Как Владимир Путин побыл с Александром Лукашенко и Николом Пашиняном и уцелел

20 декабря президент России Владимир Путин в Петербурге встретился с президентом Белоруссии Александром Лукашенко, а потом вместе с коллегами по Высшему евразийскому экономическому совету (ЕАЭС) утверждал в новой должности бывшего премьера Белоруссии Михаила Мясниковича. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников настаивает на трагическом отсутствии смысла в обоих этих событиях.

В президентской библиотеке имени Ельцина в городе Санкт-Петербурге готовились к заседанию ЕАЭС. Собственно говоря, готовиться было особенно не к чему: это трагическое образование, как правило, не оставляет после себя, состоявшись внезапно в каком-нибудь городе, никаких следов своего существования. А тем более — до себя. Разве только во время себя оно дает о себе знать. Помаргивает миру неровным мерцающим светом, и кажется всякий раз, что до следующего раза не доживет, растворится в пелене и сумраке информационного морока, давно поглотившего территорию не только бывшего СССР, а и всю территорию, и именуемого еще в некоторых просвещенных кругах информационной картиной дня.

Но ведь снова ЕАЭС дает о себе знать, к общему изумлению, одним только фактом своего заседания, теперь в Петербурге, утром 20 декабря раздвигает этот морок и мрак, чтобы уже вечером того же дня вновь раствориться в нем, и опять кажется, что навсегда…

Да, так было и теперь, и разве не символично, что саммит в библиотеке начинается со встречи Владимира Путина и Александра Лукашенко (это же сразу посылает некий отчетливый сигнал о надвигающейся бессмысленности), прервавшейся всего-то несколько дней назад в Сочи не по вине обоих, а по их беде, а точнее, нужде, заставляющей вечно расставаться и встречаться. И такое впечатление уже давно, что все эти проблемы — с Союзным государством, с ценами на газ и нефть и т. д. и т. п.— созданы Александром Лукашенко и Владимиром Путиным только для того, чтобы вновь встречаться и опять расставаться.

Впрочем, строго говоря, утро Владимира Путина началось еще раньше, в Константиновском дворце, куда приехали министр финансов Антон Силуанов и лидер украинской партии «Оппозиционная платформа — За жизнь!» Виктор Медведчук. Что эти люди могли обсуждать втроем? Не то ли, что скоро будет объявлено как великодушное решение по выдаче Украине трех миллиардов долларов по решению Стокгольмского суда? Можно было бы и просто так отдать, но не лучше ли отдать так, чтобы заслуга в этом деле принадлежала партии господина Медведчука, а не только Стокгольмскому арбитражу: может, украинский избиратель на всякий случай немного больше полюбит тогда эту партию — вдруг она когда-нибудь все-таки пригодится и кому-то в Москве?

Перед приходом Владимира Путина и Александра Лукашенко в Зал присутствия в библиотеке все было так же, как в гостевой резиденции в Сочи несколько дней назад. Те же Максим Орешкин, Юрий Ушаков, Дмитрий Мезенцев, а вот уже и Антон Силуанов… На другой стороне, а может быть, чаше весов, под портретом безмерно уставшего (от одного только их вида) Петра I сгрудились их белорусские коллеги во главе с премьером Сергеем Румасом. Смотрелись они под этим портретом, надо признать, органично: тоже уставшие и даже потерянные, ибо усталость эта была по всем признакам не физическая, а моральная («а моральная» пишется все-таки раздельно).

И вот в Зале присутствия появляется культовая помощница Александра Лукашенко Дарья Шманай, ангельская предвестница самого Александра Лукашенко. В руках у нее тот же просоветского вида дипломат, что и несколько дней назад в Сочи, и из него, кажется, снова выпорхнут многочисленные бумаги и личные вещи президента Белоруссии, то есть две ручки да очечник. Но видно, не зря я в прошлый раз на страницах “Ъ” столько внимания уделил очечнику-то этому — нет, на этот раз не появился. Да и ручка оказалась одна, а не две, и все это, между прочим, давало основание предположить, что на этот раз переговоры будут не такими уж и безразмерными, как в Сочи.

