Умер Юрий Димитрин

На 86-м году жизни в Санкт-Петербурге умер драматург и либреттист Юрий Димитрин. Автора культовых либретто, просветителя, переводчика и яростного полемиста вспоминают Татьяна Белова и Ая Макарова.

На одних фотографиях Юрий Димитрин выглядел мудрым магом, этаким Гэндальфом. На других, да и просто в жизни,— скорее Кощеем Бессмертным. В любом случае — не просто человеком, а существом, которому ведомо непонятное простым смертным. И он в самом деле владел редким искусством и редким знанием: главной любовью и делом его жизни было создание оперных либретто.

Химик по образованию, драматург по призванию, поэт по зову души. Официальная биография состоит по большей части из названий написанных им пьес, либретто и книг, посвященных опере — по его собственному определению, Музыки-на-Слова.

Выдумывать неправильные грамматически, но емкие определения он был великий мастер, и жаль, что его словечко «смослушать» по отношению к оперным спектаклям пока не вошло в широкое употребление.

Громогласный и увлекающийся, он одновременно мог отстаивать неприкосновенность авторской воли перед режиссером — и менять чужой авторский текст, пересказывая старые либретто на новый лад. «Да здравствует мама!» Доницетти в версии Димитрина запросто превращается в «папу» и переезжает из Неаполя в Кострому; а «Рита» и «Колокольчик» из раритетных итальянских buffa по-русски становятся настоящими хитами — потому что смешными и понятными.

Идея исполнять оперы и оперетты на языке, понятном зрителю той или иной страны, родилась намного раньше Димитрина, как и самонадеянное желание при переводе исправить «ошибки оригинала», опираясь на музыкальную и драматическую логику, а не следуя покорно за единожды написанным текстом. Но Димитрин сделал ее своим символом веры, возглашая и яростно отстаивая в любом разговоре даже тогда, когда ветер эпохи задул в сторону многоязычности. Особенно по отношению к комедиям и опереттам: отсутствие смеха в зале он полагал прямым оскорблением композиторам и невосполнимым ущербом для зрителей.

Однако смех никогда не был для Димитрина самоцелью, его яростный гений рождал и трагические шедевры, транслируя в слово музыкальные коды.

Ламенто пёрселловской Дидоны выстроено на тех же четырех нотах, что и баховский «мотив креста» в Crucifixus, и в русском тексте Димитрин выводит покинутую царицу на крестный путь. «Мной выбран путь...» — поёт Дидона, и в этой простой формуле и воля судьбы, и её неизбежность, и возможность разомкнуть личную трагедию в огромный культурный контекст.

Может быть, именно это димитринское умение в обманчиво простом сконцентрировать множество сложного сделало «Орфея и Эвридику» Александра Журбина, первую русскую рок-оперу, настолько культовым произведением. В этом алмазе спрессованы все жанры, от античной трагедии с хором и ранних барочных "Орфеев" до современных вест-эндовских драматургических лекал, и традиционная либреттная образность оказывается мощной поэтической силой.

Мощь и напор, свойственные Димитрину и в обыденной жизни, выплескивались в бурную полемику, когда он истово боролся с режиссерским театром, принимая за великанов крылья мельницы. С легкой руки Димитрина на гербе защитников оперы от режиссерского произвола начертано словечко «режопера».

Созидательную силу Димитринской харизмы трудно переоценить. Его имя стало дефолтной ассоциацией на слово «либреттист», как Волга — река, а Пушкин — поэт.

Он стремился учить профессии либреттиста, вел курс «Драматургия оперного либретто» в РГИСИ, издал несколько непричесанных, но от этого еще более энергичных книг.

В 2000 году, когда и интернет еще не был массовым инструментом, он придумал посвященный либретто как жанру сайт «Либретто во сне и наяву» и онлайн-журнал «Конь и лань», которые регулярно поддерживал почти 20 лет. Сборник статей о либретто и либреттоведении как науке готовился под его редакцией последние два года, но выйти из печати пока не успел. Разговор о текстах в музыкальном театре он сумел сделать важным для огромного количества людей, и в том, что в нынешних академических конференциях присутствует раздел «либреттистика», есть заслуга и предельно неакадемичного Юрия Георгиевича Димитрина.

Передавая свои бумаги в фонды Петербургской Театральной библиотеки, он пошутил, что там хранятся архивы «вечно живых и пока живых». Теперь из второй категории он перешел в первую.