до стертых пальцев, исполнять спектакль сколько угодно, но не сделать роль. Надо понять, зачем ты выходишь на сцену, кто ты, составить свой образ. Нельзя просто выйти и по бумажке сыграть роль, надо вкладывать себя.

— Бывает, что никак?

— Бессюжетные балеты вообще никак у меня.

— Почему?

— Потому что я не понимаю, что я делаю на сцене. Не люблю я их, скажу честно. Я не понимаю, о чем танцуем, кто я, зачем вышел на сцену,— несмотря на то что есть технический потенциал как у танцовщика. Я теряюсь, когда не понимаю, что мне говорить зрителю.

—Бывает, что настроение не совпадает: вот вы сегодня в печали, а танцуете «Дон Кихота?

—А это профессионализм называется. Бывает, безусловно. Недавно ушла моя бабушка, которая меня растила, и так получилось, что в этот момент я был в самолете, летел в Софию как раз танцевать балет «Дон Кихот». Где все весело и задорно. Но в этом заключается наш профессионализм: зритель-то не виноват. Как бы ты себя ни чувствовал —зритель не виноват. Если уже вышел на сцену, надо делать. Если чувствуешь, что ты не можешь,— не выходи. Потому что хуже, чем обманутый зритель, не может быть ничего. Невозможно работать в полсвиста. Как бы тебе ни было тяжело, ты все равно танцуешь так, чтобы это было как последний раз в жизни: а кто его знает, может, это действительно твой последний раз в жизни.

— Насколько исполнитель определяет успех спектакля? В «Дракуле» представляете кого-то другого, а не Ивана Васильева?

— Пока я не вижу другого исполнителя, но надеюсь, что скоро появится. Это даже не в техническом плане, несмотря на то что это самый тяжелый спектакль, который я танцевал в своей жизни. Персонаж Дракула практически не уходит со сцены; у него около пяти адажио, вариаций, монологов тьма просто. Спектакль физически тяжелый, но для меня самое главное — чтобы артист убеждал на сцене, чтобы он сделал именно роль, потому что здесь, если нет Цепеша, нет спектакля.

— А если зритель не прочел либретто, он все равно поймет, о чем спектакль?

— Конечно, поймет. Понятное дело, кто-то любит прочитать либретто, кто-то не любит. Например, когда я ставил «Рождественскую историю», я не делал либретто, потому что есть Диккенс. Мне эта история знакома с детства, и, мне казалось, эту повесть все знают. А очень много зрителей подошли и сказали: ой, как интересно, мы теперь прочитаем.

— Есть еще какие-то литературные вещи, которые вам бы хотелось воплотить?

— Много историй, которые хочется сделать, но давайте пока попробуем и сами пописать что-нибудь, потому что вернуться к литературе всегда можно. Например, я бы хотел сделать «Собачье сердце», либретто уже написал, думаю, что вскоре в каком-то театре академическом получится поставить. А пока есть голова на плечах, пока есть руки, ноги и мозги, будем писать свои истории.

— Какой своей работой вы больше всего гордитесь?

— Не могу выделить, они все настолько разные. Из больших работ «Дракула. Начало» идет автономно, конечно, пока это один такой спектакль в моем репертуаре. Отмечу «Конек-горбунок», который недавно поставил в Уфе, потому что спектакль вроде бы детский, но сложность была в том, чтобы сделать так, чтобы и взрослым было интересно. Отмечу малую форму, например «Морфий», который я ставил, когда был ограничен в декорациях и бюджете, но оказалось, что нет ничего невозможного. У меня уже 13 спектаклей, но это только начало. Чего я никогда не смогу, так это делать по заказу. В любой профессии, если ты хочешь заниматься чем-то только ради каких-то коммерческих целей, искать выгоду, ничего не получится. А вот если ты просто чувствуешь тягу, если тебе надо просто сказать свои слова и ты несешь за них ответственность — пожалуйста.

— Вам важно, что о вас пишут?

— Абсолютно наплевать. Как говорил еще [Серж] Лифарь, «собаки лают — караван идет», я же не конфета, чтобы всем нравиться. Да и конфеты не всем нравятся! Каждый живет свою жизнь так, как он хочет ее прожить, и стоять на своем — это больно, но надо.