Сценарий для Донбасса
Геннадий Сысоев о том, насколько применим для Украины югославский опыт
Заочный спор президентов России и Украины о том, реальна ли в Донбассе опасность повторения трагедии боснийской Сребреницы, вряд ли изменил их позиции: каждый остался при своем мнении. Владимир Путин уверен, что, если Киев получит в Донбассе контроль над границей без предоставления гарантий его жителям, «Сребреница будет, вот и все». Владимир Зеленский столь же твердо убежден: «Никакой резни… Мы другая власть».
Зато спор президентов актуализировал важный вопрос: возможен ли вообще для Донбасса югославский сценарий? И какой?
Резню в Сребренице, которую суд ООН назвал геноцидом, в июле 1995-го совершила армия боснийских сербов под командованием генерала Ратко Младича, ликвидировавшая 8 тыс. мужчин- и подростков-мусульман. Та трагедия стала возможна во многом из-за бездействия находившихся в том районе международных миротворцев из голландского батальона, которые были гарантом безопасности местного мусульманского населения. Армия же боснийских мусульман помочь мирным жителям никак не могла, ибо была далеко. У нынешних же ДНР и ЛНР есть вооруженные формирования, которые вряд ли останутся безучастны в случае реальной опасности для местного населения.
Более реалистичным для Донбасса можно было бы считать другой сценарий югославской войны —– операцию «Буря», которую в августе 1995 года провела в Сербской Краине хорватская армия. Ее итог — ликвидация сербской власти в этом анклаве и изгнание около 200 тыс. сербов. Однако ключевым фактором успеха той операции стало непротиводействие ее проведению со стороны Белграда. Молчаливое согласие тогдашнего сербского лидера Слободана Милошевича на сдачу Сербской Краины объясняют либо его сговором с хорватским коллегой Франьо Туджманом, либо тем, что Милошевич уже начал примерять лавры «дейтонского миротворца». А возможно, и тем и другим. Нечто подобное применительно к Донбассу со стороны Москвы сегодня вряд ли реально.
Жесткое настаивание России на строгом соблюдении положения минских соглашений об особом статусе Донбасса может свидетельствовать о том, что Москва заинтересована в развязке конфликта на востоке Украины по дейтонскому сценарию. Подписанное 14 декабря 1995 года в Париже соглашение, которое было согласовано за три недели до того на американской базе в Дейтоне, положило конец продолжавшейся три с половиной года кровопролитной войне в Боснии. А его политическим итогом стало превращение Боснии в сообщество двух государственных образований — Мусульмано-хорватской федерации и Республики Сербской (РС).
С тех пор уже почти четверть века Босния функционирует по принципу консенсуса: все ключевые для страны решения принимаются исключительно с согласия двух ее гособразований. Таким образом, Республика Сербская фактически получила право вето не только на формирование руководящих органов Боснии, но и на утверждение ее внешнеполитических приоритетов. К примеру, на присоединение к Евросоюзу или НАТО. А поскольку РС в своей политике ориентируется в основном на Сербию, а в последнее время все больше на Москву, вступление Боснии в НАТО абсолютно нереально. Во всяком случае, пока Белград или Москва не изменит своего отношения к альянсу.
Есть у руководства РС еще один действенный рычаг давления и на центральные власти страны, и на мировое сообщество. Все их попытки усилить функциональность Боснии встречают жесткое сопротивление РС. И предупреждение: при попытке изменить «формулу Дейтона» мы проведем референдум о независимости и присоединении к Сербии.
Так что дейтонский сценарий для Донбасса, с точки зрения Москвы, был бы, наверное, идеальным. Для Украины — вряд ли. Но в 1995 году власти в Сараево мало кто всерьез спрашивал, нравится ли им «дейтонская формула». Главным было достичь мира. Даже если его ценой и четверть века спустя будет страна, которую все называют нефункциональной.