Чем автора громких фильмов о мафии Маттео Гарроне привлекла сказка о деревянном человечке

На этой неделе открывается Берлинский кинофестиваль, среди премьер которого — «Пиноккио» Маттео Гарроне. И уже в марте фильм стартует на российских экранах. Кроме новой интерпретации волшебных приключений деревянного человечка, хорошо знакомых и российскому зрителю, мы увидим провинциальную Италию без прикрас, какой она была во времена, когда Карло Коллоди сочинял свою сказку. «Огонек» побеседовал с режиссером, умеющим придать сказке черты документальной реальности, a реальность превратить в сказку.

Беседовала Елена Пушкарская, Рим

— Сказку Карло Коллоди о деревянном человечке в Италии экранизировали не раз. Целое поколение итальянцев выросло на телесериале Луиджи Коменчини 70-х годов прошлого столетия. В начале 2000-х свою версию показал Роберто Бениньи. Почему вы решили снять еще одного «Пиноккио»?

— Я рисовал Пиноккио с шести лет, и эти рисунки у меня и сейчас перед глазами. Так что история деревянного человечка сопровождает меня больше 40 лет. Может быть, поэтому в моих фильмах всегда есть сказочный элемент.

Когда я перечитал «Пиноккио» уже взрослым, то обнаружил, что не помню множества важных моментов этой сказки. Вернее, просто раньше не принимал их во внимание. И мне кажется, эти акценты не были замечены и авторами других фильмов, сделанных по сказке Коллоди. И тогда я понял, что можно снять новое кино, которое преодолело бы это в общем-то оправданное недоверие публики: мол, сколько можно снимать «Пиноккио»!

В общем, моей задачей было сделать такой фильм, чтобы через несколько минут зритель забыл, что знает об этом сюжете все, и чтобы он просто, как в детстве, переносился в другой волшебный мир.

— Так, значит, ваш фильм все-таки скорее для взрослых?

— Вовсе нет. Это фильм и для взрослых, и для детей. Ведь «Пиноккио» родился как детская сказка. И нашей основной задачей — я бы даже назвал это вызовом — было заинтересовать детей. Взрослые меня заботили меньше, так как я, как мне кажется, все-таки знаю их мир. И задача рассказать для них сказку так, чтобы они увидели ее по-новому, соблюдая абсолютную верность шедевру Коллоди, представлялась мне выполнимой. А вот современные дети… я очень опасался, что им будет трудно смотреть двухчасовой фильм, состоящий из картинок, к которым они не привыкли. Ведь мы показываем реальную, очень бедную провинциальную Италию, такую, какой она была во времена Карло Коллоди.

И чтобы увидеть реакцию детей, мы пригласили на просмотр несколько школьных классов разных возрастов за пару недель до выхода фильма. Признаться, я очень опасался, что они начнут бузить, но в зале с первых кадров воцарилась тишина, так как ребята, похоже, были заворожены. И потом я попросил каждого написать, что он думает про фильм, и сделать к нему рисунки. Так что первые комментарии я получил от детей, и это меня успокоило.

— А вы знаете, что в России есть свой Пиноккио, его зовут Буратино и о нем тоже не раз снимали кино?

— Знаю, конечно. А скажите, ведь эту книжку написал не тот великий Толстой, автор «Войны и мира»?

— Нет, автор нашего «Буратино» — Алексей Толстой, другой известный писатель.

— Буду теперь знать, а то этот момент мне как-то был неясен.

— Ну так вернемся на итальянскую почву. До вашего фильма свою версию «Пиноккио» снял Роберто Бениньи, в которой он сам и играл деревянного человечка.

— Да, но у меня Бениньи играет Джепетто (папа Карло в российской версии сказки.— «О»), а не Пиноккио.

— И как вам работалось с Бениньи, учитывая, что у него, несомненно, есть его собственное видение и персонажа, и сказки вообще?

— Все было великолепно. У нас было полное взаимопонимание, уважение и доверие. Роберто говорил, что он был очень доволен, что теперь сыграл и Пиноккио, и Джепетто. Ну и конечно, он как эксперт по Пиноккио (смеется) давал мне всяческие полезные советы. Для меня в центре всей этой истории был мир крестьянства, и решение предложить роль Джепетто Роберто во многом шло именно от этого. Бениньи сам родом из Тосканы, из крестьянской семьи, так что он напрямую связан со всем тем, что мы показываем в фильме.

Не знаю, в курсе ли вы, что он должен был играть Джепетто еще в конце 1990-х у Френсиса Копполы. Коппола собирался снять такой фильм, посмотрев «Жизнь прекрасна» (картина Роберто Бениньи, где он сыграл главную роль, получившая в 1997 году премию «Оскар» как лучший иностранный фильм.— «О»). И Роберто даже летал в Америку. Но потом все отменилось из-за недостатка финансирования, кажется. После этого Бениньи сам снял «Пиноккио», где и сыграл главного героя. Я думаю, ему это было необходимо еще и потому, что сохранились рисунки Феллини, на которых Бениньи — в образе Пиноккио. Феллини, кстати, и сам хотел снимать «Пиноккио». Он очень любил эту книгу, говорят, что он открывал ее на любой странице и прочитывал до конца.

— Если говорить о Пиноккио и Джепетто, насколько важной для вас была тема отцов и детей?

