«Брексит» состоялся. Что дальше?

«Брексит» состоялся. В разных местах по-разному настроенные люди отметили это событие по-разному.

Александр Аничкин, Лондон

Брекситеры праздновали «возвращение независимости» с шампанским и музыкой. На Даунинг-стрит, у резиденции премьер-министра устроили иллюминацию. В честь знаменательной даты 31 января в обращение запустили памятные «полтинники» — монетки достоинством 50 пенсов с надписью «Мир, процветание и дружба со всеми народами». «Все народы», правда, реагировали вяло: в Брюсселе и Страсбурге перед представительствами ЕС без всяких церемоний спустили британский флаг и сдали на хранение как экспонат в музей истории Европейского союза. Более эмоциональны были сторонники единой Европы: перезванивались-переписывались на тему «оденемся в траур по Британии», Wear black стал популярным хештегом в социальных сетях. Набирает подписи открытое обращение проевропейских британцев к председателю Европейской комиссии Урсуле фон дер Ляйен и другим лидерам ЕС с непрощальной игрой слов в заголовке See EU Again — «Увидимся снова, ЕС»…

Собственно, то, что «Брексит» все-таки состоится, стало ясно уже после декабрьских выборов в парламент, когда Борис Джонсон и его партия одержали убедительную победу. «Британия кончена»,— заявил тогда актер Хью Грант, сыгравший роль премьер-министра в фильме «Реальная любовь». Грант активно агитировал против «Брексита», его не услышали.

Точка или запятая?

Говорить, казалось бы, не о чем, все решено. Может быть поэтому в последние дни перед событием внезапно разгорелись острые споры… о запятой! Началось с того, что редактор респектабельного литературного приложения к «Таймс» Стиг Абелл заявил в «Твиттере», что на памятном полтиннике (том самом, запущенном в оборот аккурат к событию) ошибка. В надписи «Мир, процветание и дружба народов» после «процветания» должна быть запятая! В русском, мы знаем, в таких случаях перед «и» запятая не нужна. В английском два параллельных правила — иногда ставят, иногда нет, кому как больше нравится. Из-за этого путаются и спорят, точно как и у нас, каждый раз, как заходит речь о «правильностях» языка. Под твитом Абелла набрались сотни комментов, тысячи лайков и перепостов. Во всех газетах, на радио и телевидении этой брекситовской запятой уделили внимание. И не без юмора. Кто-то предложил на новых монетках писать несмываемым маркером «я люблю ЕС» с сердечком — и так дальше пускать в оборот. Разумеется, этот спор ни о чем. И все же говорит о многом. И о том, что «Брексит» принимают как неизбежную данность, и о том, что многие с этой неизбежностью так и не готовы согласиться.

Сейчас, подводя итог трехлетним спорам вокруг «Брексита», вспоминают всю историю непростых отношений Англии с Европой и заглядывают в будущее — что оно готовит.

Вспоминают, например, де Голля, блокировавшего вступление Британии в тогда еще «Общий рынок». И «войны» Тэтчер с Брюсселем (воевать она умела, но и поддерживала участие страны в единой Европе. «В Европе мы есть и всегда оставались»,— провозглашала Тэтчер в одной из речей). Вспоминают и ошибки Тони Блэра, и особенно Дэвида Кэмерона, окончательно открывшего дорогу к референдуму — и потом «сбежавшего» в отставку.

Насчет будущего очень много неясного. Почти за полвека накопились сотни договоренностей как общеевропейских, так и ЕС с остальным миром, но таких, которые дают большие преимущества британскому бизнесу. Как отмечает бывший британский посол в ЕС Найджел Шейнуолд, «ирония ситуации в том, что мы покидаем организацию, как никогда ранее сообразную с нашими же приоритетами, когда мы в нее вступали: свободная торговля, соревновательность, активная ответственная международная политика и сотрудничество в области безопасности».

По общему мнению, в течение переходного периода, по крайней мере до конца этого года, ничего или мало что изменится в отношениях Британии и ЕС. Однако уже сейчас наметились конфликтные зоны: финансовый сектор с правами доступа британских банков на континент, рыболовство с квотами и правами доступа европейских судов в британские воды, агропром. Для английских фермеров бестарифный или малотарифный доступ на европейский рынок — вопрос жизни и смерти. Как и незатрудненный приезд сезонных работников из Восточной Европы. Без них просто некому будет убирать урожай.

