Хуан Мануэль Севильяно о предстоящей выставке Дали в Москве

В московском Манеже с 28 января по 25 марта пройдет выставка «Сальвадор Дали. Магическое искусство», собранная из коллекций фонда «Гала — Сальвадор Дали» в Фигерасе и мадридского Центра искусств королевы Софии. По словам организатора проекта культурно-исторического фонда «Связь времен», это первая столь масштабная ретроспектива художника в России. В преддверии открытия исполнительный директор фонда Хуан Мануэль Севильяно рассказал Олегу Краснову о работе самого известного музея Дали и будущей выставке.

— Первая выставка фонда, тоже вполне крупная, проходила в Пушкинском музее в 2011 году. Чем от нее будет отличаться нынешняя?

— Россия очень важна для нас — в первую очередь из-за русской жены Дали Галы. В Пушкинском был наш первый проект здесь. После него в Театре-музее Дали в Фигерасе появились первые русские зрители. Их количество выросло с нуля до 150 тыс. в год, и теперь они вторая по величине группа иностранных посетителей.

Нынешняя выставка для нашего фонда как музейной институции стала настоящей революцией. Она, по сути, кульминация нашей десятилетней деятельности в России. Это ретроспектива такого масштаба, которую можно сделать только раз в десять лет — из-за количества и качества работ. Мы привозим около 200 произведений. Это будет более комплексная выставка, чем прошлая в Москве, а также выставка 2017 года в Музее Фаберже в Петербурге. Чтоб вы понимали: мы фактически оголяем собственный музей!

Можно сказать, что в Пушкинском был утонченный показ, посвященный Гале. И мне он тогда очень понравился. Здесь же все будет сосредоточено вокруг творчества Дали разных лет и того, что его вдохновляло: от старых мастеров до шума рынка. Мы считаем, что для многих поклонников Дали выставка станет небольшим исследованием, потому что они смогут увидеть самые разные авторские подходы к творчеству. Например, работы в сотрудничестве с Уолтом Диснеем, работы в балете, сценографии, дизайне и моде — все это будет отражено.

Кроме того, выставка будет отличаться и от всего того, что мы показывали в течение последних двух лет в Азии и Европе. Конечно, главные шедевры — «Дематериализация под носом у Нерона», «Мягкий автопортрет с жареным беконом», «Максимальная скорость Мадонны Рафаэля» и многие другие — будут непременно, но если сравнивать с действительно большой недавней ретроспективой в Монако, то тут экспозиция будет еще больше. И создана специально для Манежа.

— Ваш фонд был создан самим Дали в 1983 году, за шесть лет до смерти. У него не было наследников. Кому фонд и коллекция принадлежит сейчас и как работают?

— Нужно разграничивать два понятия: право собственности и право управления наследием. Дали создал этот фонд и был его президентом до самой смерти. На протяжении своей жизни он передавал фонду свои картины, здания, мебель, а все остальное принадлежало лично ему. После смерти в завещании было прописано, что он передает все личное имущество государству, то есть испанскому народу. Там были картины, документы и также права интеллектуальной собственности — огромное количество произведений. В течение трех лет государство вело переговоры с фондом, а затем передало права на управление, потому что, по их мнению, этого хотел бы сам Дали. Таким образом, мы можем активно управлять наследием, но не обладаем правами собственности.

Фонд же после смерти Дали перешел к совету попечителей. В его составе люди, которые обладают определенным статусом и авторитетом в Испании, их назначал сам художник. Когда один из них умирает, другие должны выбрать ему замену. В совет входят и представители государства — из министерств культуры и финансов, местных муниципалитетов. Совет контролирует все работы и публикует результаты деятельности. Этот процесс очень прозрачный, за счет чего достигается баланс между частным и государственным участием.

— Выставочная деятельность по всему миру — основной источник дохода фонда?

— Нет, основной источник — продажа билетов в музей. Но дело в том, что раньше источник был один, а сейчас их стало уже несколько. То есть мы диверсифицировали свою деятельность, доходы увеличились, и мы смогли ограничить риски. Есть доход от выставок, от магазинов, от мерчендайзинга, публикаций, также мы обладаем правами, в том числе интеллектуальными, на всевозможное наследие. При единственном источнике дохода риски постоянно сменяются. Например, если в туризме случался плохой год, то мы практически ничего не зарабатывали. 20 лет назад у нас доходов от продажи билетов было 95–98%, а сейчас — 60%, это результат диверсификации.

Сейчас мы получаем достаточно средств для того, чтобы не зависеть от государственного финансирования, хотя на самом деле большая часть нашего фонда принадлежит государству. Это интересно, потому что, если посмотреть на общую сводку, сколько мы зарабатываем и тратим, получается весьма впечатляющий положительный баланс. Но, как любая некоммерческая организация, все деньги, что остаются, мы вкладываем в нашу основную цель — защиту наследия. Структуру нашего фонда придумал сам Дали, и он создал действительно уникальную формулу частно-государственного сотрудничества, которая реально работает.

— Фонд не имеет права продавать произведения, которые ему принадлежат?

— Мы можем продать только те работы, что купили сами. То есть те, что нам завещал Дали, мы не можем продавать по уставу, как и те, что передало государство. Но за последние 20 лет мы вложили €60 млн в покупку работ. Теоретически мы их можем продавать.

— Какие самые значимые приобретения были за последнее время?

— Было куплено несколько работ, включая недавний великолепный «Пейзаж с загадочными элементами», обошедшийся нам в сумму около €10 млн. Значимых работ в принципе на рынке появляется очень мало: они обычно очень дороги и, как правило, не выходят на открытые аукционы. Мы очень рады, что нам удалось приобрести эту. Картина, кстати, будет представлена на выставке в Москве.

Мы, кроме того, купили довольно много шедевров Дали в Японии, где он популярен не меньше, чем в России. К нам также часто обращаются наследники серьезных коллекционеров с предложениями, потому что семьи хотят, чтобы работы хранились в музее и их могла видеть публика.

— Одна из самых больших проблем в мире искусства — подделки. С Дали связано много громких историй, включая как раз время, когда он организовал фонд. Известно, что он уже был сильно болен, ходили слухи, что ему подсовывали пачки пустой бумаги, чтобы он ставил подпись. В сферу деятельности фонда входит борьба с подделками?

— Это действительно сложный вопрос. Здесь нужно различать проблемы: ту, которую создали сам Дали и его окружение, и проблему тех, кто хотел этим воспользоваться. Это две разные вещи. Дали можно считать художником, которого фальсифицируют довольно мало, потому что это технически сложно сделать.

У нас в организации есть атрибуционная комиссия, и она раньше занималась только оригинальными работами, но как раз сейчас мы думаем расширить ее деятельность и исследовать другие вопросы. У нас есть каталог оригинальных работ Дали, пожалуй, самый полный, и мы пытаемся проблему подделок контролировать.

Наибольшая сложность возникает с серийными работами, например с гравюрами. Уже много лет мы активно занимаемся исследованиями и анализом этой области, и начинаем лучше понимать ситуацию. Все эти истории с Дали и его подписями отчасти верны, но если бы он действительно подписал столько листов, сколько об этом говорят, они бы не поместились в здании фонда. Когда появляется какой-то слух, он всегда быстро распространяется с большим преувеличением. Мы постепенно проясняем ситуацию и стараемся ее контролировать, ведь хочется, чтобы посетители даже выставки серийных работ всегда были уверены в качестве.