— Вы попали в точку. Наша история сконцентрирована на любви отца и сына. И эта линия взаимоотношений Пиноккио и Джепетто мне особенно интересна. Этот фильм во многом обязан именно моим отношениям с сыном и моему интересу к этой теме. Моему сыну 11 лет, и он вылитый Пиноккио. В общем, получается, что раньше я сам был Пиноккио, а теперь стал Джепетто.

— Теперь понятно, почему вам так интересны сказки.

— Сказки рассказывают о нас, о наших желаниях, противоречиях.

И потому я считаю, что сказки имеют фундаментальное значение для понимания реальности. Написанная в XIX веке история про деревянного мальчика и сейчас очень современна.

Оглянитесь вокруг, и вы найдете массу сегодняшних Пиноккио! А «Страшные сказки» (фильм снят Маттео Гарроне в 2015 году.— «О»), в основе которых лежат сказания XVII века, рассказывали о пластических операциях, о желании вечной молодости. Ну и «Гоморра» (лента 2008 года.— «О») — это тоже своего рода черная сказка, имеющая более документальную основу. Этот фильм рассказывает о насилии над детьми и вообще о насилии над детством.

После «Гоморры» я сделал «Реалити», потом «Страшные сказки», а затем «Догмэна» и вот теперь «Пиноккио». Я иду зигзагом. Ну не снимать же мне «Гоморру 2, 3 и 4»... Хотя после «Гоморры» американцы предлагали мне снимать фильмы о гангстерах.

— Вы пригласили на роль Пиноккио десятилетнего мальчика. Трудно было с ним работать?

— Мне нравится работать с детьми. Они порою так прекрасно импровизируют…

Федерико (Федерико Иелапи сыграл роль Пиноккио.— «О») замечательный мальчик, очень талантливый и трудолюбивый. Представьте только, что в течение трех месяцев ему каждый день делали грим по три-четыре часа. Это было необходимо, чтобы добиться эффекта деревянного лица. Мне было чрезвычайно важно, чтобы Пиноккио выглядел именно как деревянный человечек, а не как ребенок. Потому что Пиноккио-ребенок искажает смысл сказки, где Пиноккио — деревянный человечек, который мечтает стать ребенком.

— Значит, Федерико, совсем как Пиноккио, не ходил в школу…

— Да, но думаю, он у нас многому научился. Кроме всего прочего, группа гримеров состояла из англичан, и, общаясь с ними так подолгу, он совершенствовался в языке. И потом, он же играл важнейшего персонажа итальянской литературы!

— Как вы снимали те кадры, когда у Пиноккио растет нос, а потом на него садятся птички? И вообще, как создавали своих сказочных персонажей?

— Нос с птичками — это целиком компьютерная графика. А вообще, мы использовали два приема: компьютерную графику и сложный грим. В некоторых случаях — оба приема одновременно. Например, все куклы из театра делались при помощи того же грима, что и Пиноккио. А вот у Улитки был специальный грим, но ее двигающиеся рожки-антенны были сделаны с помощью компьютерной графики. У некоторых персонажей, например у Тунца, лицо создавалось с помощью грима, а вид сзади — это была уже компьютерная графика, и благодаря новым технологиям это абсолютно не заметно. Мне не нравится, когда весь персонаж создается при помощи компьютерной графики. И когда на экране животное, которое говорит человеческим голосом, как в «Книге джунглей», например, это мне кажется тоже не слишком оправданным. И поэтому и Кот, и Лиса у меня — полуживотные-полулюди.

— Вы даете очень реалистичную картинку провинциальной Италии XIX века с ее бедностью, абсолютно лишенной фольклорной лакировки. Где вы ее нашли?

— Работа над фильмом заняла четыре года, попутно был снят «Догмэн», на который ушло 10 месяцев. Много времени занял подготовительный период, когда я работал в архивах. Я шел от текста и особенно от рисунков Маццанти (Энрико Маццанти — автор иллюстраций к первому изданию сказки Карло Коллоди.— «О»). Он был единственным иллюстратором, который находился в прямом диалоге с автором сказки. Это был как бы комикс. Коллоди писал, а Маццанти рисовал — неделя за неделей.

— Ваш фильм, с одной стороны, очень реалистичен, а с другой — полон фантазий. Создается впечатление, что вы подписываетесь Феллини, столетие которого мир отмечает в этом году, но и одновременно опирались на традиции итальянского реализма.

— Действительно, для меня Феллини и Росселини — точка отсчета. Кажется, что они далеки друг от друга, но это не совсем так. Хотя бы потому, что они работали в одни и те же годы. И я, как и многие другие итальянские режиссеры, стараюсь идти, опираясь на этих корифеев, определивших развитие мирового кино. И в этом смысле сильная сторона «Пиноккио» представляется мне в том, что это очень итальянский фильм, в котором я не шел ни на какие компромиссы. Знаете, случается, рынок заставляет тебя сделать некий выбор, когда ты отходишь от своих принципов и, например, снимаешь фильм на английском. Я и сам так поступил, когда снимал «Страшные сказки», хотя мог бы прекрасно делать это на итальянском. Говорят, английский облегчает выход на международные рынки. Но международный успех зависит от качества фильма, а не от языка.

— Что для вас является определяющим в поиске темы фильма?

Во-первых, я должен чувствовать глубокую связь с основным персонажем. Чрезвычайно важно при этом найти художественный ключ, чтобы рассказать о мире, в котором он живет. Нащупать конфликт, который мне интересен и меня касается. И суметь совершить путешествие внутрь души персонажа, о котором я рассказываю.