Как четыре лидера открывали «Турецкий поток», но зависело все не от них

8 января президент России Владимир Путин в Стамбуле запустил вместе с коллегами и так уже начавший действовать «Турецкий поток». Но специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников сосредоточен на главной злобе дня: вражде США и Ирана, о которой не промолчали по просьбе спецкора “Ъ” и участники переговоров и церемонии в Стамбуле.

В конгресс-центре Halic шли предпоследние приготовления к церемонии запуска газопровода «Турецкий поток». Они без сомнения приняли драматичный характер. Дело в том, что организаторы придумали выставить на сцену завершающий фрагмент газопровода (то есть, естественно, его макет), состоящий из трех частей. И с центральным куском трубы было, по всем признакам, что-то не то. Чем-то он совершенно, казалось, не устраивал кого-то, хотя внешне выглядел пристойно. Он то возникал, то вдруг куда-то моментально исчезал, и к исходу первого часа наблюдений у меня сложилось стойкое впечатление, что построить этот макет оказалось гораздо сложнее, чем сам газопровод.

Наконец кусок трубы исчез, по-моему, окончательно, и теперь все внимание было на экран, где репетировали прямые включения из российской Анапы и турецкого Кыйыкёй.

Сотрудники «Газпрома» в Анапе демонстрировали творческий подход к происходящему и на весь зал читали стихи: «Это Родина моя, всех люблю на свете я». Было не скучно. Я теперь ждал, что эти стихи зазвучат и на самой церемонии.

Прилет Владимира Путина в Сирию 7 января по понятным причинам стал для всех неожиданностью и в Турции. Российского президента ждали здесь утром 8 января, а он прилетел в Стамбул 7-го вечером: не оставаться же, в самом деле, на ночь в Сирии. И теперь программа в Турции сдвинулась, так сказать, не вправо, а влево, то есть переговоры с Реджепом Тайипом Эрдоганом начались на 30 минут раньше запланированного. Более того, пул журналистов на двусторонней встрече, вроде бы достаточно представительный, чтобы устроить прежде всего самих журналистов, был урезан до двух человек и до так называемого б/з (то есть «без звука»): Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган не хотели, видимо, тратить время на ритуальные протокольные слова. А также это была, возможно, попытка избежать комментария ситуации в Иране, так как без этого комментария было бы странно обойтись, если бы для журналистов произносились вообще какие-нибудь слова.

Между собой журналисты, конечно, произносили очень много слов. Мой турецкий знакомый аккуратно сочувствовал Ирану:

— Самолет разбился, землетрясение в районе атомной станции, похороны Сулеймани… Все в один день… Что-то странное происходит с этой страной…

К тому же начали ждать американского ответа на обстрел военных баз в Ираке… И в общем, было так неспокойно в журналистских душах, что российские корреспонденты, например, всерьез переговаривались о том, что надо поскорее убираться из Стамбула, а то эти непредсказуемые иранцы вдруг захотят обратить на себя внимание участием своих ракет в торжественной церемонии открытия газопровода:

— Да до Тегерана 2 тыс. километров… Валить надо отсюда!..

И даже российский президент, казалось, намерен был не задерживаться в Стамбуле: вылет его самолета тоже, по всем признакам, не откладывался, а стоял уже с опережением утреннего графика.

Журналисты, разумеется, жаждали любого комментария российского или турецкого лидеров, и предполагалось, что Владимир Путин может высказаться в аэропорту перед самым вылетом: очевидно, когда суть событий начнет хоть немного проясняться.

В какой-то момент в зале, по всем параметрам и конструкциям напоминающем Государственный Кремлевский дворец, появились Владимир Путин, Реджеп Тайип Эрдоган, премьер Болгарии Бойко Борисов и президент Сербии Александр Вучич. Насчет их появления стало более или менее ясно по огромному скоплению народа, сопровождавшего их. Они передвигались к цели, то есть к своим местам в первом ряду, как команда регбистов, причем было впечатление, что есть другая команда, которая ей противостоит… А на самом деле все эти люди — фотокорреспонденты, министры, их заместители, сотрудники протокола — противостояли сами себе, толкались, ругались и создавали не суматоху даже, а казалось, просто панику. Такая давка была в последнее время, кажется, только на похоронах Касема Сулеймани. И где-то внутри находились четыре лидера, которым в конце концов удалось сесть на свободные места…

Да, у турок получалось создать столпотворение даже там, где должна быть тишь и особая мусульманская благодать перед великим событием.

