Что было видно и не видно президенту из кабины машиниста

23 декабря президент России Владимир Путин в кабине машиниста рельсового автобуса «Мотриса» открыл движение по железнодорожной части Крымского моста. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников — о попытке строителей осознать, как велико случившееся с ними.

Поселок Тамань до приезда строителей пять лет назад, мягко говоря, не процветал. Все изменилось стремительно. Ожили обе средние школы. Один салон мобильной связи не справился с нагрузкой — открылись еще два. На месте магазина «Колбасы», который переместился на соседнюю улицу, ближе к рынку, открылся невиданный в этих местах «Магазин спецодежды»…

Теперь местное население горевало. Беда была в том, что на радостях открыли только что и «Вареничную» — а кто ж в нее теперь ходить-то будет? Да, разумом понимали, что строители когда-нибудь съедут, а сердце отказывалось принять страшную новость.

И вот в магазины, главное (и даже самое главное), ведь уже завезли вино «Крымский мост» пяти разных сортов или, лучше сказать, вкусов с «Шато Тамани». И не сказать, что его тут совсем уж некому пить. Выпьют, конечно, и мало покажется. А все-таки не то. Не будет больше праздника в душе и снаружи нее.

И бабушка в Керчи, продающая магнитики с изображением тогда еще будущего моста, не ответит на вопрос, не доконал ли ее тут этот бесконечный круглосуточный мерный звук тысяч забиваемых свай: «Да ты что, милый? Это ж шаги. Это Россия идет». Ну да, пафосно получалось, но никто не скажет, что она это не от души, не от того, что их всех тут переполняло, да и переполняет в целом до сих пор.

Строители ждали Владимира Путина, который должен был приехать на так называемом рельсовом автобусе из Керчи в Тамань. Мост пока не электрифицирован, и это был дизель с германским двигателем, который производители не собирались афишировать, потому что из-за пустяков ложиться на рельсы санкций ни у кого охоты, конечно, нет.

Один из строителей, молодой парень, рассказал мне, что он с семьей здесь уже пять лет, и что дочка уже тут родилась, и что нет даже особого желания возвращаться домой, в Ростов-на-Дону: а смысл?.. Может, надеются они, новый объект начнут; где-то в районе Казани, что ли…

— Не хотелось бы только,— признался вдруг строитель,— чтобы местом рождения дочери записали Керчь. А то еще и ее санкции накроют когда-нибудь.

Что-то некоторые из них тут жили, казалось, уже под санкциями, которые сами на себя на всякий случай накладывали.

Владимир Путин, приехав на станцию Керчь, неожиданно для всех сразу зашел в кабину машиниста и прочно занял место помощника. Прозвучал гудок — и рельсовый автобус тронулся в сторону Тамани.

Поскольку проезд считался историческим, снимали его от души: несколькими стационарными камерами по всему ходу движения, гоу-про перед лобовым стеклом дизеля, камерами в вагоне и кабине машиниста… Задействовали и беспилотник, и пару легковых автомобилей…

— Он, конечно, значительно легче идет, чем автомобиль,— сравнил Владимир Путин, имея в виду рельсовый автобус, называемый среди строителей «Мотриса».

Я подумал, что если сравнивать с «КамАЗом», который он вел по Крымскому мосту, то и правда, конечно, гораздо легче.

— Если колее ставят оценку 11 баллов, то она считается у железнодорожников идеальной,— поделился министр транспорта Евгений Дитрих.— Здесь 17 баллов…

Министр рассказывал про то, что мост и дорогу до Симферополя и Севастополя надо в нескольких местах электрифицировать, потому что раньше никому до этого дела не было никакого, и все тут умирало или умерло уже давно.

— Сколько надо? — кратко интересовался господин Путин.

— 38,8,— еще более кратко отвечал министр.

И было понятно, что не миллионов.

Они между тем уже подъезжали. Камеры не скупились на роскошь: вот поезд идет на фоне нефтяного терминала, а вот — на фоне терминала пальмового масла, а вот — на фоне довольно-таки бескрайних виноградников…

Тут к ним подходил глава протокола господин Китаев и намекал президенту, что там, в вагоне, его еще ждут рабочие, а уже вот-вот выходить.

— Заговорился я!..— ахал господин Дитрих.

— Ничего, нормально, Жень,— кивал ему Владимир Путин, для которого происходящее сейчас значило тоже многое, и даже не исключено, что все.