Они и правда продолжались всего-то полтора часа, и даже как-то несерьезно это выглядело, честно говоря.

— У нас сегодня,— сказал российский президент белорусскому,— еще нежное и приятное мероприятие с нашими коллегами по интеграционным объединениям!

Что-то в этом было не то, я не сразу понял. Вроде все так, а все-таки не совсем… А потом я разобрался: не «нежное», а «нужное». Ослышался. Но почему ослышался? Потому что в сочетании с «приятным» естественнее слышится «нежное», а «нужное» и вовсе в голову не приходит.

Господин Путин рассказал, что многое в рамках Союзного договора не сделано, но зато «опыт, который мы приобрели вдвоем!..» В общем, опыт этот, конечно же, нельзя не признать бесценным.

Главным достижением Союзного государства, по мнению господина Лукашенко, является то, что «работает единая таможня, единая граница», а прежде всего — «единая противовоздушная оборона, единая группировка вооруженных сил, созданная Россией и Белоруссией на западном направлении!..» И кто бы спорил… Попробуй с этим поспорь.

Поэтому неудивительно, что, когда переговоры закончились, к журналистам вышел Максим Орешкин и проинформировал, что решены все без исключения проблемы, кроме трех. Не урегулированы разногласия в газовой, нефтяной и налоговой сферах.

То есть смело можно было начинать переговоры с их самого начала.

Александр Лукашенко, правда, позже пытался излучить оптимизм, рассказывая, что осталось поработать в основном вице-премьерам: в понедельник и вторник в российском правительстве будут обсуждаться, по его словам, налоги (с российской стороны главный переговорщик — господин Козак), в четверг — заседание союзного Кабинета министров под председательством господина Медведева, и на следующей неделе (по данным “Ъ”, 29 декабря.— А. К.) «мы встречаемся с президентом России и расставляем все точки над i, чтобы нам в очередной раз не войти с нерешенными проблемами в новый год».

Про нефтяной и газовый блоки господин Лукашенко ничего не сказал, что лишний раз с высочайшей долей вероятности позволяет предположить: без сомнения, Россия и Белоруссия в очередной раз войдут в новый год с нерешенными проблемами.

Конечно же, эти переговоры отодвинули начало работы ЕАЭС. Коллегам из Казахстана, Армении и Киргизии пришлось поскучать. Впрочем, и заседание несильно их развеселило. Хотя в их рядах обнаружился, например, Нурсултан Назарбаев, почетный председатель ЕАЭС, который по всем признакам должен был бы показать этой компании, как надо вести дела, чтобы выглядеть восхитительным организатором любых процессов в глазах окружающих. Но сразу скажу, что отчего-то он все время молчал да молчал.

— Нурсултан Абишевич, все функционирует у нас, функционирует самым наилучшим образом! — заверил его, впрочем, Владимир Путин.— Мы очень рады приветствовать вас в Петербурге!

Владимир Путин предупредил, что сейчас обозначит ближайшие задачи ЕАЭС. Это было интересно: оказалось, у него есть задачи. Главное — предстоит «выработать стратегию развития».

То есть выяснилось вдруг, что ЕАЭС столько лет работает безо всякой стратегии. Есть от чего запереживать.

Следующие проблемы решить было на первый взгляд гораздо легче. Следовало просто заняться любимым делом: выбрать председателя. Должность председателя коллегии комиссии ЕАЭС, которую недолго занимал представитель Армении Тигран Саркисян (гораздо дольше Никол Пашинян неистово боролся за то, чтобы эту должность занял представитель Армении), освобождалась. Кресло должен был занять бывший премьер Белоруссии господин Мясникович. Но разве не стоило обсудить это с пристрастием и от души? Без сомнения, стоило, ибо других шагов по дальнейшему становлению ЕАЭС в ближайшее время, по всему видать, не просматривалось и не предвиделось.

