Для кого сняты «(Не)идеальный мужчина» и «Марафон желаний»

В российский прокат почти одновременно вышли две комедии — «(Не)идеальный мужчина» и «Марафон желаний». Жанровое кино в России прошло большой путь — от беззаботного веселья до трагикомедии и абсурда. Теперь оно не только про любовь, но и про общество, в котором мы живем.

Андрей Архангельский

Маникюрша Марина (Аглая Тарасова) летит из Воронежа в Ханты-Мансийск, чтобы вернуть любимого. Единственный шанс на счастье и свадьбу — прибыть туда в течение суток. Но пересадка в Петербурге вносит коррективы в эти планы («Марафон желаний», режиссер Дарья Чаруша). Менеджер по продажам Светлана (Юлия Александрова) после расставания с бойфрендом идет работать в компанию по продаже роботов. Света влюбляется в робота, надеясь наконец обрести женское счастье («(Не)идеальный мужчина», режиссер Марюс Вайсберг). Сюжет прост, цели ясны, задачи поставлены, не нужно ждать чудес от природы — нужно самим брать их!

На самом деле не патриотический фильм, а новая русская комедия — главное достижение прежнего министра культуры; этот жанр окончательно сложился именно при нем.

Новый министр Ольга Любимова, которая возглавляла до недавнего времени департамент кинематографии Минкульта, предпочитает сухо констатировать: да, мы знаем, говорит она в одном интервью, что российский зритель предпочитает всем жанрам комедию «Бабушки легкого поведения». На фоне громких успехов и неудач российского кино можно наконец говорить о более или менее универсальном и беспроигрышном формате. Это немаловажно для кинобизнеса: кино, как известно, затратная вещь, и всем участникам рынка хронически не хватает предсказуемости. На один фильм потрачены миллиарды, спецэффекты на месте, звезды на месте — но в итоге вялый прокат. А вот комедия, снятая на телефон, за копейки,— и вдруг выстреливает. Почему? Загадка. Русский зритель — загадка. Но тут, кажется, у нас и отгадка.

Только не нужно эстетски поджимать губы и цедить «фу, какая пошлость», между прочим, над этой пошлостью трудятся тысячи людей и часто тратятся немалые деньги. Мало того, скажем в защиту жанра: это кино прошло тернистый путь за последние 10 лет — от, условно, юмора петросяновского до юмора высотой с «Камеди клаб». Вершиной жанра можно считать два фильма Жоры Крыжовникова (автора сценария, кстати, «(Не)идеального мужчины») «Горько» и «Горько-2», в которых избитые сюжеты как бы вывернуты наизнанку, из-за чего теперь числятся по разряду артхаусного кино. Тупая ржака с годами умнела, взрослела, обрастала кое-какими штуками из того же артхауса, из Театра.doc и даже из комедий Саши Барона Коэна. Русская комедия, словно рачительная хозяйка, все у всех подмечала, ничего не выбрасывала, все тащила в дом. И вот результат. Качок, бывший бойфренд Светы из «(Не)идеального», когда его застукали с любовницей, не прячется теперь в шкаф, не совершает всех тех глупостей, которые положено делать пойманному с поличным отступнику, а начинает вдруг разыгрывать спектакль в духе новой драмы, как бы имитируя разговор с собственной совестью.

Нет-нет, в этих фильмах уже почти нет прославленной тупости, которую когда-то понимали у нас как лучший формат отдыха. Комедия с тех пор набралась, что называется, лишнего и вредного. Мало того, эти фильмы теперь сделаны с такой как бы извиняющейся интонацией за сияющую в целом картину возросшего благосостояния на экране. Конечно, общественные пространства в кадре по-прежнему сверкают евроремонтом, конечно, счастье настигнет вас не где-нибудь, а именно в аэропорту Петербурга, и полиция — лучший друг человека и даже робота; все так. Но, с другой стороны, какие-то проплешины правды вдруг, внезапно тоже проступают. Героине фильма теперь не зазорно жить и в провинциальной трущобе (как в «Марафоне желаний»); денег нет, но все держатся, ползут без лифта на четвертый этаж, пугаются темноты в подъездах, где перегорела лампочка. Успешный бизнесмен вдруг может расплакаться ни с того ни с сего, мол, «как мы тут вообще живем»; и самолеты не всегда вовремя взлетают, и люди в очередях толкаются, и бессердечие, и обман, и психоанализ. Из-за этого комедия выглядит местами смелее, чем какая-нибудь остросоциальная драма, потому хотя бы, что это единственное русское кино, действие которого происходит в современности. Комедия теперь сделана с оглядкой на жизнь: она как бы наполовину правдива и лишь наполовину счастлива. И грусть тут теперь бывает не мимолетная, а как бы даже и экзистенциальная. И бесчеловечный хохот в духе «Бабушек легкого поведения» также сменился на сочувственную интонацию.

Главный посыл этих фильмов — «сама (сам) построй свое счастье», он идет как бы наперекор основной идее нашего кинематографа: что любое счастье возможно только при господдержке.

Собственно, из-за этой опасной самостоятельности мораль комедии выглядит несколько по-пионерски: не чудеса нас спасут, а вера в себя; а также доброта.

Не бояться рисковать, над собственным счастьем нужно трудиться, чудо само не придет. Парадокс, но комедия — единственный русский жанр, где присутствие государства в кадре минимально (при обильном государственном финансировании, заметим). В сущности, это и можно считать главной причиной стабильного финансового успеха — люди платят за кино, которое рассказывает о них самих, а не тянет куда-то в очередной геополитический окоп. С другой стороны, совершенно невозможно представить, например, что свободная продажа человекоподобных роботов, или свадьба с ними, или какой-нибудь съезд экстрасенсов в Ханты-Мансийске происходят при полном попустительстве охраняющих органов и чьих-нибудь оскорбленных чувств. Здесь, конечно, русская комедия немедленно переходит в русскую фантастику.

Но есть еще одно чувство, которое не покидает тебя во время просмотра. Комедия «Холоп», недавно так триумфально собравшая кассу (2,7 млрд рублей), уникальна тем, что главный ее герой — мужчина. В подавляющем большинстве случаев героиня российской комедии — женщина. Легко объяснить, почему это так: над женским счастьем, в отличие от мужского, у нас шутить можно; женщина в качестве объекта для насмешек воспринимается как норма. Но благодаря этому у героинь комедий появляется и больше возможностей, и больше пространства для поступка. Женщине можно рисковать, она не боится быть смешной. Другое дело, что героиня идет на риск, как правило, ради одного — чтобы выйти замуж. И вообще, все желания героини ограничены собственно замужеством, ни о чем другом она пока не может мечтать. Пик карьерных амбиций — перейти со склада в зал продаж, чтобы «работать с людьми» (как у героини «(Не)идеального мужчины»). Поразительно, но в главных ролях этих «скромниц» заняты известные актрисы, которые на собственном примере доказывают обратное — что мечты женщин не ограничиваются одним только «счастьем в личной жизни».

В этом и состоит главная странность нынешних комедий. По всему повествованию тут рассыпано множество именно каких-то специфических намеков, слов и деталей, отчего ты чувствуешь себя на просмотре так, как будто по ошибке забрел в чужую раздевалку. Все вокруг как бы красноречиво подчеркивает, что эти фильмы сняты «специально для женской аудитории». Над всем русским массовым искусством все-таки висит родовое проклятие 1990-х: это с тех пор у нас пошло разделение массового развлечения на «мужское» и «женское», а в итоге герой-мужчина в русской комедии оказывается все чаще где-то на задворках повествования, превращаясь в тень героини. Так ему и надо, кстати, сам виноват.