— Что можно сказать хорошего? — встречал его в вагоне гендиректор «Мостотреста» Владимир Власов.— Победили!

Фразу эту он, видимо, готовил давно, все здесь осознавали и постоянно подчеркивали друг другу необыкновенность, историчность случающегося, и «Победили!» было, наверное, сказано в расчете и на то, что войдет в историю наравне с «Поехали!».

— Мы показали свое мастерство и знания! — добавил он, ибо нужно же было что-то добавить.

Но господин Путин решил, видимо, с переполнявшим всех пафосом побороться и вдруг рассказал восхитительную историю.

Это было еще в 2017 году, когда строители ночью установили одну из арок автомобильного моста.

— И мне позвонил ваш основной руководитель с простой русской фамилией Ротенберг (Аркадий Ротенберг был тут же, в поезде.— А. К.), позвонил ночью и говорил таким голосом, что я его спрашиваю: «Ты что, выпил, что ли?!» — «Нет,— говорит,— здесь никто даже близко ни к какой бутылке не подошел!.. Просто хотел сказать, что только русский человек это может сделать!»

Воодушевление его собеседников между тем не иссякало. То есть один из строителей рассказал, как верил, что мост будет построен в срок.

— А даже если кто-то не верил,— добавил он,— то собирались двое-трое и доказывали тому, что этот день наступит! — пояснил строитель, мгновенно, по-моему, впрочем, смутившись своих слов.

Я представил себе эту картину. Как они собираются втроем и начинают друг другу доказывать и доказывать… И попробуй-ка убеди… Но надо пытаться… Но все-таки приходится доказательство в конце концов перенести на следующий вечер, так как с утра-то на работу…

— Трое на одного всегда докажут,— кивнул Владимир Путин.

Разговор принял совсем уже лирический характер, так что другой строитель поведал, что «как студент, не стригся, пока не получили разрешение на ввод моста, и только после этого позволил себе постричься!».

И он с удовлетворением продемонстрировал свою совершенно лысую голову.

— Скоро и меня так постригут…— вздохнул Владимир Путин, который не в первый раз возвращался к этой не безразличной для него, видимо, теме (на последней Прямой линии он апеллировал в этой связи к голове ведущего Захара Прилепина.— А. К.).

Они остановились, Владимир Путин вышел к четырем сотням строителей, которых на сильном влажном ветру несколько минут разогревал с микрофоном в руках тележурналист Николай Долгачев. Делал он это не очень уверенно (ну так ведь Дмитрий Губерниев не подъехал же), но по крайней мере старательно.

— Великий день!..— говорил он.— Десять тысяч часов только штормовых было зафиксировано!.. Великий день!.. Мост рассчитан на века!.. (строители, правда, дают гарантию, что только на сто лет.— А. К.)

Он еще раз повторил, что день этот — великий, хотя совсем уж ни у кого в этом не было никаких сомнений.

Ну и Владимир Путин еще раз всех заверил в этом:

— За всю историю Российского государства на протяжении последних лет железнодорожное движение прерывалось только три раза: во время Октябрьской революции 1917 года, затем во время Великой Отечественной войны и в 2014 году… Вы восстановили это! Восстановили, правда, по-другому, но по надежному, крепкому маршруту! Это большое событие!.. Вы показали, что Россия в состоянии делать такие мирового уровня инфраструктурные проекты!

Аплодисменты были, насколько это возможно, громовыми, конечно.

Затем состоялась краткая прямая трансляция из Петербурга, откуда в Севастополь в 14 часов по московскому времени отправлялся фирменный поезд «Таврия». Трансляция запомнилась бессмертным по всем признакам эпизодом. Начальник фирменного поезда обстоятельно докладывал президенту о готовности состава к отправлению до тех пор, пока поезд не тронулся ровно в 14 часов, то есть по расписанию.

— Скорый поезд «Таврия» к отправлению готов! — констатировал начальник состава, совершенно поглощенный общением с Владимиром Путиным и не замечающий, что мимо него уже, можно сказать, несутся вагоны этого поезда.

— Догоняйте! — поощрил его президент.

— Надо же так: одно слово сказал — а теперь оно на века останется!..— качали головами строители на площади у входа на вокзал. Они так и не смогли справиться с собой.

Величие момента окончательно перепахало их.

Андрей Колесников, Керчь—Тамань