Никол Пашинян, чья страна до сих пор председательствовала в ЕАЭС, рассказал коллегам:

— Фактически мы заканчиваем год с очень хорошим настроением! Я хочу сказать, что сегодня у нас есть консенсус по всем вопросам нашей повестки дня! И мы сразу же можем перейти к подписанию документов!

Это звучало обнадеживающе: заседание могло не только не затянуться, а и вовсе могло закончиться не начавшись. Определенно мне нравился сейчас Никол Пашинян в качестве хозяина этой встречи.

— Думаю, что это хороший знак! — подтвердил и Никол Пашинян, имея в виду, что нет их, разногласий.

— Уважаемые коллеги,— произнес господин Лукашенко,— давайте мы все поблагодарим армянскую сторону, которая довольно активно председательствовала!..

Александр Лукашенко радикально брал председательствование в свои руки, и мне показалось, Никол Пашинян смотрел на него с недоумением. Премьер Армении вел сейчас это заседание и не собирался, судя по всему, так безропотно складывать свои полномочия в разгар этого заседания.

— Я думаю,— невозмутимо продолжал между тем Александр Лукашенко…— а где Михаил Владимирович (господин Мясникович.— А. К.)?!

— Сейчас позовем! — растерянно крикнул кто-то из дальних рядов за общим столом.

Александру Лукашенко это все очень не понравилось. Его бывший подчиненный, для которого он выбил эту чудесную пенсионерскую должность (становится традицией отдавать ее бывшим председателям правительства.— А. К.), вдруг ускользнул из сферы его вечного влияния. Хоть на несколько минут, но Александр Лукашенко потерял контроль над Михаилом Мясниковичем, который оказался, можно сказать, неблагодарным человеком и в нужный момент не предстал где и перед кем надо.

— Так вы покажите человека живого, а то скажете потом, что кота в мешке!..— с досадой воскликнул президент Белоруссии, обращаясь уже к коллеге из Армении и обвиняя, надо понимать, в отсутствии Михаила Мясниковича именно его.

Все пошли искать Михаила Мясниковича. Но разве его так просто сыщешь?

— И о персональном составе коллегии мы только что договорились,— продолжил, насилу успокоившись, Александр Лукашенко.— Блок торговли оставляет за собой Российская Федерация. У нас остается техническое регулирование (он дал понять, что все-таки что-то остается: регулирование, между прочим, хоть и техническое.— А. К.). Аграрно-промышленную комиссию мы передаем Армении…

Он помолчал, что-то словно вспоминая, и вдруг просиял:

— И за нами — председательство!!!

Все-таки вспомнил. Но вдруг вновь помрачнел: да где же Мясникович-то? Его же тут нет!

— Единственное только, сейчас пригласят будущего председателя… Ну, может быть, кому-то не понравится…— вдруг начал сомневаться вслух Александр Лукашенко.— Хотя его же все прекрасно знают… Это человек очень опытный… Чтоб не задерживать, мы можем перейти туда (видимо, на заседание в расширенном составе.— А. К.) и там его представить при подписании!

— Я думаю, лучше так! — обрадовался и все еще, видимо, действующий председатель коллегии Тигран Саркисян.— Давайте так и сделаем!

Заседание ЕАЭС в расширенном составе как ни в чем не бывало вел опять Никол Пашинян. То есть они до сих пор еще и не поделили этот пост.

Господин Пашинян опять предложил сразу перейти к подписанию документов. У него в Питере были, видимо, какие-то дела.

— Так надо утвердить председателя! — взмолился Александр Лукашенко.— Надо же хоть посмотреть на человека!

И он с гордостью продемонстрировал наконец Михаила Мясниковича. Тот и правда стоял перед лидерами как живой. Да что там — просто живой!