Борис Джонсон бодро заверяет, что теперь для Англии откроется прекрасный новый мир возможностей. Но куда повернуться стране и зачем? Зачем поворачиваться, когда сейчас 44–60 процентов (в зависимости от методики) — это торгово-экономический обмен с ЕС или через коллективные договоренности ЕС с третьими сторонами. Да, активно обсуждают перспективы мегасделки с США и возможности огромного Китая. Но и тут, и там страшилки. От американцев грозят «глобальным потолстением» от напичканной гормонами еды, а от китайцев таким же глобальным контролем за всем и вся через новый интернет 5G от гиганта Huawei. Углы всюду острые, и опасения британцев понятны. Их не снимает вполне ожидаемая эйфория брекситеров, скорее делает более рельефным тревожный фон.

Заветы Ле Карре

Чудный литературный казус случился прямо перед роковыми выборами в декабре прошлого года: вышел антибрекситовский роман патриарха шпионского жанра Джона Ле Карре «Руководство агентами на местах» (Agent Running in the Field). Писатель, еще в 1960-е прославившийся рассказами о холодной войне, о беспощадных советских шпионах и их британских агентах-предателях, изменился в постсоветский период. Теперь его главные антигерои — предатели своих народов, будь то на Западе или на Востоке. А в последнем романе, написанном уже после референдума по «Брекситу» и после избрания Трампа, Ле Карре обращается к будущему Европейского союза.

По лихо закрученному сюжету, британский контрразведчик по роду своей работы узнаёт о совершенно секретной послебрекситовской англо-американской программе, направленной на подрыв Европейского союза и его демократических институтов. Основа для такого проекта в том, что трамповскому Вашингтону не нравится многополярность вообще, с ЕС как одним из полюсов этой многополярности. Англичанин настолько ошеломлен таким коварством американского «старшего брата», что решается на «предательство». Он пытается раскрыть детали еврофобского проекта не кому-нибудь, а дружественной разведке — германской. Немцы отвергают предложение британского шпиона. У них с самого верха поступило указание: в переговоры не вступать, Британию не компрометировать. Почему? Берлин ожидает, что англичане опомнятся и вернутся в лоно единой Европы, надо только немного подождать. И тут уже на англичанина выходит российская разведка, каким-то образом прознавшая про «бомбовый» проект. Начинает пахнуть настоящей изменой (дальше не будем рассказывать, скажем только, что двум главным героям-шпионам Ле Карре дал одну общую страсть — любовь к бадминтону. В чей адрес эта шпилька и какой в ней смысл, гадайте сами).

Британцы книгу оценили — продажи идут на рекорд, а на континенте дивятся прозорливостью патриарха жанра: придуманные им невероятные интриги реально отражают растерянное, даже подавленное настроение в ЕС. Помимо очевидного последствия (ЕС будет слабее без крупной экономической, политической и военной державы), эрозии будут подвергаться и «тонкие настройки» — уход Британии тревожно меняет расстановку сил внутри самого союза, что важно для франко-германского альянса — локомотива, решающей силы в ЕС.

Поясним: для Германии присутствие «трудной» Англии было не только сложностью, но еще и противовесом традиционным притязаниям Франции на гегемонию в ЕС, еще более усилившимся с появлением Макрона и предстоящим уходом Меркель.

Теперь трещинки в германо-французском союзе, о которых сейчас много говорят аналитики, могут реально вырасти в конфликтную ситуацию.

Да, Англия с ее либерально-правовыми приоритетами всегда была «непростым человеком» для авторитарных брюссельцев. Но как раз за это многие на континенте и ценили ее участие в строительстве европейского дома. Правила, дефиниции, закон,— все должно быть ясно и демократично, а не как сказала «элита». Такой подход связывают с «трудной» Англией.

Сейчас многие в континентальной Европе винят себя. По словам председателя комитета по международным делам Бундестага Норберта Роттгена, сама идея ухода Британии для лидеров ЕС была настолько чуждой, что от нее просто отмахивались как от страшного сна, игнорируя тревожные сигналы. И в итоге ко времени референдума 2016 года шанс как-то помочь сторонникам членства в ЕС был упущен. «В ЕС просто не могли себе представить, чтобы какая-то страна решила выйти,— говорит Роттген.— По справедливости, при всех уже имевшихся исключениях, предоставленных Британии, что-то еще сделать было бы непросто. Но ничего не пытаться предпринять, это было ошибкой со стороны ЕС».