Слово дали министру энергетики России Александру Новаку. Он кратко проинформировал об основных параметрах газопровода (затем это сделал каждый из выступавших):

Газопровод состоит из двух параллельных ниток, длина каждой подводной нитки около 930 км, максимальная глубина укладки — 2200 м, для каждой нитки было использовано более 75 тыс. труб… Каждая труба диаметром 81,3 см весит примерно 9 тонн… Пропускная способность каждой нитки составляет 15,75 млрд куб. м в год… «Турецкий поток» обеспечивает поставки энергии в объеме, который соответствует той, что необходима для обеспечения 15 млн средних домохозяйств…

Министр энергетики Турции Фатих Донмез был гораздо более цветист. Он назвал «Турецкий поток» «исторической надписью, оставленной в глубине Черного моря», а реализации его помогло лишь «вдохновение двух президентов», а остальные просто «самозабвенно работали». При эксплуатации газопровода будет соблюден, по его словам, извечный великий принцип бизнеса: «Получи прибыль и дай получить другим» (наконец-то у Турции появилась историческая возможность реализовать такой принцип).

— Этот газопровод,— воскликнул Фатих Донмез в очевидной ажитации,— возводит нашу страну до статуса первополучателя газа!

Владимир Путин отметил, что газопровод был построен «во глубоко враждебной среде» (как все у нас, что созидается.— А.К.), то есть на глубине 2 тыс. метров.

— Мы с вами,— оторвал Владимир Путин глаза от текста,— живем в сложном мире. И в районе, где мы находимся, наблюдается тенденция к осложнению ситуации. Но вот Россия и Турция!..

Они, как я понял, напротив, работают на упрощение ситуации.

Реджеп Тайип Эрдоган торжествующе гарантировал, что «все страны воспользуются добавочной стоимостью, которую мы создадим!» То есть он уже в предвкушении.

А чего, и правда, скрывать такие простые вещи?

Он, между прочим, выступил с зажигательной речью. Президент Турции объяснял собравшимся, среди которых был чуть ли не весь парламент страны и кабинет ее министров, что «наш союзник — США, а наш сосед — Иран», и было очевидно, что это и есть главное противоречие ситуации, в которую попала лично Турция.

Он болел за Ирак:

— Все жители Ирака — наши братья!

То есть, давал он понять, в судьбе братьев не участвовать нельзя.

Реджеп Тайип Эрдоган сокрушался:

— Исламская цивилизация в кризисе! Брат становится врагом!

Он настаивал:

— Мы не должны позволить сделать этот регион центром войны!

И он не уточнял, будет ли его кто-нибудь спрашивать.

Между тем это была, можно сказать, первая осмысленная, да что там — ярчайшая речь лидера страны этого, да и любого другого региона после начала кризиса. Из нее по крайней мере следовало: лучшее, что может сделать Турция и для США, и для Ирана — не вмешиваться.

Реджеп Тайип Эрдоган был в этот день хорош, и голос его многообещающе гремел под сводами зала.

Затем разрешилась еще одна интрига дня в Стамбуле: после короткого прямого включения из Анапы и Кыйыкёй Реджеп Тайип Эрдоган попросил всех, кто стоял на сцене, сделать шаг вперед, и из-под пола выплыл недостающий кусок трубы, а также, как черт из табакерки,— красный газовый вентиль, который Реджеп Тайип Эрдоган ультимативно предложил повернуть по часовой стрелке всем лидерам вместе. И все это сделали, причем Бойко Борисов — со странной усмешкой.

Он все-таки до конца сопротивляется самому себе.

Минут через двадцать в такой же суматохе, как и все остальное, были организованы краткие заявления министров иностранных дел России и Турции. Оба были предельно аккуратны и протокольны, хотя Сергей Лавров и упомянул, уж не в первый раз, про «неправомочные и рискованные действия американцев на территории Ирака», имея в виду убийство Касема Сулеймани.

Он еще некоторое время рассказывал об урегулировании в Ливии и Сирии, но до конца никакой ясности, конечно, не наступило. Пара сотен журналистов (а если учитывать, что половина из них были турецкими, то надо умножать сразу на пять), которых распирало от чужой и собственной недосказанности, остались неудовлетворенными.

Так что когда Сергей Лавров уже уходил от них к кому-то еще, я решил уточнить:

— Так я не понял: соль и спички-то покупать? Или ждем пока?

— Ждем,— кивнул Сергей Лавров.— Вчера, кстати, хороший фильм по телевизору показывали… Как раз «За спичками»…

В этом фильме герой Евгения Леонова идет к соседу именно за спичками, вспоминает про любовь своей жизни, чуть не уезжает в Америку, а про спички, конечно, мгновенно забывает.

Но мы-то не забудем.

Андрей Колесников, Стамбул