Между тем, вопросов к господину Мясниковичу, которые предложил задавать Никол Пашинян, не оказалось. Похоже, все от него устали еще до того, как он появился.

И только тот собрался присесть и даже почти сел, как Владимир Путин вдруг как-то даже робко поднял руку:

— Можно?..

Михаил Мясникович вскочил, еще все-таки до конца не присев, и для этого ему потребовался весь его навык. Впрочем, он у Михаила Мясниковича, без сомнения, был.

— Ради бога, сидите! — вновь заставил упражняться Михаила Мясниковича Владимир Путин.— Знаем его хорошо…

Это было сказано, впрочем, без должного в таком случае одобрения в голосе.

— Проблем никаких нет…— продолжал российский президент,— но есть просьба и пожелание…

По лицу Михаила Мясниковича я видел, что все это для него гораздо хуже всего остального.

Просьбы и пожелания состояли, однако, лишь в том, чтобы будущий председатель коллегии и комиссии проехал по столицам государств ЕАЭС, встретился с их лидерами и рассказал им, что он собирается делать, чтобы они поняли, что делать им.

Конструкция, судя по всему, казалась Владимиру Путину безукоризненной и даже, быть может, железобетонной. Придраться на первый взгляд и правда было не к чему. Существовал, впрочем, один вопрос, который на самом-то деле можно было и не задавать: «А зачем?». Михаил Мясникович его и не задал.

— Безусловно,— рассказал он о своем видении себя в новой должности (а мог бы и приберечь это для поездок по столицам, а иначе о чем же еще он станет рассказывать там? — А. К.),— я понимаю, предстоит много нужной, но рутинной работы…

Будущий председатель комиссии знал, о чем говорил. Вряд ли в ЕАЭС можно было бы найти какую-нибудь нужную работу, кроме рутинной. Тут у него не было никаких иллюзий.

— Но багаж знаний предполагает к решению!..— неожиданно предупредил собравшихся Михаил Мясникович.

На его взгляд, первостепенное внимание следует уделять инфраструктурным проектам и техническому регулированию (конечно, оно ведь осталось за Белоруссией.— А. К.).

— Но не подгиная национальные институты,— заверил Михаил Мясникович,— а сотрудничество!

Чего-то в этом роде я и ожидал в конце концов, но все-таки на такой силы апофеоз, признаться, даже не рассчитывал.

Он, наверное, имел в виду «не нагиная», то есть «не нагибая». Да, вот это.

— Спасибо, Михаил Владимирович! — от души поблагодарил господина Мясниковича господин Пашинян.

В этом кругу, хоть и не совсем уж узком, а все-таки расширенном (прежде всего за счет присоединившегося к ним президента Молдавии Игоря Додона и некоторых новых членов делегаций), все они понимали друг друга с полуслова.

Да, господин Пашинян, несмотря на то что на заседании в узком составе торжественно отдал жезл председателя президенту Белоруссии, сейчас опять уверенно держал его в руках. И он теперь предлагал «принять все 12 вопросов без обсуждения» и уже наконец все это подписать раз и даже, быть может, навсегда.

— Никол Воваевич,— укоризненно вступил Александр Лукашенко.

— А, да! — спохватился господин Пашинян.— Слово Владимиру Владимировичу Путину!

— Нет, спасибо большое! — вдруг развеселился наконец российский президент.

— Уважаемые друзья,— все еще без объявления войны, но уже с ультиматумом в голосе и совершенно игнорируя армянского коллегу, произнес Александр Лукашенко.— Председательство переходит к Белоруссии, я хочу вас пригласить в Минск в мае!..

Он проговорил это все довольно торопливо, словно опасался, что в любое мгновение Никол Пашинян опять завладеет креслом председателя.

Но Никол Пашинян уже, кажется, наслаждался свободой.

Ему было не привыкать.

Андрей Колесников, Санкт-Петербург