Во всяком случае сейчас в Европе дают понять: дверь назад будет открыта. Как эмоционально высказывается немецкий депутат Европейского парламента Давид Макаллистер (его отец шотландец, мать — немка), «нам будет очень не хватать прагматизма, юмора и прилежных знаний британцев, это грустный день».

«Солсберецкий шпиль» и окно возможностей

Как всегда, возникает вопрос: а нам-то что? Соблазнительно, конечно, поехидничать — вот тебе, Европа, проглоти. Соединенные штаты Европы, которые еще Ленин ругал, так и развалились, хе-хе. Таких экспертов, кто на этом ставит сегодня акцент,— их пруд пруди. Но все же во всякой новой ситуации неплохо было бы видеть вместо полупустого стакана, и стакан, наполовину полный: России можно было бы при определенных условиях открыть новый диалог, найти новые возможности сотрудничества с Англией после «Брексита».

— Где же, в какой такой теореме это «дано»? — спросят скептики. Таких направлений, если вдуматься, немало. Первое: мы же вместе в главном решающем международном органе — постоянные члены Совета безопасности ООН. Второе, что просто просится в «дано», это Иран с тупиковым вроде бы кризисом вокруг сложной договоренности по иранской ядерной программе. Для тех, кто забыл: многосторонняя договоренность, а по-русски «Совместный всеобъемлющий план действий» (СВПД), была достигнута в 2015-м, а в прошлом году порушена Трампом. И достигнута была ведь при активном позитивном участии и российских, и британских дипломатов в рамках группы «5 + 1» (пять постоянных членов Совета безопасности ООН плюс Германия) и Ирана. Тем, кто думает, что иранский узел — второстепенная проблема, напомним, что наши солдаты сейчас воюют в Сирии, где и у Ирана ключевые интересы. И что борьба с международным терроризмом — не последняя проблема в современном мире.

Имеет смысл припомнить и другое. Совет Европы, например, он же — малый европейский «совнарком» ООН, который давно критикуют за ослабевшую роль в последние десятилетия на фоне роста роли ЕС. Основанный сразу после войны как европейский аналог «большой» ООН, Совет Европы включает 47 стран географической Европы, в том числе Россию, но исключая Белоруссию, Казахстан и… Ватикан. Совет Европы — старейшая международная организация на континенте, создана по инициативе Черчилля еще в 1949 году как прообраз мирной, сотрудничающей Европы. С течением времени ее совершенно потеснил европейский «Общий рынок», а потом ЕС. Не время ли возродить роль этого более широкого союза? У нас мало знают о Совете Европы, путают с Европейским союзом. Но при этом всем известна роль ЕСПЧ — Европейского суда по правам человека. Но это структура Совета Европы, а не ЕС. Окно возможностей? — Конечно! Еще есть набор сюжетов, связанных с экономикой. При всей нынешней популярности «поворота на Восток», к Китаю и так далее, стоит напомнить, что и сейчас торгово-экономический оборот России с ЕС (включая Англию) почти в три раза больше оборота с Китаем! Не говоря о том, что лондонская биржа остается важным источником рефинансирования для российского бюджета через размещение наших облигаций федерального займа.

Да и в глобальном масштабе, как говорил Петька Чапаеву, сколько у нас говорят о многополярном мире? Но все в контексте противостояния, а не сотрудничества. А она, эта многополярность, вот она, бери — не хочу. Если честно всмотреться в корни «Брексита», то они окажутся на удивление близкими к корням распада СССР. В конце концов Советский Союз самораспустился, только когда Россия вышла из него. Помимо великорусского национализма у нас и великоанглийского национализма у них было еще и вполне справедливое недовольство масс тем, что «элиты» их не слушают. И вот тебе!

Да и история дает фон: от Ивана Грозного, который сватался к Елизавете I, до Петра, которому англичане и шотландцы строили армию и флот, и до союзничества в прошлой большой войне. Правда, все это, увы, вчерашний разговор. Сегодня же, к сожалению, «солсберецкий шпиль» нам такой клин вбил в отношения, что говорить об их перспективах после «Брексита» кажется пустым мечтанием. Хотя надежда, как известно, умирает последней: будем утешаться тем, что предполагаемое «русское вмешательство» в референдум по «Брекситу» так и остается «нетемой» в Англии, а «русский доклад» так и не опубликован. Не окно возможностей, конечно, и даже не форточка. Но щелка-то есть! Так что, как ни слаба потенция у этих возможностей, их стоит все же отметить.